Лир. Каждую ночь кто-то плачет под окнами, и вся моя жизнь идет насмарку. Я выхожу в темноту, но так ни разу никого и не встретил. Как же люди живут? Они хотят есть, и никто их не кормит, они зовут на помощь, и не приходит никто. А когда их голод становится невыносим, они кричат — и тогда шакалы и волки сбегаются на крик и рвут их на части.
Призрак. Да, и в этом мире ты должен научиться жить. Учись! Позволь мне отравить колодец.
Лир. Зачем?
Призрак. Тогда никто не сможет здесь жить, им придется оставить тебя одного. В лесу есть родник. Я буду каждый день водить тебя к нему, и ты будешь пить. Ляг. Смотри, как ты устал. Ложись.
ЛИР ложится.
Корделия придет завтра утром, и ты сможешь сказать ей, что знаешь, как решить проблему.
Становится темно. Лир спит на скамейке. Из дому с котомкой выходит Джон. Он пересекает сцену. К двери подходит СЬЮЗЕН, Он замечает ее, останавливается.
Сьюзен. Почему ты забрал свои вещи?
Джон. Идем со мной.
Сьюзен. Нет.
Джон. Я люблю тебя. А муж твой — уже нет. У него только Лир в голове.
Сьюзен (зло) Он меня любит.
Джон. Понятно. (Короткая пауза) Я не хотел ничего говорить, но ты вышла, и я сказал. Какая же ты красивая. Говорить-то в общем нечего, ты все про меня знаешь. Я буду ждать тебя в деревне. Если ты не придешь, женюсь на тамошней моей девчонке. Но несколько дней я буду ждать, и буду мучиться — всегда.
ДЖОН уходит. СЬЮЗЕН садится на ступеньки и начинает плакать, тихо, на ровной ноте. ТОМАС показывается в дверях за ее спиной.
Томас. Не плачь.
Сьюзен. Забери меня отсюда.
Томас. Я не могу его бросить сейчас. Это будет жестоко.
Сьюзен (все еще плачет) Я знаю, он сумасшедший. Ты не должен заставлять меня жить здесь, когда я в таком положении.
Томас (спокойно и тихо) Сегодняшнюю норму ты уже выплакала. Перестань, пойдем в дом.
ТОМАС уходит обратно в дом. СЬЮЗЕН перестает плакать и идет за ним следом.
Сцена 3
Лес. ЛИР один. Одет он не по-домашнему. Он идет на четвереньках. За сценой зло визжат свиньи. ЛИР встает. Входит ПРИЗРАК. Плоть его высохла, волосы спутаны, лицо — как морская раковина, в глазах — страх.
Призрак. Свиньи меня боятся. Чуть увидят меня — бегут.
Лир. Я собирал для них желуди. (Встает)
Призрак. В деревне солдаты. Это по твою душу. Ты отошлешь своих людей?
Лир. Нет.
Призрак. А я-то думал, ты обо всем об этом забыл: толпы, война, споры… Мы могли бы хорошо здесь жить. Я был когда-то счастлив, я знаю. Я бы водил тебя, и наблюдал, как ты стареешь, ты красиво стареешь, Лир…
Лир. Мы похоронили здесь твое тело. И Уоррингтона. Здесь под деревьями красиво. Мне казалось, здесь я придумаю, что мне сказать Корделии. Так и не придумал… Они пришли хоронить меня, а я все спрашиваю, как жить. Ты слышишь ветер?
Призрак. Нет. У меня что-то с головой. А ты слепой, потому и слух у тебя стал тоньше.
Лир. Да.
Призрак. Ты слышишь сову на холме?
Лир. Да.
Призрак А лису не слышишь.
Лир. Нет.
Призрак. Нет. (Начинает плакать)
Лир (слышит его плач) О чем ты?
Призрак. Потому что я мертвый. Я знаю, как нужно жить. А ты никогда не знал. Это было так просто, у меня здесь было все, чего я хотел. Иногда я пугался, как пугаются овцы, но страх не преследовал меня, он уходил… А теперь я мертв и боюсь смерти. Я таю потихоньку, и с головой у меня нелады… Пойду куда-нибудь, и вдруг очнусь возле дома, а то в полях… И так все чаще.
Входят КОРДЕЛИЯ и ПЛОТНИК.
Корделия. Лир. (Она берет на секунду Лира за руку.) Я привела с собой мужа.
Лир. Ты была у дома? Расстроилась?
Корделия. Нет. Я хотела на него взглянуть.
Лир. Как твои дела?
Корделия. Все в порядке. А твои? Тебе что-нибудь нужно?
Лир. Нет.
Корделия. Я пришла потому, что кабинет хочет судить тебя. Приговор может быть только один. Твоих дочерей мы убили. И каждому ясно, что между тобой и ними большой разницы нет.
Лир. Так и есть.
Корделия. Ты был здесь, когда они убили моего мужа. Я видела, как они его убивали. Я закрыла лицо руками, но пальцы раздвинулись, и я стала смотреть. Я смотрела, как они насиловали меня, как Джон их убил, как у меня был выкидыш. Я ничего не упустила. Я смотрела, и сказала себе: этим скотам пощады не видать. Мы построим новую жизнь, мы будем помогать друг другу. Правительство как раз эту новую жизнь и строит — ты должен перестать говорить и мешать нам.
Лир. Сделай так, чтобы люди перестали слушать.
Корделия. Я не могу. Ты говоришь именно то, что они хотят услышать.
Лир. Если это правда — если хоть некоторые из них хотят слушать — я должен говорить.
Корделия. Да, ты говоришь совсем как моя совесть. Но если слушать все, что говорит совесть, сойдешь с ума. Ты ничего не сможешь сделать — а сделать нужно очень много, и работа не из легких.
Призрак. Скажи ей, что я здесь. Заставь ее поговорить обо мне.
Лир. Перестань строить стену.
Корделия. Мы должны ее строить.
Лир. Значит, ничего не меняется. А революция должна менять!
Корделия. Но мы изменили все, все остальное!
Лир. Нет если вы снова строите стену! Сройте ее!
Корделия. Но наши враги, они тут же на нас нападут!
Лир. Стена погубит вас. Она вас уже губит. Как мне заставить вас видеть?
Призрак. Скажи ей, что я здесь. Скажи ей.
Плотник. Мы пришли сказать тебе кое-что, а не тебя выслушивать. Моя жена хочет тебе кое-что сказать.
Лир. Она стала такой же как все! И слушать будет так же, как прочие. Я не сходил с пути в сторону, чтобы вредить вам специально. Но я не стану молчать, когда ко мне приходят люди. А если вы помешаете им приходить ко мне — это же проще простого! — они будут знать, что я здесь, или что я был здесь когда-то! Я много выстрадал, я совершил все ошибки, какие только есть на свете, и я заплатил за каждую сполна. Меня они забыть не смогут. Я у них внутри. Чтобы убить меня, вам придется перебить их всех. Вот кто я такой. Послушай, Корделия. У вас есть два врага: один враг — ложь, и другой враг — правда. Вы приносите правду в жертву, чтобы уничтожить ложь, и приносите в жертву жизнь, чтобы уничтожить смерть. Это безумие. Вы сжимаете камень в руке, пока из ладони не станет сочиться кровь, и называете это чудом. Я стар, я неловок и слаб, как ребенок, я стал слишком тяжелым даже для собственных ног. Но это я понял, и вы должны это понять, или вы умрете. Послушай, Корделия. Если бы мир этот создал бог, власть и сила были бы неотделимы от мудрости, и потому всегда правы; от скольких страданий мы бы избавились тогда. Но мир создали мы — из ничтожности нашей и слабости. Жизни наши, они тяжелые и хрупкие, и есть одна только вещь, которая может помешать нам сойти с ума: сострадание, человек без сострадания безумен.
ПРИЗРАК начинает плакать, как только КОРДЕЛИЯ открывает рот.
Корделия. Ты говоришь о жалости к самому себе, ты только этот язык понимаешь. Нам пора возвращаться, правительство ждет нас. Ты многого не знаешь. У нас есть другие противники, и уж они-то точно не знают жалости. В подобной ситуации хорошее правительство обязано выказать силу. Я знаю, что ты не станешь сотрудничать с нами, но я хотела прийти и сказать тебе об этом, прежде, чем мы станем судить тебя: мы построим такое общество, которое тебе и не снилось.
Лир. Странно, что именно ты должна меня убить, Корделия, но совершенно ясно, что так оно и будет. Как просто! Ваш закон всегда приносит больше вреда, чем преступление закона, и ваша мораль — всего лишь форма насилия.
Корделия (Потнику) Чем быстрей теперь мы с этим покончим, тем лучше. Собери завтра с утра кабинет.
КОРДЕЛИЯ и ПЛОТНИК выходят.
Призрак. Почему ты не сказал ей, что я здесь? Она же хотела обо мне поговорить. Она не может забыть меня. Я любил ее в этом доме, каждую ночь, и на траве, вот здесь, тоже. А теперь, посмотри на меня! Я превратился вот в это — я не могу даже дотронуться до нее!
Лир. Куда ты?
Призрак. Могу я хотя бы проводить ее.
