Все больше и больше мрачнея, Николай крикнул Жене, стоявшему неподалеку у тисков, укрепленных на ящике:
— Женька! Помоги!
Женя, с чувством обтачивавший «пулю» [1] напильником, сделал недовольную гримасу и неторопливо направился к ним.
— Если я все время буду бегать туда-сюда то и до вечера «пулю» не сделаю.
— Ладно! И так уже три часа возишься, — оборвал его Николай — Обрадовался, что посачковать можно!
— При чем тут — сачковать? — обиделся Женя. — Я, между прочим, одну зарплату получаю, а не две, и за него работать не желаю. Пускай тогда Алешка делает «пулю», а я тут буду.
Николай молча включил лебедку.
На этот раз свечу благополучно уложили на землю.
Женя тотчас же отошел к своему импровизированному верстаку, а Алешка принялся подключать шланг, чтобы выдавливать керн. Подошел Волков, постучал носком сапога по трубе и коротко бросил:
— Вот что, уложишь керн, поезжай с Аркашкой за водой. Насос у него поломался.
Алешка молча кивнул.
Машина с прицепом и установленной на нем цистерной пылит по степной дороге.
В кабине Аркашка, рядом с ним Алешка, оба молчат.
Алешка несколько раз испытующе покосился на Аркашку и вдруг спросил:
— Аркадий! Тебе нравится твоя работа?
— Ничего! — кивнул Аркашка. — Я ведь до этого на карьере работал. Песок возил. Километр туда да километр обратно. Сорок ездок в день — скукота! Здесь интереснее — новые места и все такое прочее. Опять же свободнее… А тебе что, не нравится?
— Да как тебе сказать? — замялся Алешка. — Понимаешь, я ведь собирался в институт поступать, геолого-разведочный… Хотел с геологами походить, а меня на буровую сунули… — Он задумался.
— Понятно! — усмехнулся Аркашка.
Мотор взревел — это Аркашка поддал газу. Машина запрыгала по ухабам.
Алешка хватается руками то за потолок, чтоб не удариться головой, то за дверцу.
— Потише нельзя, — взмолился он.
— Больше газу — меньше ям! — пренебрежительно ответил Аркашка.
Впереди, на дороге, показалась пыль. Аркадий высунулся в окно.
— Наши! Начальник партии! — узнал он и затормозил.
Встречная машина остановилась, не доезжая. Из кабины выпрыгнул бритоголовый мужчина лет сорока в брезентовом плаще и с полевой сумкой.
— Здравствуйте, Андрей Петрович! — широко улыбнулся Аркашка.
— Здорово, здорово! — Андрей Петрович пожал руку ему, потом Алешке. — Ну, как поживаем, ребята?
— Спасибо. Ничего! — улыбнулся Аркашка.
Из кузова машины тем временем вылез второй мужчина, высокий, немного сутулый, с худощавым суровым лицом, изрезанным глубокими складками. Ему было лет пятьдесят.
— Вот нового геолога вам везу. Будет у вас вместо Виктора. Знакомьтесь, — представил его Андрей Петрович.
— Аркадий! — представился Аркашка, первый протягивая руку.
— Белогоров.
— Котельников, — сказал Алешка.
Белогоров не стал второй раз называть себя, а просто кивнул.
— Ну, бывайте здоровы, — заторопился начальник. — Я ведь к вам ненадолго загляну, так что не увидимся…
Он пожал руки ребятам, Белогоров кивнул им, и они пошли по своим машинам.
— Андрей Петрович! — сорвался вдруг с места Алешка. — Можно вас на минутку…
Начальник остановился.
— Видите ли, Андрей Петрович… — начал было Алешка. — Тут недоразумение вышло… Я ведь хотел… — и тут он осекся.
К ним подходил Аркадий.
— Ну что? — спросил Андрей Петрович.
Но Алешка ничего не ответил, повернулся и пошел к машине.
— Что это с ним? — повернулся начальник к Аркашке.
Тот недоуменно пожал плечами.
— Вы его там не обижаете?
— Что вы, Андрей Петрович! — ухмыльнулся Аркашка. — Он у нас как у Христа за пазухой…
И вот они снова в кабине. Алешка вяло и молча смотрит в окно. Аркашка, ухмыляясь, крутит баранку.
…Он все подбавляет и подбавляет газу, не замечая, что температура воды уже подходит к ста градусам.
И вот из-под пробки радиатора полетели брызги и стали прорываться струйки пара.
— Смотри! Кипит! — встрепенулся Алешка.
— Ничего! До переезда дотянем, а там холодной зальем.
Машина пошла тише. Вскоре впереди показалась невысокая насыпь полотна железной дороги.
У переезда со шлагбаумом стоял небольшой домик путевого обходчика с сараем, небольшим огородиком и колодцем.
Аркашка остановил машину возле дома и приказал Алешке:
— Беги попроси ведро, у нашего ушко надорвано — упустишь еще в колодец.
Алешка направился к домику.
Он вошел в темный прохладный коридорчик с земляным полом. Дверь в комнату была распахнута настежь, и он хотел уже войти, как вдруг услышал гневный возглас:
— Отстань! Кому говорят?
Алешка невольно застыл возле двери.
В дверь было видно, как какой-то рослый парень в новеньком, топорщившемся костюме, обращаясь к кому-то невидимому, заговорил сердито и умоляюще:
— Да что же ты за человек такой? Сердце-то у тебя есть?
— Ну, а как же! — насмешливо ответил ему женский голос.
— Врешь! — яростно вскричал парень. — Нет у тебя сердца!
— Ну, может быть, и нет, — спокойно согласилась невидимая женщина. И в этом спокойствии насмешки было еще больше.
— И совести у тебя нет! — отчаянно продолжал парень.
— Разве?
— Факт! И глаза у тебя бесстыжие!
— В самом деле? А вчера говорил — красивые.
— Господи! — взмолился парень. — Смеешься ты надо мной, что ли? А у меня ведь душа горит! День и ночь!
— Горит? — рассмеялась невидимая женщина. — Так давай погасим.
И тотчас же раздался отчаянный вопль:
— Да ты что? С ума сошла? Брось! Костюм-то новый! — Парень попятился задом и чуть не наскочил на Алешку, выскочив в сени. А на пороге, наступая на него с ведром в руках, показалась смеющаяся девушка.
— А тебе что? — строго спросила она, увидев Алешку.
— Мне?.. Водички, — смущенно пробормотал Алешка.
— Тоже душа горит? — фыркнула девушка.
— Да нет… машина у нас там.
— А! — девушка протянула ему ведро. — Колодец направо. Ведро можешь там оставить.
— Спасибо! — Алешка пошел к дверям.
— Иди! Иди! — донеслось до него, но это уже относилось к парню.
…Набирая воду, он с внезапно возникшим интересом наблюдал за тем, как парень вышел из дверей, остановился, яростно натянул кепку, потом снова вошел в дом и вскоре выскочил обратно, еще более разъяренный, погрозил кулаком, крикнув что-то, и быстро зашагал прочь.
Отдав ведро Аркашке, Алешка, не отрываясь, смотрел опять на двери домика.
— На, отнеси! — подал ему Аркашка пустое ведро. Алешка пошел с ведром к колодцу, но через несколько шагов что-то заставило его свернуть к дому.
Дверь в комнату была по-прежнему распахнута. Алешка медленно, преодолевая боязнь, заглянул и увидел девушку. Она яростно скребла стол ножом. Затаив дыхание, он стал смотреть на нее.
А она была несомненно хороша: стройная фигура, темные волосы, собранные в узел на затылке, смелый и горделивый разлет бровей…
Не решившись заговорить с ней, он уже хотел уйти, как вдруг дужка ведра тихонько звякнула, и девушка быстро обернулась.
— Я же сказала, чтоб у колодца ведро оставил! — с досадой бросила она.
— Я… Я просто хотел поблагодарить вас, — пробормотал Алешка.
С невольным удивлением девушка взглянула на него, но ответила насмешливо:
— Скажи на милость! Какой вежливый! Ну ступай себе с богом!
— Извините, — совсем убито промолвил Алешка, попятился и вышел.
На обратном пути Алешка был молчалив и задумчив. Впереди снова показался дом и переезд.
— Что это ты все молчишь да молчишь? — спросил Аркашка.
— Так, — неохотно отозвался Алешка, вглядываясь в закрытую на этот раз дверь домика. — Устал…
