Ролан Валейр - Умолкнет навсегда

Голос Тасита. Ни очарование, ни колдовство — ничто в мире не в силах противостоять воле. У вас есть свободный арбитр, которого нельзя свернуть с пути ни угрозами, ни коварством.

Голос Мигеля. Санчо?

Голос Санчо. Что тут скажешь, молодой хозяин? Ветер уносит меня. Мне, с моей привычкой всё видеть вкривь и вкось, суждено теперь стать глазами дона Тасита. Хорошенькая из нас получится парочка!

Голос Мигеля. Прощайте же.

Голос Тасита. Прощайте? Нет, не думаю.

Свет. Декорация 5. Камера Сервантеса. Со двора слышно, как катят по мостовой и бросают бревна. Тасит открывает глаза.

Тасит. Я спал?

Сервантес. Вы потеряли сознание. Под пыткой.

Тасит. У сегодняшнего дня есть число?

Сервантес. Вне всякого сомнения. Но здесь ни число, ни время не имеют хождения. Снаружи мир существует между сумерками и рассветом. А здесь всегда ночь.

Тасит. Для кого ночь, а для меня — яркое солнце!

Сервантес. Вы видите солнце?

Тасит. Возможно. Кода не сплю. Вы можете подтвердить, что я не сплю?

Сервантес. Скорее я хотел бы утвердиться в мысли, что мы оба спим.

Тасит. Ведь только вчера мы расстались на скрещении дорог?

Сервантес. Вчера, тридцать лет тому назад. Не далее, как вчера.

Тасит. А эти звуки?.. Ах, да, конечно. Костер. Будем надеяться, что дрова — сухие.

Сервантес. Будут сухие.

Тасит. И вот уже я взгромоздился на свой насест. Убивцы приближаются. И сколько же осталось мне мгновений, чтобы вкусить мед бытия?

Сервантес. А Дульсинея?

Тасит. Дульсинея? Идите сюда, я расскажу.

Затемнение

Конец второго акта

Слышно, как Тасит кричит от боли. Свет.

Декорация 4. Парадная зала в доме Тасита де Ангелеса. Стол накрыт к ужину. Чистая скатерть.

Посуда и приборы из олова. Два серебряных подсвечника, свечи в которых погашены. Занавески на окнах задернуты.

Марсела и Крестьянин хлопочут вокруг стола.

Во входную дверь стучат кулаками.

Голос Санчо. Марсела! Ради всего святого, открой дверь!

Марсела и Крестьянин хватают скатерть за четыре угла, наспех заворачивают в нее все, что находится на столе и засовывают все в сундук.

Марсела идет к входной двери, открывает потайное окошечко. В нем угадывается лицо Санчо.

Марсела. Санчо?

Санчо. Это дон Тасит! Мы возвращались…по дороге в Севилью…и потом в перелеске…Он там, без сознания. Быстрей!

Марсела отодвигает засовы. Уходит вместе с Крестьянином. Некоторое время сцена пуста.

Возвращается Марсела. Крестьянин и Санчо несут Тасита, он без сознания, прижимает к груди Книгу.

Марсела хлопочет вокруг Тасита.

Марсела. Положите его здесь (Крестьянину). Что с тобой?

Крестьянин. Ничего. На дворе — белый день.

Марсела закрывает шторы.

Крестьянин. Пойду предупрежу сына и брата, что дон Тасит вернулся.

Крестьян ин уходит. Марсела закрывает за ним дверь и задвигает засовы.

Марсела (Санчо). Воды! Живо!

Санчо. Как бы он не отдал богу душу. Если дон Тасит отдаст богу душу, дон Мигель вынет из меня мою.

Санчо уходит. Марсела пытается открыть глаза Таситу, щупает ему шею. Возвращается Санчо с лоханью воды.

Марсела. Его душа прочно приросла к телу. Думаю, что он отдаст ее не сегодня.

Санчо. Ты уверена?

Марсела. Если бы все мертвые вели себя так, как он, этот дом прославился бы, как никакой другой.

Марсела склоняется над Таситом и осматривает его.

Марсела (Санчо). Шкатулку!

Санчо достает деревянную шкатулку из тайника и приносит Марселе. Марсела достает оттуда хирургические инструменты. Пускает Таситу кровь.

Санчо (Марселе). Ты понимаешь в медицине?

Марсела. Как и подобает ключнице цирюльника.

Санчо. Вещи не всегда оказываются тем, чем представляются.

Марсела. Не всегда. Он приходит в себя.

Тасит открывает глаза, и, хотя он по-прежнему слеп, «смотрит» на Марселу, как будто видит ее.

Тасит. Еще один сон: будто я возвращаюсь к себе домой. Сон, который постоянно возвращается, который длится, как если бы вся жизнь моя была несбыточной мечтой, а несбыточные мечты и складывались в жизнь.

Марсела. Это не сон, дон Тасит.

Тасит. Марсела? Неужели это действительно ты? А кто же тогда я?

Марсела. Вы — рыцарь из Ламанчи, еще не в должной степени оцененный, за то, что победил он поединке великана Каракульямбра, правителя острова Малиндрании. Я явилась к вашей милости, дабы ваше величие располагало мной по своему благоусмотрению.

Тасит (Улыбаясь). Марсела, это ты.

Марсела. Разумеется, я. Что с вами произошло?

Санчо. Мы возвращались лесом. Большие дороги для нас были заказаны. И вдруг, среди рощи — хлоп! Группа всадников. Четверо.

Тасит. Есть ли новости о Дульсинее?

Марсела. Говорят, что…

Тасит. Что именно?

Марсела. Что ее убили. Что она мертва.

Тасит. Ах.

Марсела. Но говорят также, что она жива.

Тасит. Значит, мне позволено надеяться?

Марсела. Нет, потому что она на дне каменного мешка в тюрьме Святого Братства.

Тасит. Живая?

Марсела. Живая.

Тасит (С утвердительной интонацией). Значит, мне позволено надеяться.

Марсела. Но что бы вы ни предприняли, вы усугубите опасность для ее жизни.

Тасит. Не она нужна Инквизитору.

Марсела. Не она?

Тасит. Бедная девочка лишь служит приманкой, как козленок, привязанный к колышку.

Санчо. Приманкой для кого?

Тасит. А ты как думаешь?

Санчо (Приоткрывая шторы). Уже сумерки. Зажглась первая звезда.

Марсела (Занимаясь Таситом). Сначала вопросы жизни.

Марсела внезапно дергает Тасита за раненную руку, как бы в отместку. Тасит испускает крик боли и теряет сознание.

Декорация 2. Гостиная в Мадриде.

Телло де Сандовал. В сущности, все это, возможно, не имело смысла и даже оказалось вредным.

М. де Сервантес. Восстание?

Телло де Сандовал. Нет, нет. Репрессии. Всерьез подавлять ничтожное восстание! Этим я принес собственному делу скорее вред, чем пользу.

М. де Сервантес. Слышать, как вы признаетесь в слабости — редкостная привилегия.

Телло де Сандовал. Чем больше я сжигал, уничтожал, тем больше их возникало повсюду. Ссыльные возвращались обратно, обращенные отказывались от новой веры, отступников мучила совесть, непокоренные евреи, о которых подзабыли, и которых восстание пробудило от спячки, бросали католицизму вызов, ощетинившись бородами.

М. де Сервантес. Однако, лидера у них не было.

Телло де Сандовал. Возможно, но они об этом не знали. Кстати сказать, чтобы иметь общий план, евреям лидер и не нужен. Эта публика организуется, следуя инстинкту, как волки или термиты.

М. де Сервантес. И каков же был их общий план?

Телло де Сандовал. Завалить Инквизицию, Испанию своими трупами и задушить их тяжестью. Бросаясь в костры, на века покрыть нас стыдом перед потомками. Убить нас собственной смертью и воспоминаниями об этой смерти. Сделать из нас палачей истории.

Декорация 5. Камера Серванеса. Тасит пришел в сознание.

Сервантес. А был у вас план? Я имею в виду план восстания…

Тасит. План? Упаси Боже. Выживание не может быть планом. Самое большее — рефлексом. Лично у меня было лишь одно желание — освободить Дульсинею.