Annotation
Творчество Александра Вампилова (1937–1972) вписало яркую страницу в историю не только российской, но и мировой драматургии. Созданные им пьесы «Старший сын», «Утиная охота», «Прошлым летом в Чулимске», рассказы, очерки без прикрас отображали жизненную правду, проникая в суть человеческих характеров. Вампилов был всегда чужд лицемерию и приспособленчеству, что затрудняло его литературную судьбу. В канун 35-летия жизнь писателя трагически оборвалась в волнах Байкала, но уже много лет его известность не убывает как в родной Сибири, так и далеко за ее пределами. Автор его первой полноценной биографии — поэт Андрей Румянцев, знавший Вампилова с юношеских лет.
знак информационной продукции 16 +
А. Г. Румянцев
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
ИЛЛЮСТРАЦИИ
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА А. В. ВАМПИЛОВА
КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
А. Г. Румянцев
Вампилов
Глава первая
ПИСЬМА ИЗ 37-го ГОДА
Отец Александра Вампилова Валентин Никитич был человеком крепкого телосложения, энергичный и жизнерадостный. Когда жена его Анастасия Прокопьевна лежала в роддоме шахтерского городка Черемхово, за 30 километров от дома, он написал ей о своем предчувствии: «Вероятно, будет разбойник — сын… Лишь бы был здоровый — мог бы чувствовать всю соль жизни под солнцем». Слова, естественные под пером такого человека: сам Валентин Никитич «соль жизни» чувствовал всем своим существом.
Он был страстным охотником и рыбаком: ходил на зверя — тайга лежала невдалеке от родного села Аларь; на утиную охоту — озерцов и колков[1] в округе хватало; на рыбалку, чаще не с удочкой, а с бреднем или сетью — до реки Голуметь было рукой подать. Оставшись в семье за старшего в 17 лет, после ранней смерти отца, Валентин (в деревне его называли по-бурятски — Бадмой или Бадмушкой) вынужден был взяться за родительское хозяйство. Он пахал большой надел, косил сено на несколько коров и немалую отару овец, заготавливал в достатке дров на долгую холодную зиму, держал в порядке наследный дом, летник, изгороди вокруг построек и травянистого выгона.
И все же у этого крепкого основательного подростка были редкие для деревенского жителя склонности. В приходской школе, где он был первым учеником, никто не говорил на русском языке так чисто и бойко, как Бадмушка, — без той примеси взрывных, резких согласных, которые невольно огрубляли выговор бурятских детей. Никто больше, чем он, не читал книг. Он перебрал не только все истрепанные книжки маленькой школьной библиотеки, но и выпуски «Нивы» из личных библиотек учителей, благоволивших любознательному мальчику. Никто, кроме него, не осмеливался декламировать на школьных вечерах стихи модного тогда Надсона, а на уроках — с юной старательностью, громко читать Пушкина. Другому дай бог коряво произнести пару строчек с паузами и заиканиями, а этот с упоением напоминал классу все стихи великого поэта, напечатанные в хрестоматии. И один только сын Никиты освоил басурманский язык с помощью двух пленных немцев, заброшенных своенравной судьбой в сибирскую глушь после мировой войны. Вчерашние вояки притерлись к добросердечным жителям Алари и рьяно учили их готовить баварскую колбасу и швейцарский сыр. Когда Бадмушка, не ожидая двукратного или трехкратного повторения вопроса, бойко отвечал иностранцу, тот довольно ерошил черные кудри на голове мальчишки и с улыбкой хвалил его: «Гут, гут! Боль-шь-ой ум-ни-ца!»
Приходская школа позади. Мать Валентина, Пелагея Манзыровна, и трое его младших братьев решили, что с хозяйством они справятся сами, а ему надо учиться дальше. К тому же дядя подростка Роман Владимирович, живший тогда в Санкт-Петербурге, оформил документы на его усыновление. Это давало возможность племяннику продолжить образование. Так юноша оказался в Иркутске, в гимназии. Здесь он тоже был первым учеником. Однажды его прямо с урока привели к директору и строгий хозяин кабинета, в мундире, глядя на улыбчивое, хотя и смущенное лицо и ладную фигуру Валентина, заметно помягчал и объявил, что хочет рекомендовать гимназиста Вампилова генерал-губернатору в качестве репетитора для сына его сиятельства. С того дня более года аларский паренек горделиво проходил мимо швейцара в белый дом с колоннами на набережной Ангары. Здесь располагалась резиденция и одновременно квартира генерал-губернатора. Гимназию Валентин окончил с золотой медалью.
Уже при новой, советской власти осенью 1920 года Валентин поступил в Иркутский университет. Дома, в Алари, его ждала девушка Маша Мохосоева. Она была из простой семьи, почти не умела писать и читать. Но ее красота, какая-то величавая степенность и горделивая осанка притягивали многих парней не только родного, но и окрестных сел. Ее еще подростком полюбил тот, кого она называла только Бадмушей. Он ушел из университета со второго курса, стал учителем школы-десятилетки, открытой к тому времени в Алари, женился на Маше. За восемь безоблачных лет у них родилось пятеро детей — четыре дочери и сын. К несчастью, последний малыш, которого так ждал отец, умер младенцем.
Род Вампиловых можно назвать священническим. Прапрадед драматурга Вампилун был ширетором — настоятелем Аларского буддийского храма-дацана. Прадед Вандан, унаследовав отцовское дело, в молодости тоже служил в этом храме, но, женившись, занялся крестьянским трудом. Он перешел в православие, получил при крещении имя Владимир. Вместе со своей женой Шархунай он вырастил 11 детей. Некоторые из них, можно смело сказать, принесли своему роду громкую славу.
Пятеро сыновей — Елоосэ (Игнатий), Сагадар (Семен), Собо (Савелий), Егор и Будихал (Никита, дед писателя) крестьянствовали. Шестой сын, Иосиф, умер в молодости. А вот остальные дети выбрали необычные для аларских скотоводов пути. После местной приходской школы все они продолжили учебу в Иркутске. Роман, окончив здесь учительскую семинарию и поработав несколько лет на ниве просвещения, отправился в Тифлис и поступил в Александровский учительский институт. Но занимался здесь он всего полтора года. В конце 1908 года его пригласил в Санкт-Петербург Агван Доржиев, выдающийся буддийский деятель, советник и полномочный представитель в российской столице далай-ламы тринадцатого, высшего духовного иерарха Тибета. Вероятно, в способном юноше, своем земляке, Доржиева привлекли его разносторонние таланты. Еще в Иркутске Роман хорошо изучил бурятский и русский языки, с увлечением занимался рисованием, музыкой, пением, различными ремеслами.
В Петербурге он появился со своим младшим братом Баяртоном (Борисом). Уже в 1909 году по ходатайству А. Доржиева и высочайшему разрешению Николая II Роман был принят на математическое отделение Санкт-Петербургского университета, а его братишка — в шестой класс реального училища. Через два года, скорее всего по совету того же Доржиева, студент Вампилов перевелся на восточный факультет университета. Его духовному наставнику нужен был знаток монгольского, тибетского, китайского, японского языков. Человеком, прекрасно освоившим все эти языки, переводчиком Доржиева в его общении с высшими российскими чиновниками и посланцами восточных государств, и стал после окончания университета Роман Владимирович.
