— Знаешь, что выкинул мой сынок?.. — пожаловался мош Тудосе Раду. — А ведь не писал, потому что меня боялся.
— Люди говорят, ты приехал не один, — обратился Раду к двоюродному брату.
— С невестой! — гордо сказал Нелу. — Женюсь!
— Это хорошо, — растерялся Раду.
— Зря я тебе не писал, знал ведь, что ты меня поймешь! — с радостью продолжал Нелу.
— Жениться-то жениться, да на ком?! — опять вскочил мош Тудосе.
— Я же тебе говорил, отец, — на Светлане!
Вдруг мош Тудосе поднял с пола пустой казан, надел его на голову и, постукивая о пего ложкой, пошел кругами, пританцовывая.
— А не на Севастице. Не на Севастице, — повторял он.
— Дядя, давай лучше Нелу послушаем, — спокойно сказал Раду, видимо, давно привыкший к дядиным выходкам, и обратился к Нелу: — Останешься в селе?
— Я в армии специальность получил: мастер по радио и телеаппаратуре.
— А почему же ты, мой мальчик, ничего не писал об этом? — воскликнул радостно мош Тудосе и снял казан с головы. — Килина!
— Тут я, не кричи.
— Вы слышите, мой мальчик специалист! — обратился старик ко всем.
— А моя невеста — почтовый работник, — сказал Нелу.
— Хоть бы рассказал нам, откуда она, — доброжелательно попросил мош Тудосе сына.
— Вот с этого и начал бы, отец. С Волги, — ответил Нелу.
— Значит, она не из тех мест, где ты служил?! — опять воскликнул мош Тудосе.
— Нет, конечно, — сказал Нелу.
— А родители ее знают, что вы женитесь?! — опять горячился мош Тудосе.
— Нет, — ответил Нелу.
— Как же ты посмел без родительского благословения?! — завопил старик. — Килина!
— Неужели она такая же взбалмошная, как и ты? — на этот раз не пощадила и мать своего сына.
— Она хороший человек, мать, — успокоил ее Нелу.
— Килина! Килина! Где ты? — забегал по комнате, как ошпаренный, мош Тудосе.
— Я тут. Не кричи! — тряхнула его жена.
— Вот что натворил наш сын!
— Мы даже не знаем, с кем породнились… — всхлипнула Килина.
— Не расписались же они еще, — успокаивала супругов Тасия.
— Ничего еще не случилось, — обрадованно подтвердила старуха, дальняя родственница, подтолкнув в бок своего старика.
— Ничего не случилось? — крикнул на свою жену старик. — Не ты ли им стелила вчера постель?
— Полно тебе, старый… — сказала вконец расстроенная Килина, уходя на кухню.
— Сегодня же езжай в военкомат, — торжественно произнес мош Тудосе, приняв окончательное решение. — Становитесь на учет. И — прямо в Кишинев. Первым же самолетом полетите за родительским благословением. — И тем же торжественным голосом обратился к Раду: — К вам с Юлией у меня просьба — быть посажёными родителями.
Наступило всеобщее молчание. Раду, явно смущенный, встал и снова сел. Он был в большом затруднении.
— Как ты думаешь? — спросил он тихо Юлию.
— Решай сам, — Юлия улыбалась. — Как ты решишь, так и будет.
Раду снова встал и, встретившись взглядом с Верой, твердо произнес:
— Ну что ж, тогда в добрый час, Нелу.
— Спасибо вам! — опять подпрыгнул мош Тудосе, по-отечески обнимая Юлию.
— Только у меня к тебе, брат, есть один вопрос… — вздохнул Раду.
— Какой? — встревожился Нелу.
Раду садится. После недолгого молчания спрашивает:
— Ты хорошо подумал? Ведь это навсегда…
— Знаю, — уверенно сказал Нелу.
— Тогда вот мое слово! — сказал Раду, вставая. — Вы должны сегодня же ехать, как велит отец. А мы пойдем на праздник урожая, всех приглашаю…
— Свадьбу будем справлять у нас в доме! — громко объявил мош Тудосе. — Значит, и ее родителей тоже привозите… А к тому времени что-нибудь сделаем с этим забором. Такой забор! Такой забор!.. С моим соседом Северином войну прошли… Советскую власть в селе установили… Колхоз организовали! А теперь словом не могу обмолвиться, радостью не могу поделиться за стаканом вина.
Юлия увидела Миту, который пытался обратить на себя внимание Нелу, но тот его не замечал.
— Что случилось? — Юлия подошла к мальчику.
Миту попросил ее наклониться и быстробыстро зашептал ей на ухо. Юлия выслушала и, улыбаясь, кивнула: мол, не беспокойся, все будет в порядке.
Севастица стояла в глубине старых развалин, где сохранились лишь стены да эхо…
— Я ждала Нелу, — громко сказала девушка, увидев поднимающуюся по ступенькам Юлию.
— Севастица… — сказала Юлия, подойдя к ней ближе. — Послушай меня…
— Не хочу я тебя слушать! — крикнула девушка. — Люблю я его! Люблю! Люблю!
Эхо подхватило ее крик, и «люблю» прозвучало в старых стенах с такой силом, что обе женщины вздрогнули.
Эхо вспугнуло сову, которая, покружив немного над развалинами, села снова на камни, недалеко от женщин, уставившись на них большими немигающими глазами.
— Нелу любит другую, — тихо сказала Юлия.
— Heт!
— И он уже помолвлен с ней.
— Нет!
— Раз она приехала с ним, значит, тоже любит его. Они счастливы. — Юлия говорит твердо и сурово. — Поэтому ты должна отступиться.
Севастица вздрогнула.
— Милая ты моя Севастица, — продолжала Юлия уже другим, мягким голосом, — поверь мне, очень прошу… Нельзя строить свое счастье па обмане. Из этого не выйдет ничего, кроме страдании.
Севастицу била дрожь.
— Поклянись, — снова твердо сказала Юлия, — что отступишься от пего. Повторяй за мной. Я, Севастица, клянусь, что не буду мешать… Повторяй.
— Я, Севастица, — тихо начала девушка, следя за движением губ Юлии, — клянусь, что не буду мешать…
— …. счастью человека, которого люблю…
— … счастью человека, которого люблю.
— Вот и хорошо, — облегченно вздохнула Юлия и прикрыла глаза.
Но Севастица, как бы освободившись от гипнотического влияния слов Юлии, вдруг сорвалась с места и побежала вниз по каменной лестнице. Спрыгнув с последней ступеньки, она повернулась к Юлин:
— Плевала я па твою клятву. Тьфу! Глупая ты… Только ты так можешь!.. А я буду бороться за свое счастье!
Севастица пробежала еще несколько шагов по парку и опять повернулась:
— Да, буду бороться. Я сделаю все, чтобы он стал моим. Все! И он будет моим! А на твою клятву я сто раз плюю. Тьфу! Тьфу! Тьфу!
И девушка побежала дальше.
Юлия устало прислонилась к каменной стене.
Из развалин послышался протяжный крик совы.
Был праздник урожая. На площади стоял стол для президиума, накрытый красной скатертью. Сельский оркестр, расположившийся поодаль, играл оглушительный туш в честь победителей соревнования.
Они выходили по одному из толпы односельчан и к столу президиума шли мимо овощей, фруктов, винограда, уложенных пирамидами, мимо выставки цветов, где возле каждого букета красовалась табличка с именем того, кто их вырастил.
К столу президиума вызвали и Раду. Издали не было слышно, что ему говорят, что Раду отвечает. Но было видно, как ему вручили награду, как надели через плечо красную ленту с надписью «Победитель соцсоревнования», как украсили Раду венком…
Каждый из награжденных, возвратившись на место, передавал свой красивый венок сыну или дочери, а то и внуку, и только Раду остался стоять в венке.
Он продолжал сидеть в венке и позже, когда вся бригада собралась за одним столом, уставленным фруктами, и Раду вместе со всеми поднимал тост за труд, за будущий урожай.
Он поднялся из-за стола самым последним и в венке, уже заметно увядшем, медленно побрел улицами села к своему дому.
Вера стояла посреди комнаты с фотографией Раду в руках. На глазах у нее слезы. Она медленно подошла к стене, повесила её на место и вдруг, решившись на что-то, пошла в свою комнату.
Чемодан лежал на столе, и Вера быстро укладывала в него свои вещи. Потом еще раз прошлась по дому, вышла на веранду.
Навстречу ей поднимался Игорь.
— Привет! — воскликнул он и вдруг увидел у нее в руках чемодан. — Ты уже даже собралась?!
— Здравствуй… — Веру как будто даже не удивило его неожиданное появление.
Игорь протянул руку за чемоданом, по Вера мягко отстранила его.
— Может… Может, присядем на минутку перед дорогой…
Вера послушно присела. Верхом на стул сел и Игорь. Он был в приподнятом настроении. Взяв со стола несколько яблок, он начал ими жонглировать.
— Ах, Игорь, какой ты еще ребенок!.. — сказала Вера, пытаясь улыбнуться.
— Вера… Так случилось, что я один. Совсем один в огромном городе. Ты чувствовала, что я приеду за тобой, ты тоже одна?
Раду медленно идет по саду, осматривая все вокруг взглядом хозяина. Он быстро поднимается в башню.
— Ну и чудненько!.. Подурила, и хватит! — Игорь очень взволнован. — Теперь ты видишь, что нам не жить друг без друга…
Но Вера оставляет его слова без ответа.
