Георгий Голохвастов - Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Тебя бегущая молва
Зовет холодной и бездушной…
Но не могу я равнодушно
Тебе внимать… Твои слова

И смех — лишь маска: манит сладко
Вкруг глаз лучистых синева
Страданья тайного загадкой.

Сжигает радужные крылья
Влетевший в пламя мотылек:
Так сны любви я в страсти сжег,
Не пережив их изобилья…

И близ меня тоскуешь ты
В сознаньи жалкого бессилья
Вернуть погибшие мечты.

Я от людей ушел к безлюдью
Цветущих радостью пустынь:
Ширь необъятна, воздух синь,
И я, вдыхая жадной грудью

Песнь в аромате пряных трав,
Вручаю Божью правосудью
Всю горечь жизненных отрав.

Вся в звездах ночи синей риза;
Повиты дымкой теплой тьмы
Надгробий белые чалмы;
Мечеть темна — с ее карниза

Коран о райских снах гласит…
И, как напевный стих Гафиза,
Звенит фонтан о мрамор плит.

Пусть в далях тусклая безбрежность
Осенней серой пелены,
Пусть ветви рощ оголены
И в плаче ветра безнадежность, —

Но в сердце — ты, как в дни весны,
И неисчерпанная нежность,
И нерастраченные сны.

В угаре жизни, год за годом,
Я брал, бросал, и вновь искал,
И, осушая грез бокал,
Пил горький опыт мимоходом.

Я — мудр, но ноша тяжела,
И никну я, как лишним медом
Отягощенная пчела.

Угрюм осенний вечер хмурый,
Но в тихой комнате уют:
Покоя ткань ткет такт минут,
Свет ламп смягчают абажуры,

Сверчок стрекочет песнь свою —
И милый облик белокурый
Склонен заботливо к шитью.

Из-за лесистого бугра
Луна всплывала красным шаром,
Река клубилась белым паром
И полз туман. В огне костра

Трещали весело поленья…
И помню живо, как вчера,
Наш бред… твой взор… мои томленья.

Печальна старость в зябкой трате
Ненужных сумеречных дней…
Но если к склону лет полней
Душою жить, то в аромате

Осенних трав — дары венка,
И радость — в солнце на закате,
И счастье — в жизни старика.

Путь опустел. Чернеют шпалы
Бесстрастной лестницей утрат…
Прощай навек!.. В тоске закат
Спешит гасить свои опалы;

В полях туман ползет к стогам,
И мертвый лист свой краснопалый
Роняет клен к моим ногам.

В безгласной тьме без дна и брега
Влив бытие в хаос пучин,
Под жизнь и смерть миров-песчин,
Веков-минут не меря бега, —

Я ваш Владыка и Творец,
Пророчеств Альфа и Омега,
Всему — Начало и Конец.

Как ум ни взвешивай, ни мерь,
Но здесь предел положен знанью:
Что Там, в Неведомом, за гранью
Мгновенной жизни, — мы теперь

Не больше знаем кроманьона,
И Смерть, как запертая дверь,
Великой тайны оборона.

Закрыта дверь. И у колец
Ее замка, стучась, повисли
В бессильи крылья гордой мысли…
Ни мудрый, ни поэт, ни жрец

Не перешли черты запрета,
И для мятущихся сердец
Всё нет, как не было, ответа.

Озлобясь, гордые умы
Лелеют горечь отрицанья;
Надежд призывы, как мерцанья
Зарниц, трепещущих средь тьмы,

Несмело светят маловерью…
И лишь одно постигли мы,
Что будем все за страшной дверью.

Чем дальше нас судьбу стезя
Ведет в глубь жизни, тем утраты
Всё чаще: жатвой смерти взяты,
Ушли родные и друзья,

Ушли возлюбленные наши,
С кем скорбь и радость бытия
Мы из единой пили чаши.

Ушли… и знают… Но вестей
Мы тщетно ждем — безмолвны склепы.
И мы скорбим, по-детски слепы…
Как встретил новый мир гостей?

Живут ли? Живо ль в них сознанье?
Хранят ли прожитых страстей,
Труда и грез воспоминанья?

Зачем гадать! — Какой-то мир
Оставил я, в наш мир вступая…
Не страха ль крик принес сюда я?
И был ли в жизни этой сир?

Нет! — Чуждый гость из жизни смежной,
Нашел любовь я, кров и мир
У материнской груди нежной.

Так новый путь — не внове мне!..
Когда — не знаю, но… однажды:
Я каждый день в году и каждый
Короткий час в бегущем дне

Привык встречать надеждой смутной,
И в лоне ночи, в тишине,
Призыва ждать ежеминутно.

Я не боюсь, что смерть мне враг,
Грозящий ужасом во мраке,
И жаль мне жить, как на биваке;
Теплом и миром свой очаг

Укрыл я здесь; с труда и лени
Взимаю дань, под четкий шаг
Размерно гибнущих мгновений.

А в снах — душа, как мореход,
Плывет в немых волнах хаоса
На белых крыльях альбатроса,
И с ней, меж черных туч и вод,

Парит бесплотный провожатый,
Как верный кормчий… А восход
Вдали чуть брезжит розоватый.

Гори, заря! — Когда уста,
Спаленные огнем недуга,
Сомкнет мне смерть лобзаньем друга,
Тогда падет преград черта

И Кто-то, сотканный из света,
К заре откроет мне врата
С улыбкой ясного привета.

В зарю задумчивый рояль,
Как жемчуга, роняет звуки —
С прожитой жизнью песнь разлуки…
А даль — как призрачный хрусталь,

Обетованье в небе синем,
И чутким снам души не жаль,
Что землю эту мы покинем.

Любовь, как свет зари снегам
На строгих высях Эвереста,
Блеснула нам. Но в жизни места
Нет снам столь чистым; как богам,

Им нужен храм и святость храма, —
И мудрость в счастьи криптогам:
В их тайне им эпиталама.