Хубера.
ГЮНТЕР
Что у вас со зрением, Хубер? Близорукость?
ХУБЕР
Так точно, господин гауптштурмфюрер! Минус 3,5.
ГЮНТЕР
Майн Гот! Кого только у нас не призывают!.. Вы ведь носите очки постоянно?
ХУБЕР
Так точно, господин гауптштурмфюрер! (Виновато) Но я их потерял. Там, на острове.
ГЮНТЕР
Встаньте и пройдите (показывает) в тот угол.
ХУБЕР
Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер!
Кнут проходит в дальний угол горницы, с покорностью вытягивается в нём. Гюнтер делает какую-то запись на странице блокнота, вырывает её и, не вставая со своего места, демонстрирует Хуберу.
ГЮНТЕР
Что здесь написано? Читайте вслух!
Близорукий Хубер всматривается, читает.
ХУБЕР
«Жить — значит постоянно отталкивать от себя то, что хочет умереть» [13].
ГЮНТЕР
Так, говорите, у вас близорукость?
Хубер растерян и даже слегка напуган.
ХУБЕР
Да… Но…
Мучительно трёт глаза, пытается оглядеться по-новому.
ХУБЕР
Как это… Ничего не понимаю…
ГЮНТЕР
Довольно! Лучше пройдите и помогите фельдфебелю Краузе размотать повязку. Кстати, кто её накладывал?
ХУБЕР
Я, господин гауптштурмфюрер!
ГЮНТЕР
Похоже, вы прогуливали занятия по оказанию первой медицинской помощи, юноша.
Кнут торопливо проходит к Краузе, разматывает тряпку на его ране.
ГЮНТЕР
Положите руку на стол, Краузе! (Фельдфебель подчиняется) Теперь пошевелите пальцами… Ещё… (С профессиональным интересом рассматривает рану) Хм… С размаху, лопатой?
КРАУЗЕ
Точно так, господин гауптштурмфюрер.
ГЮНТЕР
По текущему состоянию раны я бы сказал, что она получена недели три назад. Но я видел вас и вашу, ещё вполне здоровую руку, буквально позавчера.
Распахивается дверь и в горницу входит Карл в сопровождении пары автоматчиков.
КАРЛ
У вас надолго, брат? Нам надо поговорить.
ГЮНТЕР
Ты как раз вовремя. Думаю, на сегодня мы закончили.
КАРЛ
Уведите.
Солдаты выводят из горницы арестованных Краузе и Хубера. Карл тем временем проходит к буфету, нашаривает початую бутылку спиртного, жадно пьёт из горла.
ГЮНТЕР
Поздравляю, господин барон. Можно считать, вы окончательно русифицировались. (С укоризной) Видел бы тебя сейчас наш отец.
Не реагируя на упрёк, Карл озвучивает последние новости.
КАРЛ
Отряд обер-ефрейтора Шлимана добрался до острова. Я только что с ними говорил.
ГЮНТЕР
И?
С бутылкой в руке Карл проходит к столу, садится.
КАРЛ
Всё подтвердилось. Шесть трупов. Все, с особым цинизмом, сложены в одном месте. Никаких огнестрельных — сплошь колото-резаные либо рубленые раны. Нет пулемёта, трёх винтовок и двух автоматов. Из материальных потерь — радиостанция, часть продовольственного запаса. Я прикинул: общий вес порядка 80–90 кг. Из чего следует, что эту бойню устроил не один, а как минимум три человека.
Гюнтер качает головой.
ГЮНТЕР
Боюсь, ты ошибаешься, братец.
КАРЛ
Я реалист, Гюнтер. И в сказки этих уродов о призраке-демоне, извини, не верю.
Снова выпивает прямо из бутылки.
ГЮНТЕР
Кстати, как ты собираешься с ними поступить?
КАРЛ
Завтра отправлю в город. А дальше — полевой трибунал. Жаль, конечно. Краузе мне симпатичен, даром что деревенщина. Но закон есть закон: он сбежал с поля боя, обрекая на смерть подчинённых. Я уже не говорю о потере казённого имущества.
ГЮНТЕР
Это всего лишь вопрос трактовок, братец. Как тебе, например, такая: фельдфебель Краузе, будучи ранен сам, героически вынес с поля боя раненого товарища, сохранив личное оружие?
КАРЛ
Куда ты клонишь?
ГЮНТЕР
Никакого трибунала не будет. Они оба нужны мне.
КАРЛ
На кой чёрт они тебе сдались? Зачем?
Гюнтер отвечает весьма пространно.
ГЮНТЕР
Затем, что они оба пили воду.
КАРЛ
Чего пили?
ГЮНТЕР
Воду. Но, что много важней, мне нужен третий.
КАРЛ
Ты это о ком?
ГЮНТЕР
Я о твоём полудурке-хуторянине.
КАРЛ
Ты же говорил, он сдох?
ГЮНТЕР
Как теперь выясняется — нет. А он тоже пил воду. И, судя по всему, много.
КАРЛ
Братец, ты, конечно, извини, но… У тебя сейчас всё в порядке? Может, солнце напекло?
ГЮНТЕР
Со мной. Всё. В порядке. (Косится на бутылку) Пожалуй, я бы тоже выпил немного шнапса… Только, умоляю, Карл, подай мне чистый стакан…
Карл встаёт, идёт за посудой.
ГЮНТЕР
Да, пока не забыл: на ближайшем сеансе связи прикажи Шлиману, чтобы его люди не пользовались водой из источника, потому что она… хм… отравлена. И пусть в том месте обязательно выставят круглосуточный пост.
КАРЛ (Пожимая плечами)
Заметь, братец, я уже даже не спрашиваю зачем.
4.11. ХУТОР. ИЗБА НА ОТШИБЕ. НАТ. ВЕЧЕР
Небольшая, в два окна избушка. Без забора, без палисадника и огорода, зато у постоянной коновязи подрёмывает лошадь. Это холостяцкое жилище Афанасия. Одно из окон слабо подсвечено — хозяин ещё не спит.
4.12. ХУТОР. ИЗБА НА ОТШИБЕ. ИНТ. ВЕЧЕР
Горница. При свете лучины Афанасий затачивает рыболовные крючки для перемёта: поочерёдно сперва зажимает крючок единственной рукой в тисочках, затем орудует напильником. На столе стоит открытая банка немецких консервов, лежит краюха хлеба. В дверь стучатся. Афанасий не ждёт гостей, с тревогой на лице подходит к двери.
АФАНАСИЙ
Кого там нелёгкая?
ГОЛОС АНФИСЫ (ЗК)
Это я, Анфиса. Откройте, Афанасий Макарыч.
Афанасий сдвигает щеколду, запуская в горницу разбитную горластую бабёнку. Ту самую, что в зачине истории на хуторском «вече» желала переселиться в избу Ивана. В руках у Анфисы замотанный в тряпку чугунок. Афанасий встречает её неприветливо.
АФАНАСИЙ
Чего тебе?
АНФИСА
Мы сёдни с мальцами первую картоху копали. Так я вам повечерять принесла. (Ставит чугунок на стол, снимает тряпку) Вот, ще не остыла.
АФАНАСИЙ
С чего вдруг такая забота?
АНФИСА
Или мы не соседи? Вы ж моих мальцов завсегда на рыбалку, на озеро, на телеге подвозите…
АФАНАСИЙ
Ох, не юли, Анфиса. Я тебя как облупленную знаю. Чтоб ты да за просто так… Чего тебе, говори?
АНФИСА
А и скажу. Вы у нас теперь в больших чинах при германском начальнике состоите. А я аккурат завтра, с утреца, до него засобиралась. Так уж и вы обязательно будьте. Переводить станете.
АФАНАСИЙ
Чего переводить?
АНФИСА
Просьбишку мою до них. Чтоб дозволили нам в Агатину хату перебраться. В нашей, сами знаете, крыша совсем худая, текёт. А у Агатки сбежавшей изба справная, крепкая. Её ещё покойничек Митрофан ставил. Таких мастеров ныне — днём с огнём.
АФАНАСИЙ
Сдурела, баба?! Да кто тебя слушать станет?!
АНФИСА
Очень даже станут. Не тот, так другой, который братец ихний. Небось, вспомнит, как я ему про Агаткиного комиссара доложилась. А то, что не успели немцы их прищучить, — то не моя вина. Я Лукичу про то говорила, а он, старый хрыч, видать, не передал.
АФАНАСИЙ
Ох и стерва ты, Анфиса! Этого «старого хрыча» третьего дня немцы убили и за навозной кучей, как собаку, закопали… (Заводится) А
