1920
Перевод Д. Маркиша
«Солдат, как жито, как колосья, косят…»
* * *
Солдат, как жито, как колосья, косят,
Их много, как бурьяна на задворках.
Сюда, солдатки! Кто-нибудь да бросит
На пропитанье вам сухую корку.
Витрина жиром заплыла, намокла.
Худые дети рядом на панели.
Зубами пуль дробите эти стекла,
Сердца, ликуйте гимнами шрапнели.
Святые в тюрьмах, голь в ночлежках темных,
Стегайте жен несчастных и бездомных,
Пускай свои шарманки крутят бойко.
Куда загонит ночевать вас голод?
Днем нищенство, а ночью мрак да холод.
Днем — родина, а по ночам — помойка.
1920
Перевод Р. Сефа
ЛУЖАЙКА
В глубины осени глядит рогатый скот,
Сухие стебли трав перетирая вяло.
Он влажность выдохов лужайке отдает,
Где звонкая коса недавно погуляла.
Ленивый ветерок лужайку посетит,
Отыщет жухлый лист и вежливо подкинет,
Круженьем над землей соломинку почтит
И дальше двинет...
Цепочкой лужицы округлые легли,
Как серебро монет, соединенных нитью.
Над ними в сумерках курлычут журавли —
Ватага странников, готовая к отбытью.
Напутствует детей перед дорогой мать,
Тропами даль исчерчена глухая.
Переползает воз груженый через гать,
А встречный порожнем несется, громыхая.
Я листья желтые опять начну считать,
Домой шагая...
1920
Перевод М. Тарловского
«От моря Черного до Вислы, по равнинам…»
* * *
От моря Черного до Вислы, по равнинам,
Прочерченная мной, чернеет борозда.
Вам нужен паспорт мой, — вот он — в груди
рубином
Горящая звезда!
Вы, в гипс одетые охранники! Мятежный,
Шагаю мимо вас я с гордой головой.
Нет, сердцу моему не нужен галстук нежный,
На нем победно бант багреет огневой!
Во всех краях мой лик блуждает, полыхая,
И вызов головы, и сердца гневный зов.
Ну, обыщи меня, плешивых стражей стая, —
Мрак Вавилонии[2] на дне моих зрачков!
Россия! На горе зеленой свет нетленный!
Готова жребий ты, назначенный судьбой,
В свой судный день принять во имя всей
вселенной, —
Поэт-скиталец, я неразлучим с тобой!
1920
Перевод Д. Бродского
«Строем призрачным деревья высятся по берегам…
* * *
Строем призрачным деревья высятся по берегам.
Словно тихая молитва, льнет земля к моим ногам.
Моего благословенья просят близи, жаждут дали.
Ветерок прохладу сеет, а пожнет ее — едва ли.
Выси пенятся, как поле, урожай бураны жнут...
И во всех краях под солнцем мою песню люди ждут.
1921
Перевод Д. Маркиша
«Бросайте меня от сиянья к сиянью!..»
* * *
Бросайте меня от сиянья к сиянью!
Вот вспенилось небо пшеницею дня...
К рожденью от радостной тайны слиянья
И выше, о бури, несите меня!
Разлито мое босоногое солнце —
Багровый язык в голубом бубенце...
Какой своевольной сегодня проснется
Заря в синестенном отцовском дворце!
Зовет меня солнце. Так сердце — губам
Зари своевольной, а губы отдам
Сердцам опаляющих звезд и планетам.
Лечу я вослед за слепительным светом...
Не хмурься, отец! Отпусти меня, мать!
Я к солнцу лечу. Не хочу опоздать!
1921
Перевод Д. Маркиша
НА ЗАКАТЕ
Как паруса, истаяли желанья,
И к ветлам на ночлег стучится ветерок.
Подняв серебряного месяца рожок,
Колдуют сумерки молчаньем.
Вот он, причал. Уткнусь, подобно утлому челну,
Сложу, как весла, легких рук тростинки
И золотым пескам шепну:
«Подвиньтесь для еще одной песчинки!..»
1921
Перевод Н. Вольпин
«Дайте мне напиться, камни древней славы!..»
* * *
Дайте мне напиться, камни древней славы!
Вот моя рука вам, гибкая, как плеть.
Я не потревожу вас, камни. Сквозь века вам
Песни бессловесные телом буду петь.
Принимай, безмолвье, молодого гостя!
За порогом времени мир притих во мгле…
Я найду Адамовы обветренные кости,
Я их разбросаю по живой земле.
Пересохло горло, в глазах туман кровавый,
Жарко бредят губы ледяной водой...
Дайте мне напиться, камни древней славы!
Я вернусь к вам, камни, с песней молодой.
1922
Перевод Д. Маркиша
«Мне кажется, что я в пылающем лесу…»
* * *
Мне кажется, что я в пылающем лесу.
Летят деревья в едкой дымной горечи...
Горе мне!
Простая колыбель моя -
Язык в багровом зеве выси знойной.
Летят деревья - дерево-огни...
Мама!
Свое лицо ко мне ты наклони.
О, мама!
Сделай так, чтоб не было мне больно!..
За мной крадутся все деревья следом.
Летят их листья - рой гудящих ос.
А лес - горит! Покой ему неведом.
Один, один иду я, наг и бос...
Взбесившийся огонь не трогает меня.
Трещат, пузырятся лишь ноги от огня.
О, мама!
Сделай так, чтоб не было мне больно!..
Я на руках твоих. Так пусть клубится чад!
Ты колыбель моя, нас нет родней на свете...
Но лопаются пальцы и трещат,
И тащит, тащит за волосы ветер.
1922
Перевод Д. Маркиша
* * *
Л. Резнику[3]
...И ночью ветреной,
Себе совсем чужой,
Я встану на горбатой мостовой —
Бездомный гость,
Обломок бурелома —
И заблудившемуся
Ветвью укажу
Дорогу к дому...
1922
Перевод Д. Маркиша
«Что делать сердцу в изъязвленном доме…»
* * *
Что делать сердцу в изъязвленном доме,
Где тишь да гладь, где дымный каганец
Коптит в углу да мышь скребется, — кроме
Как мерить скуку из конца в конец?
Гей, деды крепкие! Всем вашим поколеньем
Вставайте из могил! Не испросив судьбы,
Мы по векам сбежим, как по ступеням,
В далекий мир отваги и борьбы.
Что делать сердцу в глиняном квадрате,
Как не таскать тоску от шкафа до кровати,
Ложиться спать, за стол садиться с ней,
Нести ее за пазухой до гроба?..
Один мой глаз как камень мертв, а оба —
Рек Вавилонских горше и страшней.
1922
Перевод Д. Маркиша
«Жалок трон попугая, обтянутый в бархат линялый…»
* * *
Жалок трон попугая, обтянутый в бархат линялый,
На плече у шарманщика... В горле не песня, а ком...
Выклюй, выклюй конвертик, зеленый, сиреневый, алый,
С мандрагоровым корнем или с жестяным
перстеньком!..
Что ты вытянешь мне? Путешествие? Каторгу? Счастье?
Я пленен и заранее предугадать не могу...
