«Нам пришлось исходить немало гольцов, заливчиков и мелких островков, пока мы приноровились к режиму, излюбленным местам и норову чуткой рыбы — хариуса. Скальные останцы с зелеными луговинами, ярко отраженные в прозрачной воде, были прибежищем чаек, но мы уживались с пернатыми, как истинные друзья Байкала. По-робинзоньи мы полюбили те островки, ласково прозвали их “Чаячьим”, “Нерпой”, “Фартовым”. Мечтали и здесь возвести на одном из них своеобразный замок — дом творчества, куда бы приезжали гости из разных уголков нашей страны, где бы кипела литературная работа и обсуждались свежие рукописи. И мечталось защитить Байкал добрым писательским словом, помогать рыбоохране и охотнадзору, следить за хозяйским использованием того, что щедрой рукой отпустила нам здесь природа. А сколько сюжетов прорабатывалось на ходу и плаву, даже во время рыбалки! Остроумных, пластичных, действенных историй, зачастую с участием нас самих, а то и многих других писателей, маленьких и больших. Но главным героем оставался Байкал, одушевленный в наших фантазиях до человеческого обличья, с неукротимым нравом и непокладистым характером, репликами и угрозами, болезнями и коварными ловушками…
Мы знали, что самая крупная катастрофа произошла как раз в Малом море при сарме[66]. В сентябре 1902 года пароход “Александр Невский” с тремя баржами рыбаков на буксире возвращался с путины. Капитан не учел предвестников сармы: перед этим шквальным ветром над материковыми гольцами собираются неподвижные тучи, и ветер срывается с гор, как только образуется просвет между хребтом и днищем облачной гряды, если просвет — “ворота” появился, через некоторое время грянет сарма. За эти 20–30 минут надо укрыться в ближайшей бухте. Пытаясь отстояться за мысом Кобылья Голова, капитан “Александра Невского” не рассчитал время. Пришлось обрубить буксиры и бросить баржи на произвол сармы. Одну выбросило на песчаную косу — люди спаслись, две другие со 172 рыбаками разбило о скалы. Само судно сохранилось у подветренного берега на двух якорях с двигателем, запущенным на “полный вперед”»…
Можно предположить, что такие истории, носившиеся в самом воздухе байкальского побережья, природа, сохранившая магическую тишину вечности, благословенная жизнь под ее крылом оставили бы след в будущих произведениях Александра Вампилова: его душа чутко откликалась на все это!
* * *
Вторая половина 1970 года отмечена несколькими приятными для драматурга событиями. В четвертом номере двухмесячника «Ангара» была напечатана его пьеса «Двадцать минут с ангелом», а в шестом номере — «Утиная охота». В октябре он воспользовался приглашением ленинградцев приехать на премьеру спектакля.
Любопытен рассказ Георгия Товстоногова о первой встрече с Александром Вампиловым:
«В Ленинградском театре драмы и комедии показывали премьеру спектакля “Свидания в предместье”. Рядом со мной в кресле оказался смуглый темноволосый молодой человек с чуть раскосыми глазами. Его поведение удивило меня — он до такой степени не отзывался на происходящее на сцене, что я с грустью подумал: какая нетеатральная публика приходит подчас в театр.
В антракте мне представили его как автора пьесы:
— Александр Вампилов, драматург из Иркутска…»
Александр отправился в город на Неве не с пустыми руками. Дина Шварц припомнила: «Вампилов привез в БДТ “Провинциальные анекдоты”, два маленьких шедевра. В 1970 году при нашем театре была открыта Малая сцена, и “Анекдоты” были единодушно приняты к постановке. С автором был заключен договор. С этого момента началось наше содружество».
О том, как драматург из Иркутска появился в доме выдающегося режиссера Георгия Товстоногова, очень непосредственно рассказал его сын Александр, тоже режиссер. Именно он и взялся за постановку новой пьесы Вампилова на сцене БДТ.
«Знакомство с Сашей произошло на нашей ленинградской квартире, когда он у нас был в гостях. Я пришел позже. До этого ничего о нем не знал и, увидев, подумал, что пришел водопроводчик, починил краны…
В тот вечер он читал “Провинциальные анекдоты”. Слетелись все, кто был в доме. Хохотали, плакали.
Вскоре на Малой сцене БДТ я начал репетировать пьесу, но по настоятельной просьбе разного рода руководителей было дано другое название — “Два анекдота”.
Саша был на обсуждении[67] и резко, очень резко, не боясь, что не разрешат спектакль, отстаивал свои позиции. Не всегда он был доволен и мною и мне это высказывал.
Помню, один режиссер, посмотрев другую нашу общую работу, заметил: “А вообще, надо было бы, знаете, начать вашу пьесу с конца. А потом уже…” Вампилов посмотрел снисходительно и отрезал: “Слушай… те, я ее писал целый год. Год думал, а потом написал. Вы посмотрели один раз, как вы можете давать такие советы?”».
В декабре 1970 года на сцене родного города наконец-то была поставлена комедия «Прощание в июне». В письме И. Граковой драматург скупо сообщил об этом спектакле: «Моя пьеса была тут 29 числа… поставил Чертков, поставил посредственно, но публика вроде бы довольна». Театр использовал как раз тот вариант комедии, о котором Вампилов писал раньше Е. Якушкиной: «…переписал ее процентов на 75».
Любопытно, что драматург, оценив талантливую игру молодых иркутских актеров Валерия Алексеева и Вадима Лобанова в пьесе «Старший сын», предложил поручить им роли и в «Прощании в июне». Валерий, сыгравший в первой комедии Сильву, исполнил во второй роль Колесова, а Вадим, запомнившийся зрителям в роли Бусыгина, сыграл на этот раз Фролова. Позже В. Алексеев вспоминал:
«Когда в театре решили поставить “Прощание в июне”, Вампилов подошел ко мне:
— Давай поговорим.
Уединились. Он начал:
— Я бы хотел, чтобы ты играл в “Прощании в июне”.
— Да мне там не найдется роли!
— Найдется!
Он поверил в меня. Этот вечер я запомнил надолго. Со временем многое забывается. Я корю себя: почему ничего не записывал, почему не ценил встречи и беседы с Вампиловым?»
Как и во время подготовки спектакля «Старший сын» на иркутской сцене, Вампилов интересовался работой театра над своей пьесой, но большого внимания ей уделить не мог. Во-первых, у самого было немало творческих дел, а во-вторых, с режиссером спектакля на этот раз дружеских отношений не получилось. Но всё же на нескольких репетициях Александр побывал. Геннадий Николаев по его приглашению присутствовал на одной из них и оставил такое свидетельство: «По тому, что я заметил на репетиции: как мгновенно прекращали перепалку режиссер и актеры и, притихшие на полуслове, слушали автора, едва он начинал говорить — я многое понял о человеке, с которым недавно хлебал ушицу из одного ведра».
Внимание провинциальных театров к первым двум пьесам радовало драматурга. Не каждый молодой автор мог похвастать, что одну его комедию за три года 25 театров страны сыграли около 1300 раз, вторую — только за 1970 год 11 сценических коллективов более четырехсот раз. Необычный для тех лет успех выпал пьесе «Старший сын» и в Иркутском драматическом театре: за первый год здесь прошло 100 представлений. И даже комедия «Прощание в июне», постановкой которой Вампилов был недоволен, была сыграна 18 августа 1972 года в сотый раз.
* * *
После того как Александр завязал дружбу с ленинградским Большим драматическим театром, он, по словам Д. Шварц, привез сюда «альманах “Ангара”, где была напечатана его уникальная “Утиная охота”. При этом он стал говорить не об этой пьесе, на которую потратил много сил и времени, а о том, что в Иркутске он не одинок, что там много ребят, которые его понимают и к тому же хорошо пишут». К сожалению, в БДТ пьеса так и не была поставлена.
Об истории публикации «Утиной охоты» в альманахе «Ангара» нужно рассказать особо, потому что в ней, этой истории, как в капле воды, отразилось отношение чиновников к творчеству неудобного драматурга. Он оказался «зафлажен» везде — и в двух столицах, и в родной провинции. Между тем Александр Вампилов никогда не был ни диссидентом, ни тем более антисоветчиком. Еще в годы работы журналистом, участия в Творческом объединении молодых литераторов он иронически относился к фронде юных коллег. Начинающий прозаик Борис Черных в своих воспоминаниях писал, что верил в «переустройство тогдашнего общества на нравственных началах», пытался создать «гласную оппозицию догматизму» и рассчитывал на поддержку Вампилова. Но, как и следовало ожидать, безуспешно. Если учесть, что автор мемуаров работал комсомольским секретарем на строительстве Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, инструктором обкома комсомола, журналистом, то можно представить, как относился Вампилов к этому «оппозиционеру». Читатель может сказать: «А как же теплый автограф драматурга, однажды опубликованный: “Боре Черных, майору, которого, к моему удовольствию, знавал еще старшиной, на добрую память. 8.1.1971 г.”?» Оказывается, молодые шутники из ТОМа присвоили его участникам «звания». Наиболее известные авторы, в том числе и Вампилов, стали «генералами», другие — кто «полковником», кто — «лейтенантом». Борис оказался «майором». Так что Александр и тут остался верен и правде, и юмору.
