операцию в долг… Боюсь, это бы вас оскорбило.
– Вы меня насквозь видите.
– Ну вы-то меня сразу раскусили.
– Сам не знаю, как подступиться. Вы уверены, что лучше сэкономить на лекарствах?
– Всё просто: я когда-то злоупотреблял препаратами морфинового ряда. И теперь ничего не поможет. Не бойтесь, крови не будет вовсе. Режьте смело.
– А потом как? Шовный материал оставить в ране? Придете снимать швы? Срастется ли кость? Она кажется такой старой… Э… хрупкой. А если абсцесс?
– Не бойтесь, доктор. Я вот – уже не боюсь. Зовите меня Беркаши Ласло. Будем друзьями. Настройтесь на победу, и – вперед! На счет приглашения заехать к нам в гости – я совершенно серьезно. Будущей весной, когда вода спадет. Мне же иногда хочется пообщаться с живыми людьми…
***
Куплены были только нейлоновые веревки, гвозди и деревянные балки перекрытий. Не было ни обоев, ни стекол. Известковая побелка, ставни из видавшей виды серой древесины и открытый очаг без трубы. Сверху свисали пучки соломы, вытащенные птицами из крыши. Пол был земляной, у очага – топчан с облезлой шкурой и двумя шерстяными одеялами. Подушки и простыни, скатерть на грубо сколоченном столе впрочем, тоже присутствовали. Плюс четыре плетеные кресла, табурет и ведро.
– Дорогая, что ты скажешь, если в тесте на психологическую совместимость я набрал 128 из 281?
– Дорогой, я скажу, что в нем смысла не больше, чем в песне о мужчине в черном пальто, который танцует с чертями и курами. Лучше брать слоеное тесто, оно надежнее. Не играет роли, нас распишет какой-нибудь чиновник.
– Знаешь, я хочу жениться на тебе. Жениться перед богом и людьми.
– Хочешь сделать из меня порядочную женщину?
– Нет. Это я вел себя нечестно. Мне надо… опомниться.
– Ты должен спросить моего согласия. Это называется "сделать предложение". Я это пропустила?
– О. Ты выйдешь за несчастного глупого старика?
– О. Ну разве что – в последний раз. Я пытаюсь объяснить тебе, что вчерашняя боль – это частица сегодняшнего счастья. Не надо закрывать двери. На улице зябко. Пусть стучат – и заходят в дом. Я не удивлюсь, если твои бывшие фавориты залезут и сюда. Они как тараканы, что ли? Нет, клопы. Мне ужасно не хочется узнавать ближе их привычки, их прозвища и заслуги в той, твоей прошлой не-жизни. Ты был как бы ледяной принц пиявок, мои поздравления. Но вдруг кто из них – Златоуст, и вовсе не за красноречие?.. Брр.
– Когда льется кровь, надо или пить её, или умереть, – ответил он ей тихо по-гречески.
– Что? Мы ведь в эти горы полезли исключительно, чтобы скрыться от них, или нет, любоваться видами?
Она фыркала в огонь, ворочая уголья ломиком. На полке из плоских камней стояли медные кастрюли и кувшины.
Шур сидел в тени гигантского болиголова, обмахиваясь его ветвью вместо веера. На улице припекало.
– Вы пол оставите земляным или положите деревянный настил? Если чё – зовите, помогу.
– Много вас тут, помощников, шныряет.
– Много-не много, но я реально помогу.
– У вас тут миленько. Нет, правда. Бэз хотел даже переступить через свою гордость творца и расписать вам набор посуды. Петухами. Под Хохлому. Да кому я говорю? Вообще-то я пришел за кольцом.
– О, оно не снимается, я уже пытался, увы.
– Я это предусмотрел.
И с этими словами он полез в нагрудный карман и вытащил элегантную мини-гильотину для сигар.
– Тебе, что, не жаль одного моего пальца?!
– А тебе, что, жаль? Пожертвовав двумя фалангами, ты спасешься от худших зол.
– Будь это моя левая рука – я бы ни секунды не раздумывал, на, распарывай шов и забирай всю кисть, играйся, пока не надоест. Но эта же – моя собственная.
– Человеку, даже семи пядей во лбу, безымянный палец в принципе ни к чему. Все люди обычно превосходно манипулируют тремя первыми. Нейрохирурги не исключение.
Дальше они молча мерили друг друга взглядами. Не было в них ни злобы, ни ревности, ни желаний. Любопытство? Спокойное, чуточку самолюбивое признание чужой силы.
– Я подарю тебе ситечко для чаю. А Юленька просил передать этот брелок в виде боксерской перчатки, прицепишь к ключам от твоего эксклюзивного авто. О о о. На такой свадьбе еще никто из нас на своем веку не гуливал. Делаем ставки! Я за Сметану!
Чик – и нету.
– Мастера гуманности были эти революционеры. Усекновение главы поставить на конвейер… Ай.
Крови не выдоилось и капли, но, однако же… Он расслабленно откинулся, потирая лоб тыльной стороной увечной руки. А Шур с ловкостью кошки подхватил упавшую реликвию, палец выкинул в окно – э! – а перстень сунул в платочек, а платочек в нагрудный карман.
– Не смею боле вас стеснять.
И откланялся.
– Я хотел Жибе пригласить. Как думаешь, ради такого дела его отпустят?
– А что, думаешь, нет?
– Э! Эй! Палец-то мог на лед положить, а не швырять будто корм свиньям.
Аиша оперлась грудью о стол, извив бровей змеями струился по довольному лицу.
– Скажу банальность: ну и пи****с этот твой Молохов.
– Ты еще с моими дорогими родственниками не знакома. Я тебе рассказывал о брате Раду, дяде Яноше и зяте Аттиле?.. Тут поможет разве что Валерьянка.
И та действительно помогла, притащив из сада отрезанный палец. Но он не стал его пришивать, покривился, сжег в печи.
– Душа моя как дорогой рояль. Но он заперт, а ключ потерян.
Или нет?… Ведь тогда как же потом они ловили рыбу на палец с кольцом?..
Из динамиков кассетника лились:
«Де че плынг китареле, струнеле, амареле, ту йубирэ спунеле, не репрындэ эсэмэс… М'ам нэскут динамовист, шаб да мор динамовист, еу мэреу тебо юбиск, динамо! Хайдудудудудуй!»
Это горькое чувство утраты, когда машинально вертишь кольцо на пальце – и замечаешь, что ни кольца, ни самоё пальца у тебя больше нет…
– Налейте мне сыкырики да побольше, побольше, и отойдите.
– Ну и рожи.
– Что, недостаточно выразительны?
– Через край.
– Мы с женой хотим поблагодарить всех гостей.
– Мы всё ждем, когда нам скажут, а они – молчат. Чесслово. Мы так ждали, что будет драка. Всё ждали, ждали… На церемонии – нет. На банкете – нет. После свадьбы – нет. Прям жаль потраченного времени.
– Просто мы все ждем новостей, а нам ничего не говорят.
– Ага. Вот я этого и боюсь. Мы все этого боимся.
– Знаешь, я – балдА.
– Знаю.
– Господи, у меня такое неспокойное чувство. Внизу не дежурит психиатричка?
– А было бы кстати, да?
2. Гиблое место. Синие Ромашки
Разлеплять веки очень не хотелось.
