От несчастных случаев никто не застрахован. Поэтому реквизиторы, во-первых, знают пристрастия актеров и стараются им угодить. Например, Александр Калягин терпеть не может лимонад, и в день его спектаклей стараются обходиться без сладкого напитка. А Евгению Киндинову в качестве супчика скармливают персиковый компот. Но самое главное, и это во-вторых, — оберегают безалкогольное содержимое бутылок от самих артистов, которые иногда устраивают своим коллегам сюрпризы.
V
Нет, алкогольная тема в театре поистине неисчерпаема. Вот, скажем, вопрос — легко ли пьяного играть на сцене? Того самого, что принял водочки с лиссабончиком, залакировав все это крамбамбульчиком? На этот счет есть старый театральный анекдот: спектакль, за кулисами старый актер и молодой. «Чего дрожишь?» — спрашивает мастер. «Да мне пьяного играть». — «Велика беда: ты тресни стакан, и порядок». — «Я понимаю, но дело в том, что во втором акте мне трезвым выходить». Мастер поднимает палец: «А вот это, дружок, уже надо сыграть». А на самом деле…
— Сыграть пьяного — это высший пилотаж, которым владели единицы, — в один голос уверяют опытные артисты. И добавляют, что пьянство в театре — дело глубоко трезвое. Пьяный никогда не сыграет пьяного. В лоскуты пьяный актер будет скучен и неинтересен.
Ольга Аросева, актриса Театра Сатиры:
— Пьяного может сыграть каждый, более или менее удачно. Разница только в том, что у плохого артиста три штампа, а у хорошего — их двадцать восемь.
Мастерами алкогольного дела на сцене считались Анатолий Папанов, Зиновий Высоковский, Юрий Соковнин в Театре Сатиры, Осип Абдулов и Ростислав Плятт в театре имени Моссовета. Они подбирали уникальные краски, которые укладывали в мягкое пошатывание. Комики — именно они считаются лучшими исполнителями пьяниц — изобретали особые трюки. Так, Юрий Соковнин в одном из спектаклей выпивал особым способом: он прокатывал рюмку от уха по щеке и резко опрокидывал в рот. Эти манипуляции неизменно срывали аплодисменты.
Но непревзойденным мастером этого дела был абсолютно непьющий Владимир Лепко. В концертах он выступал с потрясающим номером «Лекция о вреде алкоголя». На сцену выходил деловой товарищ с портфелем и голосом зануды-лектора, честно отрабатывающего свою пайку, начинал читать: «Ной имел виноградники… Извините» и быстро уходил за кулисы. Возвращался, и зрители видели уже другого человека — повеселевшего и с большей заинтересованностью рассказывающего о вреде алкоголя. На лице артиста, время от времени уходившего за кулисы или нырявшего под трибуну, отразились все стадии опьянения. Публика покатывалась, не успевая улавливать перемен в мимике, в движениях…
Михаил Державин, актер Театра Сатиры:
— Потрясающим «пьяницей» в театре был вахтанговец Николай Олимпиевич Гриценко. Я был маленьким, и они с отцом как-то взяли меня в театр. По дороге, помню, увидели, как какой-то пьяный спускался со ступенек. Через пять минут Гриценко на глазах у всех прекрасно показывал его. А потом какие-то краски перенес в театр.
Мастером опохмела можно назвать Евгения Лебедева из питерского БДТ, который в спектакле «Энергичные люди» показал непревзойденный образец утреннего тяжелого состояния. Помните? Утро. Душа горит. Выпить хочется, а ручонки-то… Тремор адский. И тогда Лебедев, используя полотенце как рычаг, доносит стакан до рта, не расплескав ни капли. При этом — гамма эмоций на лице: от полного отчаяния до глубокого физического удовлетворения.
Что интересно, великий актер никогда не скрывал, что алкоголь — не реквизит, а настоящий — помогал ему в работе над ролью. Ему долго не давался Рогожин в спектакле «Идиот». Зажим довел артиста до исступления. И тогда то ли по чьему-то совету, то ли эмпирическим путем он стал перед выходом выпивать 200 граммов коньяка. С одной стороны — вещь абсолютно в театре недопустимая. С другой — роль у Лебедева выходила отлично.
И тут мы вплотную подходим к важнейшей теме — ее исключениям и правилам: пить или не пить на сцене?
— Не пить! Категорически! — считает Олег Табаков. Он уверен, что именно это зло привело МХАТ к кризисному состоянию. И первыми шагами Табакова в Художественном театре в качестве его руководителя стало расставание с артистами (в том числе и хорошими), проштрафившимися по линии пьянства. Два года назад, когда легендарный МХАТ возил в Нью-Йорк «Три сестры», один актер исполнитель скромной роли — напился в самолете до того, что его с трудом провели через паспортный контроль. Этим дело не кончилось — он так запил, что ни разу не вышел на сцену, и его роль в пожарном порядке раскидывали между другими исполнителями. В конце концов его с трудом удалось пронести через таможню и погрузить в самолет, отправлявшийся в Москву.
А как же крылатая фраза: «Мы актеры, наше место в буфете»? А как же мхатовские старики? Это совсем отдельная страница Художественного театра, в частности и русского театра вообще.
VI
— А вы хоть раз выходили на сцену под этим делом? — спрашиваю я артистов. Не каждый готов в этом признаться.
Борис Иванов:
— Надо сказать, что за всю жизнь я в театре был пьяным только один раз. Ко мне приехал фронтовой друг, предложил отметить встречу. «Да я не могу, у меня вечером спектакль», — отнекивался я. «Да брось ты, такой случай». Короче, мы выпили, и вечером я пришел на спектакль. Причем ролька у меня была маленькая я пел за кулисами. Спел и… меня развезло. Меня спрятали в гримуборной, чтобы я проспался. С тех пор у меня табу: театр, радио, машина и кино — ни грамма.
Про мхатовских стариков рассказывают легенды. Например, известно, что замечательный актер Алексей Грибов без ста граммов коньяка на сцену не выходил. А во время антракта, когда к артистам заходил режиссер, чтобы сделать замечание, они внимательно его выслушивали, с умным видом помешивая ложечками чай в стаканах. Режиссер не догадывался, что вместо чая там был коньяк. И все-таки ни у кого нет сомнения, что определение «великие мхатовские старики» — это отнюдь не натяжка. Они действительно были великими.
Однако при всем при том вспоминают случай, произошедший на гастролях в Польше, куда МХАТ привозил «Кремлевские куранты». К 6 часам к служебному входу потянулись артисты, и администратор видит, как, сильно пошатываясь, приближается исполнитель главной роли инженера Забелина — народный артист Борис Ливанов.
— Как вам не стыдно? — спрашивает администратор, от ужаса не найдя других слов.
— А вы посмотрите, что с Владимиром Ильичом делается, — отвечает тот, показывая на Алексея Грибова.
Но тут следует не поддаваться на провокации и не верить всему, что говорят об артистах. Тем более, что этот диалог давно перекочевал в разряд международных. Вот что любят рассказывать про своего корифея (каждый раз, правда, называя разные фамилии) английские актеры. Идет спектакль «Гамлет». Первый акт. В зале робкий шепот, который перерастает постепенно в громкое недовольство: «Гамлет пьян!..»
Гамлет выходит на авансцену и, обращаясь к публике, говорит:
— Вы еще Клавдия не видели…
VII
Да что там актеры! Вот находятся режиссеры, которых хлебом не корми, дай напоить… публику! Эту традицию — подносить зрителю во время спектакля или антракта, ввел Юрий Любимов, славившийся радикальными поисками на театре. На одном спектакле он выдавал 25 грамм беленькой с бутербродом в нагрузку. Дело мастера продолжили его молодые коллеги, любящие играть с публикой. Редкий спектакль Михаила Левитина обходится без этого дела. Почему?
Михаил Левитин, главный режиссер театра «Эрмитаж»:
— Люблю в сложные обстоятельства заманивать зрителя простыми способами выпить, поговорить, завести. Зритель ведь что думает: «Раз вынесли выпить, значит, не так уж страшно». И потом, если на сцене пьют, что же зрителю мучиться?
Марк Розовский, худрук театра «У Никитских ворот» подносит публике, даже когда артисты воздерживаются. На спектакле «Песни нашего двора» он трижды использует прием спаивания зрителей, причем неожиданно. Вдруг в какой-то момент в зал плывут подносы со стопочками и скромной закусью в виде черного хлеба с кружком колбасы, и зритель, следует заметить, веселеет на глазах. А особо расслабившиеся тут же затягивают «Мурка, ты мой Муреночек», подпевая артистам. Расчет режиссера — в десятку. В финале — овация.
Марк Розовский:
— Мы не спаиваем, не подносим зрителям, а угощаем их. В тех дворах, где прошло мое детство, была замечательная традиция застолья, когда заводили патефон, все угощали друг друга. Поэтому наше угощение — чисто символическое напоминание о том, что было. Это, если хотите, часть игры. Во время спектакля мы наливаем или три раза по двадцать граммов, или два раза по тридцать дозировка зависит от того, как идет спектакль. Тут еще что важно? Кроме выпивки — ритуал закуски: кусочек черняшки, селедочка. Когда наш артист поет: «Колокольчики, бубенчики звенят… не пора ли нам по рюмочке махнуть?» — тут мы и выносим подносы со стопочками.
