268
улице, на задворках, живет человек по имени Моисей Люмп; называют его также Моисей Люмпхен;1 он целую неделю бегает по городу, в дождь и ветер, с узелком на спине, чтобы заработать свои две-три марки, и когда в пятницу вечером он возвращается домой, то его ждет зажженная лампа с семью светильниками и стол, накрытый белой скатертью, и он сбрасывает свой узелок и свои заботы, и садится за стол со своей кривой женой и еще более кривой дочерью, и ест вместе с ними рыбу, сваренную в приятном белом чесночном соусе, распевает при этом великолепные псалмы царя Давида, радуется от всего сердца исходу детей израилевых из Египта, радуется также тому, что все злодеи, причинявшие им зло, в конце концов перемерли, что нет в живых ни царя-фараона, ни Навуходоносора, ни Амана, ни Антиоха, ни Тита, ни других им подобных, а вот он -- Люмпхен -- жив и ест рыбу в обществе жены и дочери. И я скажу вам, господин доктор, рыба -- деликатес, и сам он счастлив, ему не приходится мучить себя образованностью, он сидит, довольный своей религией и своим зеленым халатом, как Диоген в своей бочке; он с удовольствием смотрит на свои свечи, которых даже и не оправляет сам... И я говорю вам, если свечи горят немножко тускло и нет вблизи женщины для субботних услуг, которая их оправляет, и если бы вошел в это время Ротшильд Великий со всеми своими маклерами, дисконтерами, экспедиторами и начальниками контор, при помощи которых он завоевал мир, и сказал бы: "Моисей Люмп, проси у меня милости, все, что ты пожелаешь, будет исполнено",-- я убежден, господин доктор, что Моисей Люмп спокойно ответил бы: "Оправь свечи!" -- и Ротшильд Великий сказал бы с изумлением: "Не будь я Ротшильдом, я хотел бы быть таким Люмпхеном".
Пока Гиацинт развивал таким образом, эпически растекаясь, по обыкновению, свои взгляды, маркиз поднялся со своих молитвенных подушек и подошел к нам, все еще бормоча в нос "Отче наш". Гиацинт задернул зеленым занавесом образ мадонны, висевшей над аналоем, потушил две восковые свечи, горевшие перед ним, снял медное распятие, вернулся к нам, держа его в руках,
_____________________________________________
1 Люмпхен -- уменьшительное от Люмп (Lump) -- негодяй, бездельник (нем.).
269
и стал чистить его той же тряпкой и так же добросовестно поплевывая, как только что чистил шпоры своего барина. Этот последний словно растаял от жары и умиления; вместо сюртука на нем было просторное голубое шелковое домино с серебряной бахромой, а нос его блестел томно, как влюбленный луидор.
-- Иисусе! -- вздохнул он, опустившись на подушки дивана. -- Не находите ли вы, доктор, что сегодня вечером у меня чрезвычайно мечтательный вид? Я очень взволнован, дух мой как бы отрешился от всего, я постигаю высший мир,-
И небеса очам открыты,
И полнится блаженством грудь.
-- Господин Румпель, вам следует принять внутрь...--прервал Гиацинт эту патетическую декламацию,-- кровь у вас во внутренностях опять замутилась, я знаю, чего вам нужно...
-- Ты не знаешь, -- вздохнул барин.
-- Говорю вам, знаю,-- возразил слуга и покачал своим добродушно-участливым личиком,-- я вас знаю всего насквозь, я знаю, вы полная противоположность мне. Когда вам хочется пить, мне хочется есть, когда я хочу пить, вы хотите есть. Вы слишком полновесны, я слишком худощав; у вас много воображения, а у меня зато больше деловой сметки; я практик, а вы диарретик; - короче говоря, вы мой антиподекс1.
-- Ах, Юлия,-- вздохнул Гумпелино,-- если бы я был желтой лайковой перчаткой на твоей руке и мог бы целовать тебе щечку! Вы видели когда-нибудь, господин доктор, Крелингер в "Ромео и Джульетте"?
-- Видел, и до сих пор испытываю душевный восторг...
-- В таком случае, -- воскликнул маркиз с воодушевлением, и огонь засверкал в его глазах и озарил его нос, -- в таком случае вы поймете меня! В таком случае вам понятно будет, если я скажу: я люблю! Я хочу вполне открыться перед вами. Гиацинт, выйди!
-- Мне незачем выходить, -- отвечал недовольно Гиацинт, -- вам нечего передо мной стесняться, я тоже знаю, что такое любовь, и знаю...
________________________________
1 Гиацинт вместо -- "теоретик" здесь говорит -- "диарретик"; а вместо "антипод" -- "антиподекс" ("диарретик" -- больной поносом; "подекс" -задняя часть).
270
-- Ты не знаешь! -- воскликнул Гумпелино.
-- В доказательство того, что я знаю, господин маркиз, мне достаточно назвать имя Юлии Максфилд. Успокойтесь, и вас тоже любят, но от этого мало толку. Зять вашей возлюбленной не спускает с нее глаз и сторожит ее, как брильянт, днем и ночью.
-- О, я несчастный! --сокрушался Гумпелино.--Я люблю, и меня любят, мы тайком пожимаем друг другу руки, мы встречаемся ногами под столом, делаем знаки друг другу глазами, а случай все не представляется! Как часто стою я при свете луны на балконе и воображаю, что сам я -- Юлия, и мой Ромео или мой Гумпелино назначил мне rendezvous1, и я декламирую, совсем как Крелингер:
Приди, о ночь!
И с нею, светлый, день,
Примчись на крыльях ночи, Гумпелино,
Как чистый снег на ворона спине,
Приди, о ночь волшебная!
С тобою Придет Ромео или Гумпелино!
Но -- увы! -- лорд Максфилд непрестанно сторожит нас, и мы умираем от страсти. Я не доживу до того дня, когда настанет ночь и когда "цвет юности чистейшей залогом станет жертвенной любви"! Ах, такая ночь приятнее, чем главный выигрыш в гамбургской лотерее!
-- Что за фантазия! -- воскликнул Гиацинт. -- Главный выигрыш -- сто тысяч марок!
-- Да, приятнее, чем главный выигрыш,-- продолжал Гумпелино, -- одна такая ночь, и -- ах! -- она не раз уже обещала мне такую ночь, при первом удобном случае, и я уже представлял себе, как наутро она будет декламировать, совсем точно Крелингер:
Уходишь ты? Ведь день еще далек.
То соловья, не жаворонка трели
До слуха донеслися твоего.
Он на гранатном дереве поет.
Поверь, любимый, это -- соловей.
-- Главный выигрыш за одну-единственную ночь! -многократно повторял между тем Гиацинт, не будучи в состоянии успокоиться. -- Я высокого мнения о вашей образованности, господин маркиз, но я никогда бы не
_________________
1 Свидание (фр.).
271
подумал, что вы так далеко зайдете в своих фантазиях. Любовь -- дороже, чем главный выигрыш! Право, господин маркиз, с тех пор как я имею дело с вами в качестве вашего слуги, я немало приобрел образованности, но знаю наверняка, что не дал бы за любовь и одной восьмушечки главного выигрыша! Боже упаси меня от этого! Если даже отсчитать пятьсот марок налогу, то все-таки остается еще двенадцать тысяч марок! Любовь! Если сосчитать, сколько мне стоила любовь, то выйдет всего-навсего двенадцать марок и тринадцать шиллингов. Любовь! Я часто был счастлив в любви и даром, мне она ничего не стоила; лишь иногда я, par complaisance1, срезал мозоли моей возлюбленной. Истинную, полную чувства, страстную привязанность я испытал один-единственный раз: это была толстая Гудель с Грязного Вала. Она играла при моем посредстве в лотерее, и когда я являлся к ней, чтобы возобновить билет, она каждый раз всовывала мне в руку кусок пирога, кусок очень хорошего пирога, а иногда она давала мне и немножко варенья, с рюмочкой ликеру, а когда я как-то раз пожаловался ей, что страдаю меланхолией, она дала мне рецепт порошков, которые принимает ее собственный муж. Я до сих пор принимаю эти порошки, они всегда действуют -других последствий наша любовь не имела. Я полагаю, господин маркиз, вам следовало бы попробовать такой порошок. Первое, что я сделал, приехав в Италию, -пошел в аптеку в Милане и заказал порошки, и они постоянно со мной. Погодите, я поищу их, а поищу, так и найду, а найду, так вы, ваше превосходительство, должны их принять.
Слишком долго было бы повторять те комментарии, которыми Гиацинт, деловито принявшись за поиски, сопровождал каждый предмет, вытаскиваемый из карманов. Извлечены были: 1) половинка восковой свечи, 2) серебряный футляр с инструментами для срезания мозолей, 3) лимон, 4) пистолет, хотя и не заряженный, но завернутый в бумагу, быть может, затем, чтобы вид его не наводил на опасные мысли, 5) печатная таблица выигрышей последней большой гамбургской лотереи, 6) книжка в черном кожаном переплете с псалмами Давида и со списком должников, 7) сухие прутья ивы, как бы
__________________
1 Из любезности (фр.).
272
сплетенные узлом, 8) пакетик в вылинявшей розовой тафте с квитанцией лотерейного билета, некогда выигравшего пятьдесят тысяч марок, 9) плоский кусочек хлеба, наподобие белого корабельного сухаря, с небольшой дырочкой посередине, и, наконец, 10) вышеупомянутые порошки, которые человек этот и стал рассматривать не без волнения, удивленно и скорбно покачивая головой.
-- Когда я вспомню, -- вздохнул он, -- что десять лет тому назад толстая Гудель дала мне этот рецепт, и что я теперь в Италии, и у меня в руках этот рецепт, и когда я снова читаю слова: sal mirabile Glauberi1, что значит по-немецки -- самая лучшая глауберова соль самого лучшего сорта, то -- ах! -- мне кажется, будто я принял уже глауберову соль и чувствую ее действие. Что такое человек! Я в Италии, а думаю о толстой Гудель с Грязного Вала! Кто бы мог представить себе это! Она, я воображаю, сейчас в деревне, в своем саду, где светит луна, тоже, конечно, поет соловей или жаворонок.
