Коктебель: воспоминание
И лета мирный запах щей
(Иль это суп из овощей?)
Разрушенная колоннада…
Мне ничего в Крыму не надо
Помимо брошенных вещей…
Здесь камень горный лег столбом,
Здесь черноморское ущелье
А тут из скал курится зелье
У дамы-ведьмы в голубом…
Ей-богу, я простой пацан
С интересующимся взглядом.
Хожу с большой водою рядом
И головы несу качан…
А лета мирный запах щей
(Иль это суп из овощей?)
Из хаты «тiточки» Маруси
Той, у которой ходят гуси
И по двору, и вне дверей
Большого, важного сарая…
О, господи, не надо Рая,
Ты помести меня у скал
Чтобы поселок Коктебеля
Собою море прикрывая
А псы искали бы трюфеля..!
* * *
Косое солнце выходило
Стояло, ослепляя дом,
Пейзаж неистово коптило,
Попутно зажигая хром,
И никели автомобилей,
Взрывая до десятка раз
Железные бока рептилий.
Прохожему сжигая глаз…
Антропологов с немецкими фамилиями
Продвигавшихся по Нигеру с флотилиями
Археологов — ученых из Германии,
Заболевших пирамидоманией.
Белокурых бестий с сломанными шляпами,
Окруженных неграми с арапами,
Улыбающихся, стоя с карабинами,
С тушами слоновьими и львиными,
Я любил при тусклой лампочке разглядывать,
Я вгрызался в мясо книг, способных радовать
И мне нравились шикарные истории
Европейцев, основавших лепрозории
Вдохновляли меня дамы тонконогие
Белые чулки их, юбки строгие
Лица, осененные панамами
Я мечтал дружить с такими дамами…
Живу, чудак, «memento mori»
Влияет только в смысле том,
Что рву я мартовским котом
Тебя на части категорий
Живу, чудак, вожу губой
По твоим прелестям, подруга,
Себя в тебя вбиваю туго
В твоей промежности шальной.
Там, с бледно-розовой подкладкой
Я до утра играю сладко
Как будто егерь молодой…
Либо охотник, конюх смутный
Сплелся с девицею распутной
Одной распутною весной
И стон стоит и «Боже мой!»
До дрожи зелены в окне
Туберкулезные растенья
А ты скажи «спасибо» мне,
За тот экстаз столпотворенья,
В который я тебя вовлек
Терзая твой разрез, зверек!
С небытием встречаться рано,
Пожалуй, мне еще успеть
Придется деду-хулигану
Немало девок претерпеть
Небытие, качая шеей
Пусть ждет меня чудовищем
И наблюдает свирепея
Как я у девок мякоть ем
Как глупые и молодые
Лежат и стонут и мычат
Как сиськи их нестроевые
И животы у них торчат…
— Слезай, проклятый, с этой внучки!
Хрипит ко мне небытие.
— Не отрывай меня от случки!
Приди позднее — еее!
И, фыркая и рассердившись,
Стоит поодаль в темноте
Пока я с внучкой вместе слившись,
Ее качаю на хвосте…
Сметана нынче уж не та,
Нет густоты в сметане
Как будто молоко дают
Коровы-пуритане
Редиска нынче уж не та
Упругости в редиске
Не нахожу я ни черта.
Как грудки гимназистки,
Редиски были при царе,
При Сталине все были
А в современности поре
Смягчали и оплыли…
На хлеб противно мне смотреть,
После войны — был сладкий
Тяжелый, сытный, молодой.
Не то что нынешний — пустой
И словно вата — гадкий.
В еврейском квартале, 1984
Цирюльник кофе пьет густой,
Парикмахером воображая,
А музыкант идет с трубой
Домой, ругаясь и хромая.
Вот лавочку закрыл еврей
К метро «Сент-Поль» бредет усталый
И давит девочка угрей
Покрыта шалью обветшалой
На подоконнике стоят
Бутылка, с кружкою молочной
Угри меж пальцами скользят
Внимая музыке восточной
Рю дэз Экуф в рю дэ Розьер
Вливается как бы копытом
А я гляжу из-за портьер
В мир литератором небритым,
Моя подруга ходит петь,
Печальной, в кабарэ ночное
Мне предстоит всю ночь сидеть
И Дафнисом мою ждать Хлоэ…
* * *
Банальный люд, простой, как пыль,
Как в Риме, или Тегеране,
Повсюду одинаков стиль,
Что в Библии, а что в Коране.
И даже Торы кто адепт,
Кто Яхве строго почитает
Всяк одинаково одет,
Мобильник, джинсы из Китая.
Поедешь в город Амстердам
Там также пьется «кока-кола»
И среди будничных реклам
Голландцы бродят полуголо…
Ох, надоела нам земля!
Весьма прогорклая планета,
Впотьмах начавшая с нуля,
Где ж межпланетная карета?!
* * *
Быть может потому что дождь,
Быть может, потому что сильный,
Ты — старый парень много пьешь,
Ты, старый парень, что, двужильный?
Быть может, потому что дождь,
Ты, старый парень, опечален,
И в пять часов уже встаешь,
В одной из двух возможных спален…
Глядишь сквозь толстый слой дождя
Все было, все красиво было
У одинокого вождя
Подружка — страстная кобыла…
* * *
Лежишь, Фифи, подростком белым…
Длинен твой позвоночный столб,
Объектом столь незагорелым
Он в попу, лучшую из колб,
Перетекает, раздуваясь,
Люблю тебя, моя тинейджер,
В тебе я роюсь, опьяняясь,
Как вдруг напившийся нью-эйджер…
Металлический запах лекарств
Атмосферой скончавшихся царств
В нос шибает, гнетет человека
В помещении с нимбом «Аптека»
В помещении с этим названьем
Входят старцы, томимы желаньем
Утолить свои язвы и боли,
Там горчичники, капсулы, свечи и соли,
Нашатырный укус аммиака
С валерьянкой смешался двояко…
Там таблетки такие дают
От которых иные прекрасно живут,
Там для женщин стыда и морали
Продаются такие спирали,
Что препятствуют деторождению,
О, Аптека, ты Химий богиня!
А рецепты несут предложения
О слиянии Яня и Иня…
И словно злостного гимнаста,
Тошнит с подходов полтораста
И словно нежного шпажиста
Саднит с уколов так под триста…
Приходит сладкая истома
С испариной у военкома
Когда он саблю в ножны вставил
И рукоять рукой поправил,
И снова вынул, любоваться…
Так мы с тобой привыкли драться…
Тереться нежно друг о друга
В часы случайного досуга
Любви науку совершенствуя
Причесывал тебя по шерсти я.
И возвращая долг сторицей
Ты озером ласкала Рицей
Мои все члены молодца
Так продолжалось без конца.
Рыбки золотые,
Рыбки с перламутром,
Кормит их Хозяин
В нашей зоне утром
Белый и пузатый
В гимнастерке гадкой
Это подполковник
Жить при нем несладко
В лагере далеком
Среди зоны красной
Рыбкой быть отлично
Зэком быть опасно.
Перешлют мне с воли
Щучку молодую
Вот она распорет
Рыбку золотую
Рыбке с перламутром
Горло перекусит
Как тебе тебе, Хозяин,
Рыбный суп по вкусу?
Тобою пахнет в моем зале,
О, грациозная газель!
Ты помнишь, мы с тобой шептали,
Впотьмах друг друга целовали
И шел таинственный апрель…
С большою мокрозадой свитой
Сатиров, нимф и мудрецов,
Аполло — бог наш знаменитый
Кривлялся, пел и был здоров
Средь оперившихся кустов…
Ты помнишь, как зудели страсти!
Как тонкокостая весна
Прилипшая к Аполло пасти
Дрожала, им угнетена?
Ты помнишь, девка, наши части?
Моя тяжелая рука
На горле, сжав твоем, владела,
Как ты, довольная, хрипела,
Теряя жизнь свою слегка…
Мокры, девицы, твои ляжки
А косы древние черны
Остались на твоей рубашке
Следы насилья и войны…
Ты плачешь? Так рыдай свободно!
Аполло молодая дочь
Продолжу я тебя толочь
Не обращаясь благородно.
* * *
Время, размахивая хвостом,
Сбивает артистов с ног,
Время заносится пыльным песком,
Который принес Восток
Время накатывает червем
Массой ползет на базальт
И дыры грызет моментально в нем
Как будто он сыр и асфальт.
— Хоть ножки и ручки от нас оставь!
Ни ножек, ни ручек, ни поп…
Фрагменты костей достигают вплавь
Музеев лихих Европ.
Под пыльным стеклом, в окруженьи кольчуг, —
С мечами и утварью — вождь,
Представлен лишь черепом. «Кременчуг», —
Подписано, «найден в дождь».
* * *
Вот кислород небес сжигая
Летит по небу авион
Иголкою стремится он, —
Прокола линия прямая.
Там удаляются в железе
К местам своим пригвождены
Аборигены Полинезий
И европейцев злых штаны
Худые девушки-подростки,
И самки, мягкие, как скот…
В эфирном раненом надрезе
Кочуем в транспорте народ.
