А что, если Люси тоже знает ответ? Бьюсь об заклад, что знает. Неважно, лишь бы один из нас ответил раньше другой команды. На самом деле будет даже лучше, если ответит Люси, тогда у меня будет совесть чиста. Орегон, Невада, Аризона, Нижняя Калифорния. А теперь быстренько сложим карточки обратно в стопку, постучим по столу, чтобы лежали ровно, обернем их резинкой, один раз, потом второй, сложим обе стопки в конверт, лизнем его, но не слишком сильно, только по бокам от того места, где я распечатал конверт, закрепим его снова под зажим, положим папку обратно туда, где я ее брал, и еще раз потренируемся вслух: Орегон, э… Невада, хм… Аризона и Нижняя Калифорния?..
Я подхожу к окну, смотрю на крыши и дымоходы Манчестера и думаю о том, что мне сейчас делать. В первую очередь – извиниться перед Патриком, искренне, но не пресмыкаясь, признать, что мы оба немного погорячились, сохраняя при этом гордость и достоинство. Затем заключить временное перемирие с Алисой, показать ей, что да, она меня расстроила, но она совершила ужасную ошибку с этим придурком Нилом, и это ее потеря. Затем мне останется только показать ей, что она потеряла, – с изяществом, грацией и скромностью, и плечом к плечу с Алисой я собираюсь победить в этой игре. Орегон, Невада, Аризона, Нижняя Калифорния…
Раздается стук в дверь, и входит Патрик – у него серьезный вид, но по флангам его окружают Люси и Алиса, и они обе пытаются скрыть улыбку.
– Патрик.
– Брайан.
– Мои извинения за случившееся.
– Извинения принимаются. – Затем он прочищает горло, и Люси подбадривает его легким толчком под ребра. – Послушай, мы тут, кхм, поговорили с Люси и Алисой и решили, мы немного погорячились, немного перевозбудились из-за всех этих огней в студии и все такое, и… как бы то ни было, мы все решили, что очень хотим, чтобы ты остался в команде.
– Спасибо, Патрик, – говорю я, с важным видом кивая.
– Спасибо, Брайан, – ответный кивок.
Люси подмигивает мне и смеется и тайком показывает поднятый вверх большой палец на уровне пояса, а Алиса протягивает мне мою чистую, свежевыглаженную рубашку и папин коричневый вельветовый пиджак.
– Ну что ж, – говорю я. – Пойдемте надерем им задницы!
В о п р о с: В результате какого несчастного случая погибает герой романа Э. М. Форстера «Говардс-Энд» Леонард Баст?
О т в е т: На него падает книжная полка, и он умирает от разрыва сердца.
Но перед тем как надрать им задницу, мы выпиваем по чашке чая с пресным печеньем, затем я иду в туалет, мою подмышки жидким мылом и начинаю чувствовать себя немного легче. Затем мы идем в разные гримерные. Когда у вас такая плохая кожа, как у меня, встреча с гримером может стать весьма неприятным опытом, но милая девушка по имени Джанет гримирует меня по принципу «сведем повреждения к минимуму» – немного тонального крема и пудры, только для того, чтобы маслянистые капельки в моих сальных железах не блестели под ярким освещением студии. На троих из нас много времени не уходит: Патрик погладил свою университетскую рубашку, а его волосы надежно скреплены невидимым панцирем из лака; Люси переоделась – теперь она в очень чистой, нарядной, застегнутой на все пуговицы рубашке, губы ее слегка накрашены, а волосы собраны в хвост заколкой. Мы стоим в коридоре и ведем дружескую беседу, и вдруг я замечаю, насколько красива Люси. Я даже придумываю формулировку, как сказать ей это, чтобы не звучало льстиво, но тут из гримерной выходит Алиса.
Она в длинном облегающем черном платье, закрывающем грудь и шею и зауженном внизу; в колготках сеточкой и черных туфлях на высоком каблуке, хотя ее ног под столом точно не будет видно. Алиса похожа на кинозвезду, сияющую и блистательную, и я вдруг снова чувствую недомогание.
– Думаете, это слишком? – спрашивает она.
– Вовсе нет. Алиса, ты выглядишь великолепно, – говорит Люси.
Джулиан приходит забрать нас, держа в руках свою печально знаменитую папку с зажимом, и на секунду замирает, когда видит Алису.
– Что ж, леди и джентльмены, вы готовы?
И мы следуем за ним по коридорам в студию.
Я пристраиваюсь в кильватер Алисе, чтобы посмотреть на ее походку.
Когда мы приходим в студию, вторая команда как раз занимает свои места, и пока стоим в проходе, мы слышим аплодисменты и восторженные крики их болельщиков. Затем Джулиан кивает нам, и настает наше время выходить на арену гладиаторов. Я иду вслед за Алисой и слышу коллективный вздох зрителей, вижу, как все замирают и пялятся на нее, операторы и вся съемочная команда что-то бормочут друг другу в микрофоны, затем на фоне аплодисментов, криков и восклицаний слышится гул восхищения. Усаживаясь за стол, Алиса немного приподнимает платье, словно ныряет в лимузин, и кто-то из зрителей издает громкий свист – я эту выходку не совсем одобряю с политической точки зрения, но она вызывает взрыв смеха в студии. Алиса смеется и демонстрирует публике наш талисман, мишку Тедди, подняв его на уровень лица, – все именно так, как говорит мама: «красивая и знает это»…
Мы садимся и улыбаемся друг другу, пока замирает волнение на трибунах.
– Мир? – говорит Алиса.
– Мир, – отвечаю я, и мы оба вглядываемся в зрителей. Здесь Роза и Майкл Харбинсон, и Роза гордо и величаво машет мне ручкой.
– Как я рад снова видеть их одетыми! – говорю я, за что Алиса наказывает меня шлепком по руке.
Моя мама, сидящая во втором ряду, сразу же за Ребеккой, машет мне одними пальцами и показывает оба поднятых вверх больших пальца. Я машу ей в ответ.
– Это твоя мама? – спрашивает Алиса.
– Угу.
– На вид – очень приятная женщина. Я хотела бы с ней встретиться.
– Не сомневаюсь, что встретишься. Когда-нибудь.
– А кто этот мужчина с усами Тома Селлека?
– Дядя Дес. Он мне не дядя, мы просто так его называем. На самом деле он скоро женится на маме.
– Так твоя мама снова выходит замуж?
– Угу.
– Это прекрасная новость! Ты мне этого не рассказывал!
– Вообще-то, я собирался, вчера вечером, но…
– Ах. Да. Да, конечно же. Послушай, Брайан, все, что произошло с Нилом, на самом деле ничего не значит…
– Алиса…
– Это небольшая интрижка, и она не означает, что мы с тобой… – Но ей не удается закончить, потому что в студии появляется Бамбер.
Зрители аплодируют, приветствуя его, а Алиса берет меня за руку и крепко сжимает. Мое сердце начинает биться быстрее, и настает время покончить с этим раз и навсегда.
Естественно, через восемнадцать минут мы уже продули.
Ну, или почти продули, если вам так больше нравится. Счет 45:90, но Партридж, персиколикое лысеющее дитя, оказался генетическим мутантом – уродцем с гипертрофированными мозгами, созданным в секретных лабораториях, потому что он просто выплевывает правильные ответы, по всем мыслимым и немыслимым темам, один за другим: папа Пий XIII, Разлом Сан-Андреас, Геродот, нитрат калия, хромат калия, сульфат калия… И все это звучит из уст человека, который должен учить современную историю и который выглядит на шесть лет. Это даже нечестно называть общими знаниями, это просто знание, чистое и концентрированное знание, и я прихожу к выводу, что где-то у Партриджа на затылке есть маленькая секретная кнопка – если нажать на нее, его лицо отъедет в сторону, обнажив ряды транзисторов, микрочипов и мигающих светодиодов. Тем временем их капитану, Нортону из Кентербери, изучающему античную литературу, практически ничего и не нужно делать, только озвучивать перед Бамбером правильные ответы своим милым, тихим, хорошо модулированным голосом, затем откидываться назад и потягиваться, играть своими прекрасными шелковистыми волосами и бросать выразительные, словно говорящие «встретимся позже» взгляды на Алису.
Патрик начинает паниковать. На воротничке его красной рубашки расплывается пятно пота, и он начинает жать на кнопку когда надо и не надо, и делать ошибки, ужасные ошибки, и снова и снова звучит сигнал, что Патрик нажал на кнопку, пытаясь хоть что-то изменить.
Сигнал.
– Джордж Стивенсон? – говорит Патрик.
– Нет, извините, это минус пять баллов.
– Бруней? – говорит Партридж.
– Верно! Это десять баллов…
Сигнал.
– «Права человека» Томаса Пейна? – умоляет Патрик.
– Нет, извините, это минус пять баллов.
– «Здравый смысл» Томаса Пейна? – говорит Партридж.
– Верно! Еще десять баллов на вашем счету…
И так далее в том же духе. Мы с Алисой вообще бесполезны для команды, и даже хуже. Она ответила на один вопрос неправильно, сказав «Дама Марго Фонтейн» вместо «Дама Алисия Маркова» [99], а я практически не раскрываю рта, а только бешено киваю, одобряя все, что говорит Люси во время наших командных совещаний. Если бы не удивительная доктор Люси Чан, мы бы уже давно были в минусе, потому что на каждый неверный ответ Патрика приходится один ее ответ – тихий, скромный и верный.
