Советские моряки дали залп по вражескому кораблю. Потом еще один. Загорелись надстройки. Гитлеровцы сочли за лучшее прекратить дуэль, и эсминец скрылся из виду.
В 11 часов 30 минут все английские эскадренные миноносцы покинули конвой и ушли севернее, к крейсеру «Тринидад», который получил повреждения от огня противника и теперь в сопровождении эсминцев следовал в Мурманск.
А конвой? С ним остались наши корабли «Сокрушительный», «Гремящий» и «Ориби». В течение двух суток они отбивали атаки фашистских подводных лодок и самолетов-торпедоносцев. И не только отбивались от противника, но и сами решительно атаковали его. Замечательный воин, смелый и решительный моряк командир «Гремящего», впоследствии Герой Советского Союза капитан второго ранга А. И. Гурин обнаружил рубку гитлеровской подводной лодки. Он смело атаковал ее, сбросив четыре больших и восемь малых глубинных бомб. Вскоре на месте погружения лодки всплыли масляные пятна, бумага, куски дерева. Гитлеровцы недосчитались еще одной подводной лодки.
Американские моряки с транспортов почти все время наблюдали действия наших кораблей. И уже в порту с восхищением рассказывали о смелых и отчаянных русских парнях. К слову сказать, восторгались советскими военными моряками не только очевидцы этого сражения. Помню, мне довелось беседовать с главой американской миссии в Архангельске контр-адмиралом Дунканом.
Молодой, подтянутый морской офицер, он много плавал на военных кораблях и знал толк в службе. Дункан искренне и с большим уважением говорил о высоких морально-боевых качествах наших моряков, подчеркивал, что восхищен самоотверженностью и мужеством, с которыми советские моряки защищают союзные конвои.
Да, американский адмирал ни капли не преувеличивал в своих оценках боевых качеств советских моряков. Летопись Великой Отечественной войны заполнена примерами массового героизма советского народа, воинов его армии и флота.
Нынешнее поколение моряков-североморцев хорошо знает на морских просторах место, проходя которое корабли приспускают военно-морской флаг. Здесь 30 мая 1942 года погиб прославленный летчик-североморец, дважды Герой Советского Союза Б. Ф. Сафонов. В тот майский день к нам шел очередной конвой союзников. Противник обнаружил его и нанес массированный удар авиацией. Группа истребителей Сафонова вступила в бой против 52 самолетов врага. Десять было сбито нашими летчиками. На самолет Сафонова ринулось четыре «Ю-88». И вот запылал один, потом другой, третий фашистский стервятник. Затем с советского истребителя было принято последнее сообщение: «Иду на вынужденную». Не дотянув двух-трех миль до конвоя, истребитель Сафонова врезался в холодные волны.
Подлинное искусство в проводке союзных транспортов из Кольского залива и через горло Белого моря проявили лоцманы флотилии. Особенно хочется сказать теплые слова в адрес гидрографа капитана второго ранга И. В. Васильева. Он словно видел насквозь морские пучины. Искусно обходил вражеские мины, которые нередко ставили подводные лодки противника. Знал все глубины, а на Белом море очень неприятные для моряков места. В частности, в районе острова Моржовец, где имеются передвигающиеся отмели, чрезвычайно опасные для кораблей с большой осадкой. Но не только сам Илья Васильевич, а и все его подчиненные блестяще справлялись со своими задачами.
Многое делали и наши береговые службы, чтобы обеспечить для моряков кораблей союзников нормальный отдых, питание и при необходимости лечение больных и раненых. Замечу, что в годы войны это были отнюдь не такие простые задачи.
С 1944 года соотношение советских и гитлеровских военно-воздушных и военно-морских сил на северном морском театре в нашу пользу. И в этом большую роль сыграли не только общие стратегические изменения, которые произошли на всем советско-германском фронте, но и тот вклад, который внесли моряки-североморцы в разгром гитлеровских морских сил в водах Северной Норвегии.
Выполняя одну из главных задач по обеспечению внешних морских сообщений, Северный флот и Беломорская флотилия за годы войны обеспечили проход 1463 судов. Потери в конвоях составили менее 0,5 процента общего числа судов. Таким образом, советские военные моряки успешно выполнили возложенные на них ответственные задачи.
В. Проценко,
контр-адмирал
БРОСОК ЧЕРЕЗ МОРЕ[16]
В марте 1944 года после завершения Керченско-Эльтигенской операции бригада торпедных катеров, которой я командовал, перебазировалась в Фальшивый Геленджик. Впервые за всю войну моряки теперь могли, оставив катера у причалов тихой речушки, спокойно отдыхать, не обращая внимания на свист штормового ветра и шум прибоя. Не нужно было варить еду в ведрах на кострах. Правда, пришлось немало потрудиться, чтобы приспособить под жилье заброшенные полуразрушенные постройки бывшего санатория, восстановить клуб, столовую, построить склады, мастерские и даже собственную пекарню.
Разворачивали мы нашу новую базу, как будто век собирались здесь жить, а сами потихоньку готовились в далекий путь.
Наши войска освободили значительную часть Украины. Гитлеровцы в Крыму оказались отрезанными. Сейчас очень важно было нарушить питающие их морские коммуникации. И нам приказали перебазироваться в Скадовск, небольшой приморский город западнее Перекопского перешейка.
В отдельной комнатке, куда допускался ограниченный круг людей, трудились офицеры штаба. Они производили расчеты. Задача перед нами труднейшая. Полная тактическая дальность плавания наших катеров около ста шестидесяти миль. А сейчас нам надо пройти более четырехсот миль без возможности зайти в какой-нибудь порт, чтобы отдохнуть, пополнить запасы топлива. Идти придется под постоянной угрозой нападения авиации и кораблей противника. С собой возьмем столько бензина, сколько сможем поднять за счет торпед и части артиллерийского боезапаса, которые оставим на берегу.
Предварительные расчеты показали, что это решение в принципе реальное. Но время зимнее, море неспокойное, а горючего, как ни считай, в обрез даже для штилевой погоды, не говоря уж о том, что оно может понадобиться и для уклонения от боя (стрелять-то нечем, идем без торпед).
Флагштурман капитан-лейтенант Кузьма Петрович Кушнеров, механики Леонид Иванович Борисевич и Борис Петрович Трубчиков в который уже раз пересчитывают мили, ходовые часы, скорости. Самой трудной проблемой оказалась перекачка топлива из бочек, установленных в торпедных желобах. Опять выручила матросская смекалка. Систему, разработанную мичманом Павловским и его подчиненными, испытали на ходу при большой волне — действовала безотказно. К. Кушнеров установил на флагманском катере пятидюймовый магнитный компас, которым пользуются на больших кораблях.
Готовились весь январь и февраль.
7 марта выходим в море. Флагманским идет катер № 85 Подымахина, с ним — штурман бригады Кушнеров и я.
Часть пути с нами следует группа обеспечения — два отряда по шесть торпедных катеров. Возглавляют отряды капитан третьего ранга Довгай и капитан-лейтенант Волчков.
Погода штилевая, пасмурная. А вскоре мы вошли в полосу плотного тумана. Флагманский штурман вынужден то и дело проверять показания тахометров (указателей оборотов двигателей) и компаса. Непрерывно приходится давать световые сигналы катерам: «Точнее держаться в строю!», «Не отставать!», «Уменьшить дистанцию!». Иначе нельзя: оторвется катер от строя, найти ему нас будет трудно, он даже связаться с нами не сможет — выходить в эфир разрешено лишь в исключительных случаях.
Когда прошли 103 мили, сопровождающие катера передали нам бензин, снова пополнив наши опустевшие баки, и покинули нас.
Туман несколько уменьшился, но наступала ночь. Идем курсом на запад. Наиболее опасные районы — мыс Сарыч и мыс Тарханкут — нужно во что бы то ни стало миновать в темное время суток. В этих местах наш курс проходил близко от берега, и возможность встречи с вражескими дозорами грозила каждую минуту.
Снова попали в туман. Включаем ходовые огни и прожекторы, направив лучи в сторону катеров. Впервые за войну идем с такой иллюминацией. Периодически уменьшаем скорость, чтобы дать всем подтянуться. Кто-то сигнальным прожектором просит застопорить ход. Оказывается, на катере старшего лейтенанта Куракина лопнула тяга рулей. Вынужденная остановка сейчас весьма опасна. По условиям перехода можем ждать не более двадцати пяти — тридцати минут.
Моряки катера — боевые, опытные, плавают вместе с начала войны — дружно взялись устранять повреждение. Мичман Юшин с головой погружается в холодную воду, работает на ощупь. Ему помогают мотористы и боцман. Команды подаются тихо, их не слышно даже на рядом стоящем катере. Отличный пловец и ныряльщик, Юшин через полторы-две минуты поднимает голову из воды и требует необходимый инструмент или проволоку. Томительно, тревожно проходят двадцать, затем двадцать пять минут. Куракину передаю предупреждение: «Через пять минут подготовить катер к затоплению! Документы взять с собой!» Но матросы уложились в срок.
