Наверно он шпорил коня своего!
Какой же дар прислал Гассан?
О, Азраил Разрубленный тюрбан!
Халат весь кровью обагрев!
"С ужасной невестой твой сын обручён!
Враги велели мне скакать
И страшный дар тебе отдать…
Храбрец, будь с миром погребён!
Гяур, да проклят будет он!
Из камня высечен тюрбан.
Могила. И густой бурьян
Почти закрыл от глаз людских
Корана погребальный стих.
В ущелье этом пал Гассан.
Тут спит достойнейший осман
Из всех, кто в Мекке побывал
Кто в рот глотка вина не брал,
Кто обращал к востоку взгляд,
Едва молитвы зазвучат,
И громко возгласит мулла:
"Ва Мохаммед расуль Алла"…
И он, неверного рукой
Убит в свое стране родной,
Он как герой в бою сражён,
Пусть даже кровью не отмщен —
Уже у райских он дверей,
И гурии его манят,
И черным небом их очей
Он услаждает пылкий взгляд…
Шарфов зеленою волной
И негой упоен герой:
Кто пал с неверными в бою,
Бессмертье обретет в раю!
А ты, неверный, Над тобой
Монкир взмахнет своей косой,
И, корчась от ужасных мук,
Ты побежишь, за кругом круг
Вокруг престола сатаны
За гранью пламенной стены!
И пламя в грудь твою войдет,
А кто услышит, кто поймет,
Как пламя ада душу жжёт?
Но прежде из могилы взят,
Вампиром ты придешь назад,
В свой дом, затем, чтоб вновь и вновь
Твой труп сосал живую кровь,
Жены, сестры и дочерей,
Пил жизни их во мгле ночей,
Чтоб сам же проклял страшный пир,
Которым жив твой труп, вампир!
Но жертвы, прежде чем умрут,
Тебя, увидев, проклянут,
А им пошлешь проклятье ты.
На стеблях высохнут цветы,
Дочь юная твоя должна
Пасть жертвой, и умрет она,
Назвав тебя, тебя! — отцом!
И опалит тебя огнем
То слово Ты же обречен
Её последний слышать стон,
Смотреть, как взор ее живой
Охватит льдистой синевою,
Тогда преступною рукой
Ты вырвешь локон золотой,
А прежде — прядь ее кудрей
Хранил ты на груди своей!
И в память муки неземной
Ты унесешь его с собой…
Скрипя зубами, кровь родных
Стереть не сможешь с губ твоих,
Украдкой в гроб вернешься свой…
Иди к ифритам, с ними вой,
Но ты с проклятием таким
Ужасен будешь даже им!
Не могут нежные сердца
Любить навек и до конца:
Легко их горе устрашит,
Их безнадёжность охладит,
Лишь сердце твёрдое одно
Страдать от ран обречено.
Перегорит в огне руда,
Металл прольётся, и тогда
В огонь горнила погружен,
Хоть мягок, но всё тот же он —
Металл! Он примет вид любой,
Когда он закалён тобой:
Он может стать твоим щитом,
Он может стать твоим клинком,
Но если ты клинок избрал —
Тебя же поразит кинжал!
Так твёрдые сердца подчас
Расплавит пламень женских глаз,
И форма, принятая раз,
Навек останется. Так нож
Скорей сломаешь, чем согнёшь.
*****
Скажи, как чернеца того
Зовут? В родной стране моей
Однажды видел я его:
На самом диком из коней
Он так вдоль берега летел,
Что ветер над землей свистел.
Но всё ж лицо я разглядел —
Мне не забыть его: оно
Как судорогой сведено!
Бормочет он в тревожных снах
О деве и о злых волнах,
О мщенье, саблях мусульман,
О том, что пал в бою осман,
И стоя на скале порой
В бреду он видит пред собой:
Его манит издалека
В волну кровавая рука!
……………………………………………………
Широкий тёмный капюшон.
Взор мрачным пламенем зажжён,
И память об ушедших днях
В огромных мечется глазах.
И х смутный цвет неуловим,
Взгляд пристален… Проклятье им:
В них что-то колдовское есть,
И о невысказанном весть,
Что дух его и горделив,
И властен, и властолюбив!
Да, перед ним стоит иной
Прикован взглядом, сам не свой,
Как птица, что перед змеей
Дрожит, не в силах улететь,
И ни один монах стерпеть
Не мог его ужасный взгляд,
Вливавший в душу страх и яд.
Пусть улыбнётся он порой,
Но сразу видно: смех такой
Есть лишь насмешка над бедой!
Как эти губы искривлялись,
И задрожав, опять сжимались,
Как будто скорбью долгих лет
На смех наложен был запрет.
И хорошо: ведь смех такой
Рождён не радостью живой,
И грустно было наблюдать,
Когда сквозь многих дней печать,
Сквозь мрак духовной пустоты
Мелькали светлые черты!
И ясно было, что когда-то
Душа его была богата,
Но преступленьями измята…
Одно лишь видел взгляд чужой:
За гордость он казним судьбой!
Но глаз внимательный поймёт,
Что ум высок, что знатен род,
И пусть растрачено одно,
Другое же осквернено,
Но не случайно дан судьбой
Ему был щедрый дар такой,
И не случайно этот взгляд
Так действует на всех подряд!
Руина хижины простой
Прохожего не удивит,
Но если бурей иль войной
Разрушен замок боевой,
Он душу странника смутит!
Обломки арок, плющ оград
О прошлом гордо говорят!
Одет в широкий плащ монаха,
Он за колоннами скользит,
За ним следят с неясным страхом,
За мессой мрачно он следит,
Но только гимны отзвучат
Он снова отойдет назад.
Все на коленях, только он
Стоит ндвижно у колонн,
Где пламя тонких свеч дрожит
Так он всю мессу простоит, Молитвы слушая, а сам
Ни слова. Но смотри: он там
В тени широких галерей
Снял капюшон с густых кудрей,
Они рассыпадись кругом
Над бледным, дерзким, гордым лбом,
Как змеи на челе Горгоны!
В монашество не посвящённый,
Он отказался дать обет,
Он лишь по нашему одет!
Из гордости богатства к нам
Принёс он в монастырь: сей храм
Не услыхал ни одного
Святого слова от него!
Смотри! Вот снова гимн гремит,
Он, словно каменный, стоит,
Разлита бледность по щекам,
Во взоре — вызов небесам.
Святой Франциск! Пусть он сейчас
Уйдёт, или на этот раз
Господень гнев падёт на нас!
Ведь если в образе, людском
Являлся дьявол — то в таком!
Клянусь спасеньем; создан не был
Взгляд этот ни землёй, ни небом!
—
Не могут нежные сердца
Любить навек и до конца:
Легко их горе устрашит,
Их безнадёжность охладит,
Лишь сердце твёрдое одно
От ран страдать обречено.
Перегорит в огне руда,
Металл прольется и тогда,
В огонь горнила погружен,
Хоть мягок, но всё тот же он —
Металл, он примет вид любой,
Когда он закалён тобой,
Он может стать твоим щитом,
Он может стать твоим клинком,
Но если ты клинок избрал —
Тебя же поразит кинжал!
Так твердые сердца подчас
Расплавит пламень женских глаз,
И форма, принятая, раз,
Навек останется. Так нож
Скорей сломаешь, чем согнешь!
—--
Когда за горем в свой черед
К нам одиночество придет,
И боль заменит пустотой —
Оно страшней всей боли той!
Коль радость не с кем разделить —
То радости вовек не быть,
Коль пустотой душа больна-
Излечит ненависть одна!
Так мертвый, на груди своей
Холодных чувствуя червей,
Готовых прах его пожрать,
Не может их смахнуть, прогнать;
Так пеликан, чтобы унять
Голодный крик своих птенцов,
Им жизнь свою отдать готов,
Рад грудь до крови расклевать!
И льется кровь — но нет нигде
Птенца в покинутом гнезде!
Уж лучше боль, чем пустота,
Когда кипит бесцельно ум,
В нем, как в пустыне — ни листа
В песках ненужных чувств и дум.
Ну кто б такое перенес:
Жить и без солнца и без гроз?
Так с гибнущего корабля
Случайно человек живой
На камни выброшен волной,
И одинокому земля
Страшней в суровой тишине,
Чем смерть в бушующей волне:
Уж лучше сразу рок принять,
Чем так на скалах истлевать!
*****
"Старик, ты прожил жизнь в тиши,
Молитв смиренных не считая,
Весь век судьбу благословляя,
За то, что в юности своей
Не знал неистовых страстей.
О них ты лишь слыхал от тех,
Кто открывал свой тайный грех,
От тех, кто находил покой
В сочувствии души святой."
А я, прожив так мало лет,
И счастье знал, и много бед,
В часы любви, в часы боёв,
Среди друзей, среди врагов
Не ведал скуки разум мой,
Мне ненавистен был покой.
