ВОДЫ
У вод, забурливших в апреле и мае,
Четыре особых дороги я знаю.
Одни
Не успеют разлиться ручьями,
Как солнышко пьет их
Косыми лучами.
Им в небе носиться по белому свету,
И светлой росою качаться на ветках,
И ливнями литься, и сыпаться градом,
И вспыхивать пышными дугами радуг.
И если они проливаются к сроку,
В них радости вдоволь, и силы, и проку.
Лужайки и тракты, леса и поля,
Нигде ни пылинки – сверкает земля!
А часть воды земля сама
Берет в глухие закрома.
И под травою, где темно,
Те воды бродят, как вино.
Они – глухая кровь земли,
Они шумят в цветенье лип.
Их путь земной и прост и тих,
И мед от них, и хлеб от них,
И сосен строгие наряды,
И солнце в гроздьях винограда.
А третьи – не мед, и не лес, и не зерна:
Бурливые реки, лесные озера.
Они океанских прибоев удары,
Болотные кочки и шум Ниагары.
Пути их не робки, они величавы,
Днепровская ГЭС и Цимлянская слава.
Из медного крана тугая струя
И в сказочной дымке морские края.
По ним Магеллановы шли корабли.
Они – голубые дороги земли.
Итак:
Над землею проносятся тучи,
И дождь омывает вишневые сучья,
И шлет океан за лавиной лавину,
И хлеб колосится, и пенятся вина.
Живут караси по тенистым прудам,
Высокие токи несут провода.
И к звездам струятся полярные льды…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но есть и четвертая жизнь у воды.
Бывает, что воды уходят туда,
Где нету ни света, ни солнца, ни льда.
Где глина плотнее, а камни упорней,
Куда не доходят древесные корни.
И пусть над землею крутая зима,
Там только прохлада и вечная тьма.
Им мало простору и много работы:
Дворцы сталактитов, подземные гроты…
И путь их неведомый скупо прорезан
И в солях вольфрама, и в рудах железа.
И вот иногда эти темные воды,
Тоскуя по солнцу, идут на свободу!
Веселая струйка, расколотый камень,
И пьют эту воду горстями, руками.
В барханных равнинах, почти что рыдая,
Губами, как к чуду, к воде припадают.
Она в пузырьки одевает траву,
Ее ключевой, родниковой зовут.
То жилою льдистою в грунте застынет,
То вспыхнет оазисом в древней пустыне.
Вода ключевая, зеленое лето,
Вселенская лирика!
Песня планеты!
Безмолвна неба синева,
Деревья в мареве уснули.
Сгорела вешняя трава
В высоком пламени июля.
Еще совсем недавно тут
Туман клубился на рассвете,
Но высох весь глубокий пруд,
По дну пруда гуляет ветер.
В степи поодаль есть родник,
Течет в траве он струйкой ясной,
Весь зной степной к нему приник
И пьет, и пьет, но все напрасно:
Ключа студеная вода
Бежит, как и весной бежала.
Неужто он сильней пруда:
Пруд был велик, а этот жалок?
Но подожди судить. Кто знает?
Он только с виду мал и тих.
Те воды, что его питают,
Ты видел их? Ты мерил их?
Тропа вдоль просеки лесной
Бывает так отрадна взгляду,
В часы, когда неистов зной,
Она уводит нас в прохладу.
А есть тропинка через рожь,
По ней и час, и два идешь,
Вдыхая тонкую пыльцу.
А есть к заветному крыльцу
Совсем особая тропинка.
Мне эти тропы не вновинку.
Но помню дикий склон холма,
Парной весенней ночи тьма.
Вокруг не видно ни черта,
Лишь наверху земли черта
Перечертила Млечный Путь,
В дорогу палку не забудь!
Не поскользнись на черном льду,
Тропа нацелена в звезду!
Всю жизнь по той тропе иди,
Всю жизнь на ту звезду гляди!
Глухая ночь сгущает краски,
И поневоле страшно нам.
В такую полночь без опаски
Подходят волки к деревням.
Зачем-то совести не спится,
Кому-то хочется помочь.
И болен мозг. И дух томится.
И бесконечно длится ночь.
Захлопав шумными крылами,
Петух проснувшийся орет.
Полночный час идет над нами,
Звезда полночная плывет.
По всем дворам пропели певни,
Но не разбужена земля.
И снова тихо над деревней,
Темны окрестные поля.
Повремени, собравши силы.
Земля вращается в ночи.
Опять глашатай краснокрылый,
Крылом ударив, закричит.
И снова все ему ответят
Из-за лесов… Из-за реки…
Но это все еще не третьи,
Еще не третьи петухи.
Еще раздолье всем сомненьям,
Еще не просто быть собой.
Еще в печах к сухим поленьям
Не поднесен огонь живой,
Чтоб трубы дружно задымились,
Чтобы дымы тянулись ввысь,
Чтоб жар пылал, чтоб щи варились,
Чтоб хлебы добрые пеклись.
Еще зари в помине нету,
Еще и звезды не бледней
И утра светлого приметы
Неуловимы для людей.
Но скоро станет мрак белесым,
Проступят дальние стога
И солнце, выйдя из-за леса,
Зажжет февральские снега.
Но выйдет солнце непременно,
В селе,
Вокруг,
Из-за реки,
По всей предутренней вселенной
Горланят третьи петухи.
У каждого дома
Вдоль нашей деревни
Раскинули ветви
Большие деревья.
Их деды сажали
Своими руками
Себе на утеху
И внукам на память.
Сажали, растили
В родимом краю.
Характеры дедов
По ним узнаю.
Вот этот путями
Несложными шел:
Воткнул под окном
Неотесанный кол,
И хочешь не хочешь,
Мила не мила,
Но вот под окном
Зашумела ветла.
На вешнем ветру
Разметалась ветла,
С нее ни оглобли
И ни помела.
Другой похитрее,
Он знал наперед:
От липы и лапти,
От липы и мед.
И пчелы летают
И мед собирают,
И дети добром
Старика поминают.
А третий дубов
Насадил по оврагу:
Дубовые бочки
Годятся под брагу.
Высокая елка —
Для тонкой слеги.
Кленовые гвозди —
Тачать сапоги.
Обрубок березы
На ложку к обеду…
Про все разумели
Премудрые деды.
Могучи деревья
В родимом краю,
Характеры дедов
По ним узнаю.
А мой по натуре
Не лирик ли был,
Что прочных дубов
Никогда не садил?
Под каждым окошком,
У каждого тына
Рябины, рябины,
Рябины, рябины…
В дожди октября
И в дожди ноября
Наш сад полыхает,
Как в мае заря!
Вышло солнце из-за леса,
Поредел туман белесый,
И в деревне вдоль реки
Закудрявились дымки,
На цветок, росой омытый
И навстречу дню раскрытый,
Опускается пчела.
Погудела, побыла,
Улетела, выпив сок,
И качается цветок,
Утомленный,
Утоленный,
К светлой жизни
Обновленный.
Бездонна глубь небес над нами.
Постой пред нею, подожди…
Над августовскими хлебами
Сверкают звездные дожди.
Не зная правильной орбиты,
Вразброд, поодиночке, зря
Летят из тьмы метеориты
И круто падают, горя.
Куски тяжелого металла,
Откуда их приносит к нам?
Какая сила разметала
Их по космическим углам?
На островок земли туманный,
Где мирно пашутся поля,
Не так ли бездна океана
Выносит щепки корабля?
А вдруг уже была планета
Земле-красавице под стать,
Где и закаты, и рассветы,
И трав душистых благодать?
И те же войны и солдаты.
И те же коршуны во мгле,
И, наконец, разбужен атом,
Как он разбужен на земле?
Им надо б все обдумать трезво,
А не играть со смертью зря.
Летят из тьмы куски железа
И круто падают, горя.
То нам примером быть могло бы,
Чтобы, подхваченный волной,
Как голубой стеклянный глобус,
Не раскололся шар земной.
Погаснет солнце на рассвете,
И нет просвета впереди…
А на какой-нибудь планете
Начнутся звездные дожди.
Возвращаюсь туда,
Где троллейбусы ходят
И люди,
Запылиться боясь,
На себя надевают чехлы.
Скоро ванну приму.
Скоро стану подвержен простуде.
Мне горячую землю
Заменят асфальт и полы.
Вот иду я Москвой
В полинявшей от солнца рубахе,
Загорелый, худой
И, конечно, усталый чуть-чуть.
А в глазах еще степь,
Еще крыльев ленивые взмахи,
Двести верст горизонта
И ветер, толкающий в грудь.
Захожу я в метро,
И с соседкой сосед зашептался:
Острый запах полыни,
Наверно, донесся до них.
Этот ветер вчера
У меня в волосах заплутался
И до самой Москвы
В волосах притаился моих.
Да, вчера ведь еще
Я пылился на знойной дороге,
А потом самолет
Над страной обгонял облака…
И обнимет жена,
И руками всплеснет на пороге:
– Ну-ка, сбрасывай все
Да детишек не трогай пока!
Среди хрупких вещей
Я сначала такой неуклюжий,
Отряхнуться боюсь,
Видно, только сейчас подмели…
На московский паркет
Упадают шерстинки верблюжьи,
И пшеничная ость,
И комочки целинной земли.
