Владислав Шошин - Снегириная заря

Отец,
Вот и встали на страже твоего покоя
Пять ленинградцев,
Гранитных и вечных.
Тебе и твоим товарищам
Слова признания на граните
Высекли мои друзья.
Я не оставил здесь запечатленного вздоха,
Но я не знаю —
Жалеть ли об этом?
Как сказать тебе бесповоротное — прощай,
Если все кажется,
Что ты вернешься?

Не только песни старины —
И наши скорбны и суровы,
В курганах памятной войны
Не схоронили горе вдовы.

Их мир и холоден и пуст,
В глазах обида и смятенье,
А ты твердишь в недоуменье —
Откуда боль моя и грусть?

Что говорить о вечной славе
И есть ли вечная печаль?
О прошлом ты забыть не вправе,
Но прошлым сердце не печаль.

Встает ольха со дна воронки,
Нарядны бусы бузины,
И на ветру осинник тонкий
Не от взрывной дрожит волны.

Солома на крыше, на поле снопы,
Негромкий родник у изгиба тропы.
Шагаю, умытый живою водой, —
Моя ли заслуга, что я молодой?

Миллионы безвестных вставали в ружье,
Миллионы погибли за счастье мое.
Обязан я быть молодым за двоих,
Наследуя гордую молодость их.

Нет, скорбь погибшим не в отраду,
Лишь только б свет из наших глаз,
Лишь было б в мире все, как надо,
Все, как мечталось в смертный час.

Лишь только б жить полней и строже,
На мелочность не тратя сил,
Пустою песней не тревожа
Молчанье праведных могил.

Кто сказал, что этот мир неласков?
Раздвигает облако заря,
Пулкова серебряная каска —
Словно строгий шлем богатыря.

И сама весна в открытом платье
Мне смеется на лесном лугу,
Сколько должен радости ей дать я,
Чтобы, уходя, не быть в долгу!

Разбило громом полдень знойный,
В чащобах дождь отбушевал,
И свежий мир вздохнул спокойно,
Как будто кризис миновал.

И рвется мир хвоинкой каждой
К восторгам завтрашним своим,
И той же весь я полон жаждой,
И этой жаждой сроден с ним!

Скажу негромкими словами:
Он всем нам кажется родным,
Ведь он ходил по нашим с вами,
По ленинградским мостовым!
Ходил по василеостровским,
По сестрорецким иногда,
Проспектом мог ходить Московским,
Международным в те года…

Сиять янтарно зори рады,
Спешат березы в серебре
На праздник снятия блокады,
Что отмечаем в январе.
На этот праздник вдохновенный
Превыше сказочных берез
Ты из каких глубин вселенной
Какой подарок нам принес!
Вселенную освобождая
От мглы космической навек,
Летишь,
Победу утверждая,
Наш,
Ленинградский человек!

Блокада!
Скудный ломтик хлеба —
Обычный суточный паек,
Блокада!
Воющее небо,
Коптилки смутный огонек,
Блокада —
Выстоять,
Не сдаться,
Собой всю Родину прикрыв…
Кто знает лучше ленинградца
Святого мужества порыв?
В блокадной песне много спелось,
Ее прикрасить не спеши,
Но в ней и молодость,
И зрелость,
И возмужание души.
Кто б позабыл неблагодарно,
Как козьей ножкой под пургой
Делился с ним боец ударной
Под Пулковом иль подо Мгой?
Кто позабыл бы ту минуту,
Когда в закатной полосе
Сияньем первого салюта,
Казалось, смыты слезы все…
Блокадной песней сердце живо,
В своих глубинах слезы скрыв,
Не от блокадного ль прорыва
Идет космический прорыв?
И ленинградцы крикнуть рады
С рабочей гордостью простой:
Наш космонавт — герой блокады,
Бессонной —
Той,
Победной —
Той!
Он кормчий звездного причала
На трассах черной глубины,
Ведь биографии начало —
В геройских днях большой страны.
В их славной песне много спелось,
Ее продолжить поспеши!
В ней наша молодость,
И зрелость,
И взлет стремительной души!

Не раз мы в космос провожали
Героев много лет подряд,
Но вот в космические дали
Летит земляк твой,
Ленинград!

Он закален страдой военной,
Когда мужал в блокадной мгле
На ленинградской,
Вдохновенной,
Непобеждаемой земле.

Весь мир восторженно листает
Жизнь ленинградского орла,
И на пути героя тает
Веков космическая мгла.

А он,
Летя над Ленинградом,
С каким восторгом чистым рад
Своим сыновним теплым взглядом
Окинуть мирный Ленинград.

Его простор,
Январски свежий,
И новостроек целину,
И белый снег вдоль побережий,
Как вешней чайки белизну…

Мертвому полю под крыльями во́рона
Спать — не поднять головы,
Кожа березы осколком разорвана,
Солнце не штопает швы.

Снова погибших — им нет воскресения —
Мать призывает во сне…
Нет, не таким в это утро весеннее,
Край мой, ты видишься мне.

Синих озер самобранные скатерти,
Синих небес благодать…
Если б из них я умел моей матери
Новое сердце соткать!

Летели чайки с вестью торопливой,
Ручьи, журча, прислушивались к ней,
Вдоль тихого озерного залива
Ты шла ко мне из памяти моей.

Ты шла ко мне из полночи бессонной,
Когда кромсали бомбы грудь земли,
Из-под обломков красного вагона,
Где кровь детей затеряна в пыли.

Ты зимний мир улыбкой утешала,
И, радости откликнуться спеша,
Земля весенней пахотой дышала
И голубою дымкой камыша.

О сыне недостойном беспокоясь,
Ты шла ко мне спокойствие вдохнуть,
И кланялись тебе тростинки в пояс,
И волны твой вылизывали путь.

Дышало рябью ветрено и сиро,
Но, мир своей любовью осеня,
Ты шла ко мне — и сотворенье мира
Казалось делом завтрашнего дня.

Два отделения поют.
Звучит не песня, а салют,
Не голоса поют — сердца
О дружбе, верной до конца.

На пограничном берегу
Такую дружбу берегут
Под злобой западных ветров,
В косых лучах прожекторов.

В больших и шумных городах,
В беспечных парках и садах
Ты вспомнишь, как поют сердца
О дружбе, верной до конца.

На скалах голых и крутых,
В лесах дремучих и пустых
Ценить научишься не вдруг
Пожатье мужественных рук.

Но, оценив, поймешь навек,
Зачем сквозь падающий снег
О дружбе, гордой как салют,
Два отделения поют.

Обнявшись за́ плечи по-братски,
Навстречу солнцу и весне
Идем по старой Петроградской,
По юной нашей стороне.

Волной апрельского размаха
Нева торопится вперед,
Хрустящий взламывая сахар —
Задержанный быками лед.

И по волне уходят льдины,
И голубеет белизна,
И хор высокий воробьиный
Шумит над городом —
Весна!

Весна!
И утром ледоходным
Нет этой радости родней —
Себя почувствовать свободным
От прежних дум,
От прошлых дней.
И вверить песне полной мерой
Весь мир, что просится в нее,
И верить в песню крепкой верой,
Как в оправдание свое!

Весна изменит мир ревниво,
Внезапным ветром освежит,
И по лыжне спортсмен ленивый —
Ручей апрельский пробежит.

Сойдет с лыжни и пробуравит
Сугроб, уснувший подо льдом,
И крылья ласточка расправит
Над новоявленным прудом.

И белый парус в море света
Уйдет дорогой голубой…
Весна неведомая эта
Дороже встреченных тобой.

Ты с ней еще ни часу не был,
Ни вечеров ее, ни дней
Не знал —
И вдруг увидишь небо
Синее синего над ней!

Залива серые ворота
Нам были неба голубей,
И в сердце таяла забота,
И в небе — стая голубей.

Они белели над заливом,
Освобожденным ото льда,
И на просторе молчаливом
Зарю ловили невода.

И шла заря, горда как знамя,
Над неводами и волной,
И целый мир был перед нами,
И только крылья за спиной!