Михаил Херасков - Собрание сочинений

                       Уже ко западу склонилось
                       Ты, солнце; кроешься — сокрылось; —
                       Зари вечерней блѣдный цвѣтъ
                       Древесъ струится на вершинахъ;
                       Престолъ свой ставитъ ночь въ долинахъ,
                       Ей скипетръ отдалъ дневный свѣтъ,
                       И въ видѣ зарева багрова,
                       Земныхъ паровъ изъ за покрова,
                       Чело возвысила луна —

                       Предтечей звѣздъ въ нощи она.
                       Никакъ чертогъ открылся брачный!
                       Мелькаютъ, какъ сквозь флеръ прозрачный,
                       На небѣ тысящи лампадъ,
                       Невидимой рукой возженны;
                       Картины тамъ изображенны,
                       Красящiя лазурный градъ. —
                       И мѣсяцъ какъ женихъ явился,
                       Съ землею будто обручился;
                       Сребристый изливая свѣтъ,
                       Ей въ даръ жемчужну росу шлетъ.

                       Златой порфирой облеченный,
                       Какъ Царь, во славѣ окруженный
                       Блестящей свитою своей:
                       Такъ мѣсяцъ межъ планетъ сiяетъ,
                       И тихо, тихо путь свершаетъ,
                       Любуясь зримою землей;
                       Съ ней чаетъ будто съединиться,
                       Въ водахъ прозрачныхъ погрузиться,
                       Смотря на рощи и цвѣты,
                       Скатиться хочетъ съ высоты.

                       Но кто мiрамъ даетъ законы,
                       Безчисленные легiоны
                       Кто движетъ стройно въ ихъ кругахъ?
                       Текутъ, какъ войски ополченны,
                       Висятъ ни чѣмъ не подкрепленны,
                       Органъ составя въ небесахъ! —
                       Се Тотъ, Кто зримую вселенну,
                       Въ ничтожности запечатлѣнну,
                       Единымъ словомъ сотворилъ;
                       Воззрѣлъ; — и свѣтомъ озарилъ.

                       Чудесъ такихъ не понимаю.
                       Въ восторгѣ, Боже! преклоняю
                       Мои колѣна предъ Тобой;
                       Для смертнаго необычайны,
                       Въ Твои проникнуть вѣчны тайны
                       Не созданъ бренный разумъ мой;
                       Тебѣ я созданъ покланяться,
                       Твоимъ творенье восхищаться,
                       Всѣмъ сердцемъ Господа любить,
                       И прахомъ предъ Тобою быть.

                       Но если Бога ощущаю,
                       Люблю Его, — о Немъ вѣщаю,
                       Льзяль быть мнѣ мертвымъ существомъ?
                       Нѣтъ! — я безсмертный духъ имѣю,
                       Наречься Божьимъ сыномъ смѣю,
                       Могу слiяться съ Божествомъ; —
                       Вѣщаютъ: будто вся вселенна
                       Во бытiи моемъ вмѣщенна;
                       Въ немъ солнца и луны краса,
                       И въ маломъ кругѣ небеса.

                       Въ задумчивость меня приводитъ,
                       Когда на горизонтъ восходитъ
                       Дрожащимъ шествiемъ луна;
                       Природа вся умолкнувъ дремлетъ,
                       Не видитъ око, — слухъ не внѣмлетъ,
                       Но шепчетъ мнится тишина,
                       Что нѣчто свыше есть такое,
                       Которое на все земное,
                       Когда явится звѣздный тронъ,
                       Спасительный наводитъ сонъ.

                       Подъ синимъ сводомъ ясной ночи
                       Дерзаю мысленныя очи
                       Къ селеньямъ горнимъ вознести;
                       Взношусь! среди мiровъ летаю,
                       Предѣловъ имъ не обрѣтаю,
                       Ни имъ числа нельзя найти; —
                       Остановилась мысль смущенна! —
                       На всѣхъ планетахъ положенна
                       Божественной руки печать! —
                       Творенью льзяль Творца понять?

                       Отъ неба искра отдѣлилась,
                       Она звѣздою мнѣ явилась,
                       Огнистою струей течетъ, —
                       Изчезла! знать мiровъ Создатель,
                       Наденной гордости Каратель,
                       Къ намъ вѣстника на землю шлетъ,
                       И смертному урокъ дается,
                       Что выше мѣры кто взнесется,
                       Занявъ ученья ложный свѣтъ,
                       Тотъ въ бездну глубоко падетъ.

                       Не умствуйте о Богѣ ложно,
                       Понять Его умомъ не можно;
                       А намъ и нощь, и дневный свѣтъ,
                       И небо, и земля, и воды,
                       Былинка, камень, гласъ Природы,
                       Что есть Создатель, вопiетъ;
                       Натуры дремлющей въ молчаньѣ,
                       Мнѣ звѣзды, лунное сiянье,
                       Путь млечный зримый къ небесамъ,
                       Вѣщаютъ громко: Богъ твой тамъ!

                       Тамъ Богъ мой въ вышнихъ обитаетъ,
                       Но мысль къ творенью обращаетъ,
                       Дхновеньемъ мiръ животворитъ;
                       Въ нощи сiяетъ со звѣздами,
                       Во дни является съ лучами,
                       Въ цвѣтахъ цвѣтетъ, — въ громахъ гремитъ;
                       Едины взглядомъ мiръ объемлетъ,
                       Движенiю песчинки внѣмлетъ;
                       Непостижимый! — вѣчный Свѣтъ!
                       Гдѣбъ не былъ Онъ, творенья нѣтъ.

                       Завѣса вѣчности открылась,
                       И мiръ вещественный исчезъ;
                       Мнѣ новая земля явилась
                       И новая краса небесъ;
                       Преобразилась вся вселенна,
                       Изъ тлѣнной сдѣлалась нетлѣнна. —
                       Сквозь свѣтъ я вижу лучшiй свѣтъ;
                       Сiялъ, какъ солнце, онъ въ началѣ;
                       Но чѣмъ смотрю я далѣ — далѣ,
                       Тѣмъ паче блещетъ, — но не жжетъ.

                       Какое дивное сiянье
                       Явилося моимъ очамъ? —
                       То прежнее свѣтилъ слiянье
                       Составилось въ пресвѣтлый храмъ;
                       Тамъ души праведныхъ витаютъ,
                       Со Херувимами летаютъ, —
                       Познавъ небесную любовь,
                       То въ чистый свѣтъ соединятся,
                       Играя паки разлучатся,
                       И веселясь, слiются вновь.

                       Что въ мiрѣ семъ существовало,
                       И что имѣло бренну плоть,
                       То въ вѣчности духовнымъ стало:
                       Вездѣ сiяетъ самъ Господь.
                       Безъ солнца тамо все свѣтлѣетъ,
                       И плоть безсмертную имѣетъ;
                       Нѣтъ мраковъ, бурь, ни облаковъ;
                       Перуновъ слышно чуть шептанье,
                       И молнiй сходствуетъ блистанье
                       Разсвѣту утреннихъ часовъ.

                       Которое всегда парило,
                       Не отдыхая вдаль текло,
                       Здѣсь время крылья отложило
                       И въ нѣдрахъ вѣчности легло.
                       Какъ въ море возвращенны рѣки,
                       Изчезли въ ней летящи вѣки,
                       Или какъ въ воздухѣ слова;
                       Вкушаютъ души жизни росу,
                       И смерть, свою отвергнувъ косу,
                       Лежитъ сама во тьмѣ мертва.

                       Съ какою радостью Содѣтель
                       Зритъ души праведниковъ тѣхъ,
                       Любя которы добродѣтель,
                       Смиряя плоть, мертвили грѣхъ!
                       Подъ сѣнью Божеской порфиры
                       Настроивъ сладкострунны лиры,
                       Хоръ Ангельскiй они поютъ;
                       Господнимъ взоромъ восхищенны,
                       Зарями свѣта облеченны
                       Сiянье сами издаютъ.

                       А вы, сердца ожесточенны,
                       Уничтожатели Творца,
                       Вы вѣчно, вѣчно отлученны
                       Отъ Всемогущаго Лица.
                       Враги внушенной свыше Вѣры,
                       Любили вы питать химеры
                       Плоды развратнаго ума;
                       Теперь вы правды свѣтъ познали,
                       Приближиться къ нему взалкали;
                       Но васъ въ оковахъ держитъ тма.

                       Страдальческой вѣнчанны кровью
                       Въ мученьяхъ, въ скорби, во слезахъ!
                       Съ какой небесною любовью
                       Вы приняты на небесахъ!
                       Чрезъ кои жизни вы лишились,
                       Тѣ язвы въ свѣтъ преобратились,
                       И лучъ простерся въ темный адъ;
                       Убiйцы вашу славу видятъ,
                       Свое злодѣйство ненавидятъ,
                       И тусклый потупляютъ взглядъ.

                       Открытымъ мнѣ лицемъ явилась
                       Натура въ новомъ существѣ;
                       О! какъ она преобразилась,
                       Сiяя въ самомъ Божествѣ!
                       Въ значенiи своемъ высокомъ
                       Она была Господнимъ окомъ,
                       И мысль Его была и слухъ;
                       Теперь въ спокойство возвращенна,
                       Ко свойствамъ Божьимъ прiобщенна,
                       Въ ея влiяся чистый духъ.

                       Когда въ исходъ вѣковъ трубою
                       Усопшихъ Ангелъ воззоветъ;
                       Въ землѣ покрыты долго тмою,
                       Они проснутся — узрятъ свѣтъ, —
                       Не будутъ ихъ дѣла забвенны,
                       Имъ совѣсть чувства сокровенны
                       Какъ въ зеркалѣ изобразитъ;
                       Грѣхи, что были имъ любезны,
                       Отверзли имъ горящи бездны;
                       Надъ ними Божiй гнѣвъ гремитъ.

                       Но Милость кроткiй гласъ возноситъ,
                       Предъ Божiимъ склонясь лицемъ,
                       Въ слезахъ прощенья грѣшнымъ проситъ, —
                       И Богъ вины прощаетъ всѣмъ;
                       Тѣмъ всякая печаль забвенна;
                       Неизмѣримая вселенна
                       Единый кажется чертогъ,
                       Единой паствы зрится стадо,
                       Народы всѣ — едино чадо,
                       Ихъ Царь, ихъ жизнь — единый Богъ!