Михаил Херасков - Собрание сочинений

                   Да знаете ли вы у нас хоть одного,
                   Кто б с вами равен был?

                                           Не знаю никого!
                   Я! я один ко всем правлениям удобен.
                   Писать, выдумывать, судить, решить способен.
                   Другие сущие передо мной скоты,
                   Скажи, согласен ли со мною в этом ты?

                   Ну! вы имеете немало дарований
                   И стоите за то у нас отменных званий,
                   Однако я скажу теперь наедине,
                   Не все же кажутся из тех глупцами мне,
                   Которые у нас законом нонче правят,
                   А многие себя делами очень славят.
                   Я смею донести, что здесь бояре есть,
                   Которы делают России целой честь.
                   Такие знатные, я чаю, вам известны?

                   Которы мыслят так, те подлы, те бесчестны,
                   Враги отечества, обманщики, льстецы
                   И сущие они невежи и глупцы.
                   Возможно ль, чтобы тот таких был низких правил,
                   Кто ходит в дом ко мне, кого я другом ставил?
                   Изменник! мне ты враг, вон, вон, подлец, скорей!
                   Поди!.. не знай меня! не знай моих дверей!

                   Ах! дайте мне запить! вся кровь моя пылает.

                   Поди! услуг твоих твой недруг не желает.
                   Постой на час!…Нет, нет, не подходи
                   И подлостью своей меня ты не стыди.
                   Ушел!.. Я без тебя товарищей имею,
                   Которых воружить против Дармысла смею.
                   Когда ж, к несчастию, в бояре выйдет он,
                   Так я оставлю всё, и сам отсюда вон.

                   Войди, войди сюда! одни ли мы теперь?
                   Утихло ли везде? и замкнута ли дверь?

                   Я сам огромные собранья ненавижу,
                   Однако, кроме нас, других людей не вижу.

                   Теперь спокоилась моя душа во мне,
                   И я могу открыть тебе наедине,
                   Что сети я врагам умненько вкруг раскинул,
                   Близенько подле них Дармысла я покинул.
                   Цветами услан путь, лишь только ступит шаг —
                   Запутается весь, и сей погибнет враг.
                   Глубокий ров ему к погибели устроен,
                   Я с этой стороны, как праведник, спокоен.

                   Хотел бы я принять полезный тот урок,
                   Как добрые дела преобращать в порок,
                   Как делать людям зло, как ближним сети ставить
                   И, словом, как вредить, обманывать, лукавить.
                   Я вас от лишних бы трудов освободил
                   И в поле воевать за вас бы выходил.

                   Такое для тебя еще тягченько бремя,
                   Ты нов для важных дел… скажу в другое время.
                   Однако, что о мне в народе слушал ты?

                   Я, право, думаю, что здесь живут скоты,
                   Поверите ли мне, что вас никто не хвалит.
                   А это вас уже гораздо опечалит:
                   Иной безумец вас считает дураком,
                   Иной обманщиком, иной клеветником.
                   Куда ни сунусь я, такие слышу враки,
                   Что мне с людьми за вас не обойтись без драки.
                   Вы плут, бездельник, лжец.

                                             Постой, постой, Стовид,
                   Пренебреженный мир пускай меня язвит.
                   Ты друг мне будь, а наш Развед переменился:
                   Дармыслу он при мне учтиво поклонился,
                   С Преумом говорил… Однако без него
                   Я всех перегублю, и самого его.
                   Чтобы моих сетей избегнуть, им потребны
                   Чертовские глаза и знания волшебны.
                   Однако вить они, ей-ей, не колдуны,
                   Тупые разумы к догадке им даны.
                   И я божуся в том, что вечно не узнают,
                   Откуда в них кинжал и чьей рукой вонзают.
                   Разведу погибать…

                                        Того и стоит он,
                   Вить знатность почитать так надо, будто сон,
                   Который завсегда мечты пустые кажет!
                   Мне делать должно то, что друг мне мой прикажет.
                   Для друга клеветать позволено весь свет,
                   Но видно, что труслив или учтив Развед
                   Врагов твоих ласкать!

                                          Его я оставляю.
                   И другом истинным Стовидом поздравляю,
                   Облобызай меня!.. Теперь ты можешь сесть.

                   Такая для меня весьма велика честь!

                   Злоречие всего полезнее для света,
                   Но надобней оно ружья и пистолета.
                   Когда случится нам злодея поразить,
                   Что лучше клеветы на свете вобразить!
                   Она прямехонько к своей стремится цели
                   И лучше действует, чем яды и дуели;
                   Всё портит, всё валит, а паче в оный век,
                   Где каждый умным быть желает человек,
                   Где с нами на весы ложиться каждый смеет,
                   Кто только голову, язык и рот имеет.
                   Как шляпы, нонича у всех людей умы,
                   Коль будут все умны, так что же будем мы?
                   Тем цену разума на свете убавляют,
                   Что быть премудрыми безумцам позволяют.
                   А я бы написать советовал указ —
                   Разумными считать одних достойных нас.
                   Однако, о других теперь затеях пишут
                   И вопля горького премудрости не слышут.
                   Затмилась бы ея навеки красота,
                   Когда бы за нее не грызлась клевета.
                   Она ей, бедненькой, иттить из мрака светит,
                   Не спит ни день, ни ночь и камнем во лбы метит,
                   Кто голову свою осмелится поднять,
                   Дабы глупцу себя с невежею равнять, —
                   Так, стало, небеса сию узду нам дали,
                   Чтоб ею вредные мы страсти обуздали
                   И чтобы не давать невежам торжества;
                   Злоречие не дочь, но сила естества,
                   Внушаемая нам с небес другим для казни.
                   Тебе о том, Стовид, от искренней приязни
                   Устами, полными усердия, вещал:
                   Тебе я дать урок в том деле обещал,
                   Которое для нас обоих очень нужно,
                   Чтоб не жили мои злодеи больше дружно.
                   Я дружбы никакой на свете не терплю,
                   А паче меж родных, и ссорить их люблю.
                   О том я смолвился с Приятою любезной,
                   Что ты для брачных дел нам самый друг полезный.
                   Итак, осталося, чтоб их перемутить,
                   Прочесть мои стихи и после к ней иттить.
                   Возьми, возьми, читай.