Роберт Саути - Стихи и поэмы

1.
Королева Мария заботы полна
 (Эта — первая в списке забот):
Сына — сына родить королева должна,
 Что престол арагонский займёт!

2.
Ко святым сторожам неземных этажей
 Обратилась, надежды полна,
Но двенадцать Апостолов, Божьих мужей,
 Особливо просила она.

3.
И (вторая из тех, что Марию гнетут
 В нескончаемом списке забот):
Пусть наследнику имя "Иаков" дадут, —
 Королю оно очень идёт!

4.
И сама б назвала (вроде, что за дела?),
 Но — Апостолов много; из них
Одного предпочесть, оказать ему честь,
 Стало быть, оскорбить остальных.

5.
Если явят талант и родится инфант, —
 Так решила она не шутя, —
То одним из апостольских славных имён
 Назовут они это дитя.

6.
А какое уж тут меж собой предпочтут, —
 Как об этом душа ни болит,
Королева решила, — поступит она,
 Как решит их небесный синклит.

7.
Но собой государыня нехороша,
 И, династии всей на беду,
Только раз у супруга взыграла душа,
 Да и то — в високосном году!

8.
Не заставишь такого на ложе возлечь,
 Не прикажешь ему: "Захоти!"
Нужно снова небесные силы привлечь,
 Потому что земных — не найти.

9.
Если с первого раза не выйдет инфант,
 То не выпадет случай второй,
Потому что король — благороднейший гранд,
 Но, увы, не античный герой.

10.
Но желание первое, впрочем, сбылось,
 И наследник родился, и — ах! —
Сколько ярких шутих в эту пору зажглось,
 Сколько месс отслужили в церквах!

11.
Сколько красного выпито было вина,
 Сколько белого, — кто там считал?
И народ, перепившись, кричал: "Ни хрена!"
 И по новой к бадьям припадал!

12.
И приспела забота под номером два:
 Как с небесным синклитом снестись?
И Епископ-мудрец, что пришёл во дворец,
 Там свечами велел запастись.

13.
И монашка одна обесцветила воск,
 А другая сплела фитили.
И двенадцать свечей, — так епископ велел, —
 Именами святых нарекли.

14.
Одинаковы были двенадцать свечей,
 Золотые подсвечники — тож.
И епископ молитву над ними прочёл,
 И задумчиво молвил: "Ну что ж…

15.
По свече мы наследнику имя дадим,
 Что последнею нынче сгорит,
Покровитель же тезоименный над ним
 В небеси — его слава и щит!"

16.
Благочестнее сцены ни после, ни до
 Христианский не видывал мир,
Где крестильный вопрос разбирался всерьёз,
 Избирался небесный кумир.

17.
Там двенадцать на случай особый такой
 Небольших алтарей возвели,
Где двенадцать внутри ожидало свечей,
 Чтоб их вместе и разом зажгли.

18.
Там двенадцать священников пели псалом,
 И стоял перед каждым алтарь.
И роскошная риза на каждом была,
  А под ней — белоснежный стихарь.

19.
И воздвигли там главный высокий Алтарь,
 И Распятие было на нём.
Дароносица, — золото, жемчуг, янтарь, —
 Драгоценным играла огнём.

20.
Драгоценную митру епископ надел,
 Не найдётся подобной такой.
Королева Мария одежду его
 Королевской расшила рукой.

21.
Там Придворные Дамы стояли толпой,
 Все красавицы, как на подбор.
И у каждой из них были чётки с собой,
 И у каждой — молитвенный взор.

22.
Там стояли Купцы и Вожди-молодцы,
 Представлявшие Армию, Флот.
А ещё там стояли Святые Отцы,
  Католичества честь и оплот.

23.
Королева была после родов слаба,
 Но достаточно трон был высок,
Чтоб глядеть без труда и туда, и сюда
  И любой разглядеть уголок.

24.
Королева была после родов слаба.
 И со страху трясла её дрожь,
Что Иуду ей может подбросить судьба,
 От которой, увы, не уйдёшь!

25.
Но при этом надежда в Марии жила
 На нескудость небесных щедрот,
И не просто жила, но двойною была
 В ней надежда на добрый исход.

26.
На нескудость щедрот и на добрый исход
  У Марии был шанс небольшой:
Где Сантьяго сгорит, может, чуду открыт,
 Там Иаков протянет Меньшой!

27.
Начал мессу Епископ служить; отслужил;
 Вот под сводами стих его глас,
И двенадцать священников свечи зажгли,
 Засветили c почтеньем и враз.

28.
Были свечи тонки и, к тому ж, коротки,
 Но казалось под сводом дворца,
Что века и века протекли здесь, пока
 Не сгорели они до конца!

29.
Миновала пора и не стало Петра,
 Догорел Иоанн-корифей,
Догорел без остатка Апостол Матфий,
 А за ним — и Апостол Матфей.

30.
Вот погаснул Филипп (чьи-то вздохи и всхлип),
 На прощанье промолвив: "Пых-пых!"
Вот погас и Андрей, следом — Варфоломей.
 (Это скольких уж нет? Семерых!).

31.
И Симон, и Фома, прогоревши весьма,
 На последнем стоят рубеже,
И вопрос, что открыт, — кто скорей прогорит, —
 Лишь секунды решают уже.

32.
Только трое осталось! Иуда один
 Да Иаковов двое. Инфант
(Королева бледна и надежды полна)
 Обретёт золотой вариант!

33.
Королева бледна и надежды полна,
 Но она содрогнулась душой,
В ту секунду, когда, догорев, навсегда
 Их покинул Иаков Меньшой.

34.
Королева бледна и от горя страшна,
  Королева вскочила в слезах:
Ах, Иаков Старшой за незримой межой
 Начал быстро хиреть на глазах!

35.
Королева Мария от горя страшна
 (Все притихли. Вокруг — ни гу-гу).
И вскричала она: "Нет уж! Сына, грешна,
 Я Иудой назвать не смогу!

36.
Я Иудой инфанта назвать не смогу!
  Не бывало на троне Иуд!
Богоматерь, спаси, охрани в небеси,
 Ибо так Христиан не зовут!"

37.
В это время чихнул безымянный инфант,
 И раздался трагический ор:
Оглушая дворец, отозвался малец,
 Точно понял, о чём разговор!

38.
"Богоматерь, спаси!" — И в торжественный зал
 Мотылёк заурядный влетел.
Вкруг Иуды порхнул и огонь колыхнул,
 Словно дело поправить хотел.

39.
Здесь Иаков Старшой закачался в гнезде
 И упал, но ещё не угас,
А Иуда поджёг мотылька, что не мог
 Десять жизней иметь про запас.

40.
Но не сдался инсект и коварный объект,
 Умирая, крылом погасил,
А Иаков Старшой всё горел и горел
 Из последних — из тающих сил…

41.
Королева Мария — счастливая мать,
 И у счастья — особенный вкус,
Ибо имя, прекрасней которого нет,
  Получает её карапуз!

42.
Слава, слава Сантьяго — во веки веков!
 Минет время, наступит пора,
Победителя прозвище — вот он каков! —
 Сей Иаков получит — ура!

43.
 И не раз Полумесяц пребудет внизу
 Под святым христианским Крестом.
"Победитель Иаков!" — услышат грозу
 Мусульмане в названии том.

44.
Он Майорку захватит в жестоком бою,
 Завоюет Валенсию он
И от Мавров очистит он землю свою, —
 Слава, слава тебе, Арагон!

45.
Ярче, ярче гори, многозвёздный убор
 Богоматери — ах! — дель Пилар!
Буди рад на том свете, Сид Кампеадор,
 Бишь, Родриго Диас де Вивар!