Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

Ты помнишь мне в письме дала такой вопрос:
«Что принесет с собой весна? — печаль и горе,
Иль радость светлую, без зла житейских гроз,
Широкую, как степь, безбрежную, как море?…»

Я промолчал тогда, предчувствуя вперед,
Что принесет с собой весна, — цветов царица, —
Я промолчал тогда и ждал, когда черед
Зиму-кудесницу заставит в страхе скрыться.

…И вот весна пришла… Ты счастье получила:
Она тебе его в подарок принесла.
А мне, хотя она могилу посулила,
Но до сих пор ее еще все не дала…

Ты снилась мне прекрасной, как всегда,
Способной понимать мои страданья.
Я шел к тебе, я звал тебя туда,
Где наяву прекрасно, как в мечтаньи.

Я звал тебя, но зов мой умирал,
Меня за дерзость страшную карая;
Преступник я; тебя я в мыслях звал
Любить в пределах Божеского Рая.

…О если б Он воздал за муки мне
Твою любовь хотя за крышкой гроба, —
Моя душа нашла б покой вполне
От мысли — мне смешно! — «мы любим оба…»

Шесть месяцев прошло уж с того дня,
Как… но зачем?… Нам то без слов понятно.
Шесть месяцев терзаний для меня
И впереди не мало, вероятно…

И впереди не мало сердца мук;
Подумать страшно, — страшно и ужасно…
Я верю, что любовь моя не звук —
Она безмерна, истинна и властна.

Я верю, что любовь моя — вся власть:
Она неизмеряемая сила…
Та сила меня рушит. Скоро пасть
Под тяжестью я должен… Жди, могила.

Любовь — причина горя и тоски:
Начало слезы, под конец молчанье…
Молчанье статуи, тупое… Столбняки,
Бесчувствие — последствия страданья.

Ужасные последствия… Жизнь, как сон,
Растительная жизнь; мысль без сознанья.
Нет больше слез… Стена со всех сторон
Из тупости, а я… я в этом зданьи…

Я в зданьи тупости… И я… я тоже туп…
Я отупел… О, Боже справедливый!
Нет больше слез… Я мучусь, но я груб…
И муки грубы… тени нет красивой…

И чувства грубы… Но уж чувств-то нет…
О, что со мной…

«Ну, что ты делаешь?» — ты говоришь в письме…
Как тяжело давать ответ мне, дорогая.
Сплошной туман в моем измученном уме,
И в жизни многого уж я не понимаю.

Я познакомился и с горем, и с нуждой,
С житейской прозою в мучительной разлуке,
Я ослабел своей весеннею душой;
Глубоко грудь болит, мои бессильны руки.

И в жизни цели нет, ни жажды, ни борьбы…
Все рухнуло… Ну чем я лучше автомата?
Проклятья грозные пришли сменить мольбы…
Сестра моя, мой друг, о, дай поддержку брату.

О, подбодри меня на трудный жизни путь,
О, приласкай меня, в дорогу отправляя!
А там, измученный, пойду я как-нибудь
Туда, куда ты мне прикажешь, дорогая…

Моими слезами земля орошена
На мысе маленьком при речке быстрой устьи,
Есть там высокая тоскливая сосна,
Есть в песне дерева немало нежной грусти.
Моими грезами впервые создана,
Запечатлелась ты в нежизненном убранстве;
И та высокая тоскливая сосна —
Моя любовь к тебе в священном постоянстве.

Ты подошла к волнуемой струями,
Ласкаемой туманами реке;
С раскрытыми отчаяньем зрачками
Ты вспомнила о ком-то вдалеке.
Там кто-то плыл куда-то в мглистой дали,
Кольнула сердце чья-то вдруг тоска.
Застыла ты… Деревья застонали.
Вздохнула ночь. Заплакала река.

Держу ли путь зимою в снежном поле,
Плыву ли я в ладье морскою синью,
Мне грезятся мечи щемящей боли
Ее бездонных серых глаз унынья.

Я чувствую, что в этом злобном мире,
В трясине лжи как смерть всегда один я;
Что буду петь всегда на слезной лире
Ее бездонных серых глаз унынье.

Река поет… Порог, обросший мохом,
Как я, угрюм, тосклив и одинок:
Камыш дрожит с печальным тихим вздохом,
Когда его тревожит мой челнок.

Ночь грезит солнцем… Ширь реки мелодий
Чарует ночь и грезящих людей.
Ночь кончит жизнь при солнечном восходе,
Как я, решась назвать тебя своей.

Бывал ли ты в лесах полей —
  Лесах цветов?
Что — голубее? Что — алей?
Все так пестро в лесах полей…
Я хохочу. Я петь готов,
И даже жить мне веселей.
И я пою леса полей,
  Леса цветов.

Я разрубил докучный узел, —
И оборвалась наша связь.
Я взмахом этим счастье сузил
И ураганом поднял грязь.

Не измеряй мой шаг позорный
И не ищи любви звена!
Подъем души моей нагорной
Замедлит страшная вина.

Не верь, не верь, обманутая мной
      Весной
      Однажды,
Не утоляй моей порочной жажды.
Пусть стон души, стон каждый
Звучит свирелью кровяной:
Не верь, обманутая мной.

Не верь, но жди. Приду — гони, но верь.
      Измерь
      Мученье.
Мне сладким будет в скорби заточенье,
И пусть твое презренье
Откроет в злое сердце дверь.
Не верь, не верь… Приду, — поверь.

Мне ночь говорила сказанья,
Я смутно ее понимал
И, в бешенстве, все достоянья
Грядущего дня изломал.

Не верил я лживым посулам
Врага — обольстителя — дня,
Пьянея раздольным разгулом,
Рассудок пороком дразня.

Не верил. Но только с зарею
Блеснуло мне солнце, я — вновь
Овеян горячей игрою
Лучей, где сияет любовь.

Уходит с улыбкой презренья
Любовница хитрая — ночь.
Прости меня, день, за сомненья
И мщеньем себя не порочь!

Мне весело грустить о звонких трелях,
  О майских кликах,
Когда мы просыпались при свирелях
  В лазурных бликах.

Как были хороши тогда улыбки
  На лицах светлых!
Так часто серебрятся в речке — рыбки,
  И росы — в ветлах.

Тебя мне встретить не хотелось бы,
Когда расстались мы в грозе.
— Живя в избе, я не хотел избы, —
— Слеза растопится в слезе. —

Прошли года. Любовь — забава нам.
И вот опять хочу твой взор.
— Кто шевелился ли под саваном?
— Кто передал ли грез узор?

Был взгляд ее надменен
И черен, как порок.
Я знал, что слаб и пленен,
Когда скрипел порог.

Бывало: вечер сонен,
Вуалится туман,
Я вижу облик Сонин,
Неясный, как обман.

Придет и сядет: «Здравствуй».
Угрюм я: «В чем нужда?»
— О, милый, не коварствуй,
Что я тебе чужда.

Невольная улыбка
Раскружит губы мне,
Мечта нырнет, как рыбка,
В сердечной глубине.

А дева сладострастно
Прижмется — и возьмет,
Но как — и мне неясно…
Кто знает? кто поймет?