разрушить прошлое. Мы должны суметь».
Дорогой буржуазный магазин Теда Лапидуса разгромлен.
Мягкие белые пиджаки разорваны в клочья и выпачканы в грязи. Мебель опрокинута – и большая её часть выброшена через витринные стёкла и валяется на тротуаре. Бесчисленные осколки стекла. Ветер колышет клочья тряпок, причудливо повисшие среди обломков мебели. Никто в армии не зарится на буржуазное дерьмо, никто не подбирает ничего – будь то одежда или картины.
Армия презирает «их» одежду. Обычная форма армии – джинсы и куртки всех фасонов и типов – преобладают поношенные и заплатанные. Кое-кто носит белые бурнусы – но это честь – её нужно заслужить – она выпадает только самым бесстрашным и первым в бою.
– Лучшие витрины в Нью-Йорке – самые «европейские», утонченные и изнеженные – были, конечно, у Генри Бенделя, – говорит главнокомандующий, обращаясь к Мэрэлин Вогт, – одному из членов революционного Верховного Суда, в прошлом члену троцкистской «Сошиал Воркерс Партии». Полюбив и поняв идеи учителя, Мэрэлин однажды ушла из этого узкого неэнергичного кружка интеллигентов и стала активным участником борьбы учителя.
– Да, витрины Генри Бенделя я видел всякий вечер, у меня отваливались ноги от этого города, я возвращался домой, увидав витрины Бенделя, знал, что мой отель близко. Я по-своему любил этого Бенделя и его витрины. Наши ребята сделали с ним то же, что и с остальными. А манекены были у него прелестные – полное выражение буржуазной извращённой сексуальности – утончённые, изломанные, непропорциональные. Создания эпохи упадка, – иронизирует главнокомандующий.
Наш корреспондент подслушал это случайно. Просим извинения у главнокомандующего.
Восставший Вест-Сайд приветствует освободителей:
Как мы уже сообщали, ещё до вступления передовых отрядов революционной армии в Нью-Йорк – три дня назад восстали угнетённые меньшинства Вест-Сайда и Гарлема. Загнанные в эти районы-резервации чёрные и цветные меньшинства издавна являлись очагами недовольства, брожения и революционности.
Часто выступая по неправильному пути расовых столкновений, сейчас они дали революционной армии множество сознательных и непримиримых бойцов со старым миром и его цивилизацией.
Уже три дня эти районы создали круговую оборону, ожидая революционные части нашей армии, и даже не имея настоящего вооружения, совершили ряд успешных рейдов через Централ-парк на Ист-Сайд, наводя страх на не успевших удрать хозяев богатых апартаментов на 5-й авеню.
Сейчас они с ликованием высыпали на улицу. Дети, женщины – все от мала до велика – приветствуют освободителей. Гремят оркестры, раздаётся беспорядочная стрельба – салют революции. Все – в праздничных нарядах.
мужской голос:
События в Централ-парке.
В Централ-парке, где расквартирована в палатках 76-я непобедимая дивизия, состоящая из мужчин, женщин и детей всех возрастов и всех форм сексуальной жизни, состоялась аффектированная манифестация, во время которой были принесены в жертву революции четыре кинозвезды, восемь кинорежиссёров, пятнадцать сенаторов. Всего 27 человек. Тела умерщвлены различными способами. Это те, кого революция признала виновными перед ней.
женский голос:
В 4 часа дня Главнокомандующий силами мира Эдуард Лимонов объявил, что величайший в мире город – фактическая столица мировой буржуазии – полностью взят революционными войсками!
мужской голос:
На Парк-авеню, как уже сообщалось, гнев революции дробит в куски блестящие зеркала, мстит продажным красавицам насильственной смертью, поджигает и заливает нечистой кровью богатых мерзавцев и их столь же отвратительные апартаменты.
Наш корреспондент говорит прямо с Парк-авеню:
– Привет, ребята – это я – Боб Красная звезда! Я и мой микрофон находимся в доме номер 830 по Парк-авеню. Ещё утром это было жилище миллионера Алекса Прегори. Ныне же это место обращено в хаос.
Сломлены зелёные растения, разбиты вазы. Картины Ренуара наши ребята располосовали на куски. Нет и нет и нет старому миру! Вот проходят они мимо меня – запылённые, одетые во что попало, в костюмы всех времён и народов. С автоматами, обвешанные всевозможным оружием парни, девушки, подростки и дети.
– Ты знаешь, что эта картина французского художника Ренуара и в буржуазном мире, который мы разбили, она стоила полтора миллиона долларов? – обращаюсь я к молодому парню лет семнадцати.
– Меня зовут Лючиано. Я не знал, что эта штука стоит 1,5 миллиона. Тем охотнее я растопчу её. Они сделали нас посмешищем. Они предлагали нам работать на них, а в свободное время смотреть телевизор или ходить в бордели. Мы отомстили им. Больше они нас не запрягут. Верховный главнокомандующий об этом позаботится. Я беру пример с моего верховного главнокомандующего. Он и его жизнь – пример для всей нашей бригады.
– Благодарю тебя, Лучиано!
Группа бойцов тащит какого-то человека.
О, они тащат очень странного старика с характерными усами и плешью. Вот это дела, ребята! Попался один из жирных этого мира. Один из его маразматических певцов-восхвалителей – мультимиллионер, художник, продажная тварь, торгующая своим талантом вот уже много десятилетий – господин Доллар – Сальватор Дали. Известный по отвратительным своим картинам этот живой труп попался нашим ребятам – они вытащили его из-под кучи какого-то буржуазного дерьма. Он пытался, говорят, защититься своим именем. Болван. Все отлично помнят, как в 1975 году этот человек приветствовал казнь пяти наших братьев-басков. Я думаю, его прикончит кто-нибудь из наших испанских товарищей – так обычно поступают с предателями их соотечественники.
Да, я оказался прав – вот выстраиваются, выходят испанцы. Одного – мрачноватого художника по имени Луис – я знаю давно. Он в революционной армии с первых дней великого Американского похода. Вот они привязывают мерзавца к дверям столовой. Слышите, как он фыркает и плачет. Даже умереть достойно не может. Испанцы отходят в противоположный конец огромной залы и стреляют в него из револьверов. Что ж, это не такая позорная смерть. Дали повезло, что ребятами командует Луис. Попался бы он Эрнандо, у которого буржуазный мир отнял, убил и искалечил любимую женщину, сделал её подстилкой для миллионеров – Эрнандо страшен в своей справедливой мести. Труп старого негодяя повис на двери в верёвках. Собаке – собачья смерть.
Впрочем – моё время истекло. До скорой встречи, ребятки.
Вёл передачу я – Боб Красная звезда.
молодой восторженный звонкий голос:
Я – Вонг! Я нахожусь на катере бывшей береговой охраны, вместе с другими революционными корреспондентами. Великий момент в истории мира приближается. Через несколько минут будет взорвана статуя Свободы – этот позор, этот мерзкий символ буржуазного мира, и обломки её навсегда погрузятся в океан. Около ста лет простояла она здесь.
По предложению товарища В. Бахчаняна – революционного художника и мыслителя – в фундамент статуи и в её внутреннюю полость уже заложены вчера несколько тонн взрывчатых веществ.
Чести повернуть рукоять управления взрывным механизмом удостоен недавно освобождённый из тюрьмы народом один из зачинателей великой революции, один из её предтеч и пророков – Чарлз Мэнсон.
Он находится здесь же – на катере. Я вижу его совсем близко. Он постарел, но всё тот же неутолимый блеск разрушения в глазах. Он несколько замкнут – ведь столько лет просидел он в тюрьме. Тюрьма приучила его к молчанию. Почёт и открытое восхищение на лицах окружающих его юных революционеров, обвешанных оружием. Они уже прошли с боями пол-Америки. У 6-й армии за плечами взятие Чикаго и кровопролитная битва под Сент-Полом, но Мэнсон – великий герой, который тогда, в далекие 60-е годы осмелился в одиночку, с кучкой последовательниц выступить против всего буржуазного мира…
Статуя Свободы хорошо видна с нашего катера. Сегодня восхитительный солнечный день. На небе ни облачка. Блестят океанские воды. Развеваются чёрно-красные революционные знамена. Вокруг нашего катера огромное скопление разнообразных судов, кораблей и катеров. На них армия-народ, что сейчас – одно и то же. В армии даже девочки и мальчики восьми и девяти лет. Прекрасное зрелище представляют эти вооружённые дети всех цветов кожи, столпившиеся на палубе в ожидании единственного в истории зрелища. В длинных волосах многих из них – цветы. Цветы на их оружии и одежде. Они передадут воспоминание об этом дне своим детям и внукам. С берега – из колыбели революции – Манхэттена доносятся звуки многочисленных оркестров – барабанов, труб – всё это сливается в ликующую мелодию.
Но вот всё замолкло. В белой накидке – просторной одежде Востока подходит к пульту управления взрывом Чарлз Мэнсон. Рядом с ним – притихшие, аккуратные, в красных платьях его верные подруги, последовавшие за ним в тюрьму. На голове у Мэнсона венок из красных и белых роз. Он кладет руку на рукоять. Медлит. Справляется с волнением и наконец резко поворачивает рукоять
……………………………………………
Друзья! Товарищи! Братья! Сёстры!
Великий момент!
ВЕЛИКИЙ МОМЕНТ!
Ненавистное
