Коля сказал:
— Дядя Володя, вы ведь тогда в пятьдесят четвертом вместе с моей матерью на Братскую ГЭС уезжали, это верно?
— Ну, — нехотя согласился Лешкин отец.
— Что там у нее случилось?
— Что случилось. А ничего не случилось. Работали там, и все. На котловане. Я ведь мать твою любил, Коля. Знаешь, как любил! — Он заскрежетал зубами. — А она, хрен по Волге, встретила там одного инженера. Но и у них ничего не вышло. Кроме тебя, правда. Ну, да дело это прошлое, быльем поросло, а кто старое помянет, тому глаз вон!
— Вы помните, как зовут его, этого инженера?
— Отца-то твоего? А ты что ж — не знаешь?! Володькой его тоже звали. Володька Январев, точно. Да я зла на него не держу. Парень он ничего был. А как говорится, баба не схочет…
— Дядя Володя, — перебил его Коля, — а почему был? Он что, умер?
— Кто? Володька Январев? Нет. Хотя времени-то вон сколько прошло. Ты мне лучше вот что скажи: чего это вам на месте, сукиным детям, не сидится? Медом там, что ли, вам в городе задницы мажут? А? Мой-то покрутился тут после армии и тю-тю, хрен по Волге.
— А где он сейчас? Написал?
— Пишет. Адресок могу дать. И ты тоже? Хлеб да сало все пожрать любят, а кто его делать будет? Дядя? Э-эх! Ну, давай еще по одной на дорожку. — Он тряхнул пустой бутылкой: — Все. Конец. Все когда-нибудь кончается, к сожалению, Коля.
Снежники кружились в свете фонаря и падали, устилая промерзлую землю искрящимся белым ковром.
Коля долго ждал у ворот с надписью: «Абаканская областная автобаза». Шапку и шинель на плечах густо покрыло снегом.
Наконец вдали замаячили белые блики фар в снежном мареве и послышалось рычанье мотора. Из сторожки вышел вахтер в тулупе и сказал:
— Ну, вот и дружок твой пожаловал. Как завсегда, последний. Ты полбанки-то прихватил? А то, поди, он и разговаривать с тобой не пожелает.
— А что он, пьет?
— Все мы пьем. Не пьет только верблюд. А он зашибает маленько.
Машина подъехала к воротам и, скрипя тормозами, встала. За светом фар угадывался большой грузовик. Водитель нетерпеливо посигналил. Сторож махнул рукой:
— Сейчас, сейчас, ишь какой нетерпеливый. Тебя тут человек третий час на ветру дожидается!
Хлопнула дверца. Леша Горбатов спрыгнул на снег, подошел.
— Так. Тебя тут только еще не хватало, — устало сказал он и обнял Колю…
В комнате общежития было тепло. Две койки, стол, застеленный газетой, фанерный шкаф и радио на нем.
Вошли, разделись. По радио неожиданно громко сказала женщина:
— Московское время шестнадцать часов. Передаем…
Леша дернул за провод, голос женщины смолк.
— Сосед мой в рейсе, так что можешь переночевать спокойно. — Леша заглянул под стол, отодвинув ногой стул, потом раскрыл створку шкафа. — Садись, сейчас организуем чего-нибудь. Черт, чайник куда-то провалился.
— Погоди, — сказал Коля. — Машка где?
— Машка? Так ты к Машке приехал? А, ну да. Ну, тогда иди к ней, иди. Я тебе сейчас объясню, как пройти. Это недалеко. Давай. Она будет рада, я думаю.
Ну, конечно, давай, давай. Дружок. Вот как выйдешь сейчас, направо, потом еще раз направо, там будет высокий забор и номер «двадцать семь» на воротах. Крупно, не ошибешься. Поспеши, как раз к ужину и поспеешь. — И добавил, когда Коля уже одетый стоял в дверях: — Только извини, если что будет не так. Назад я тебя не пущу. Понял?
— Понял, — кивнул Коля п вышел…
Высокий деревянный забор, калитка и номер 27 на воротах крупно нарисован.
Коля подошел и постучал кулаком по калитке. В ответ раздался злобный собачий лай. Потом где-то лязгнула щеколда, скрипнули двери. Кто-то шел к калитке.
— Кто там? — спросил мужской голос.
— Маша Воронова здесь живет?
— А что вам нужно?
— Мне нужно ее повидать.
— А кто вы такой? — продолжал допрашивать голос, не открывая калитки. Пес отчаянно лаял. — Да замолкни ты, тварь! — Удар по чему-то упругому и собачий визг.
Коля сказал:
— Да вы хотя бы калитку откройте, не боитесь, не укушу я вашу собаку.
Со скрежетом отодвинулся железный засов, калитка открылась. Перед Колей стоял рослый мужчина лет тридцати с небольшим, в душегрейке и валенках.
— Ну?
— Ответьте все-таки на вопрос: Маша здесь живет?
— И вы мне ответьте, кто вы такой?
В это время за его спиной открылась дверь дома и на крыльце в прямоугольнике света появилась Маша.
— Павел, кто там?
— Вот и я выясняю это.
Коля позвал:
— Маша!
Она узнала его:
— Коля! Коленька!
Мужчина обернулся:
— Что? Еще один друг детства пожаловал?
— Да! — резко сказала Маша. — Да!
И пусть он войдет!
— Ну что ж, пусть попробует.
Мужчина отступил на шаг от калитки и сразу из-за спины его вылез пес, которого он не стал удерживать. С глухим рычаньем нес подошел к Николаю, обнюхал полы его шинели и сапоги и едва заметно вильнул хвостом.
— Сволочь! — сказал хозяин и снова попытался ударить его ногой, но пес увернулся. — Вот тут пускай и стоит. А в доме ему нечего делать! — Он поднялся на крыльцо и бросил в лицо Маше: — Это мой дом! И я хочу в нем покоя! Поймешь ты это в конце концов или нет? — Мужчина ушел, рывком захлопнув за собой дверь.
— Твои, — запоздало сказала вслед ему Маша. — Твой… Все здесь твое, будь ты проклят…
Коля молча смотрел на нее.
Маша спустилась вниз по ступенькам. На ней была шерстяная кофточка поверх платьица или халатика, голова непокрыта.
— Как я рада тебя видеть, если б ты только знал! Как ты меня нашел?
— Леша мне объяснил, где ты живешь.
— Так ты его видел? Как он там? Пьет опять?
— А тебя что, не выпускают отсюда?
Маша усмехнулась:
— Выпускают на поводке. Коленька, что мне делать?
— У тебя дети есть?
— Что? Смешной ты, ей богу… Какие дети? При чем здесь дети? Видишь, дом не достроен, какие тут могут быть дети? Дети. Мы сами были недавно дети. Глупые дети. Мне страшно, Коля.
— Ты не замерзла?
— Нет.
— Знаешь что, подожди, я скоро вернусь.
— Здесь?
— Нет, конечно, иди домой. Я скоро вернусь. — Он повернулся и торопливо вышел, оставив калитку открытой.
Леша не обернулся, когда он вошел. Перед ним на столе стояла бутылка водки.
— А, — сказал Леша, по-прежнему не оборачиваясь. — Пришел все-таки. Ну да… А куда ж ты денешься? Повидал красавицу?
Коля подошел к столу, взял бутылку и разбил ее о спинку кровати. Леша вскочил.
— Ты что?! Обалдел?
Ударив в челюсть, Коля сбил его с ног, а когда Леша поднялся, шаря вокруг себя в поисках, чем бы ударить, сказал спокойно:
— Убью.
Леша посмотрел ему в глаза, поднял опрокинутый стул и сел.
— Ну, что дальше?
Коля вынул ручку из кармана шипели:
— Бумага есть у тебя?
— Какая?
— Обыкновенная. Чистый лист.
— Вон тетрадка па тумбочке.
Коля взял тетрадь, вырвал лист и положил перед Лешей на стол, рядом — ручку.
— Пиши.
— Что писать?
— Директору автобазы. Как она у вас называется?
— Номер два.
— От водителя Горбатова Алексея Владимировича. Пиши! Заявление. Прошу с пятнадцатого числа сего месяца уволить меня с вверенной вам автобазы по семейным обстоятельствам.
— Ты не рехнулся, случайно?
— Пиши, Леша, пиши, пока я тебя прошу по-хорошему…
Тяжелый грузовик остановился около ворот с номером 27. Коля спрыгнул на снег. Постучал кулаком в калитку. Пес снова залился лаем. Снова скрипнула дверь и тот же раздраженный голос спросил:
— Ну, кто еще там опять?
— Это я опять, — сказал Коля.
— Милицию звать, что ли?
— Позовите, пожалуйста, Машу. На минуточку. Я должен передать ей деньги. Ей из дома прислали.
— Черт знает что… Другого времени не нашли? Обязательно ночью? Мария! Выйди.
Калитка открылась. Маша в платке, накинутом на голову, выглянула, удивленно взглянула на Колю, на машину. Коля взял ее за руку;
Она не сопротивлялась. Коля открыл дверцу, подсадил ее в кабину, влез следом сам, и машина, взревев мотором, отъехала.
Из калитки выскочили пес и хозяин с ружьем. Пес помчался вслед за машиной, а хозяин дуплетом выстрелил в снежную муть из обоих стволов. За глухими заборами никто не зашумел, не вспыхнул свет ни в одном окне. Стало тихо. Вернулся пес, лег у ног хозяина и заскулил…
Поднимая за собой снежную пыль, машина мчалась по шоссе.
Маша сидела в кабине между Лешкой, который вел машину, и Колей, привалившимся к дверце. Она смеялась:
— Сумасшедшие! Вы сумасшедшие! Как хорошо! Как я люблю вас, ребята! Боже мой, как я люблю вас!
Всю зиму они работали на прокладке газопровода в тундре. Коля Бурлаков и Леша Горбатов — на трубоукладчиках. Маша — на складе ГСМ. Каждое утро она привозила им на трассу солярку в цистерне, которую тянул на санях трактор. Коля и Леша работали в паре. Тяжелую нитку сваренных труб цепляли кронштейнами и опускали в траншею. Работали и в лютый мороз, и в пургу. Зима и тундра казались бесконечными.
