Дикарь (Третье слово) - Касона Алехандро

АНХЕЛИНА. Я поклялась, что никому не скажу… Но я не могу молчать… Не могу я… Марга от нас уходит!

МАТИЛЬДА. Марга уходит? Почему?

АНХЕЛИНА. Не знаю. Я к ней пошла – думала, там никого нет, а она укладывает вещи и плачет.

МАТИЛЬДА. И ничего не объяснила?

АНХЕЛИНА. Нет. Только сказала: «Так будет лучше для Пабло». И взяла с меня клятву, что никто не узнает, пока она не будет далеко. Надо что-нибудь сделать, Матильда! Нельзя ее отпускать!

МАТИЛЬДА (поднимается, говорит медленно). Так. Кажется, я начинаю многое понимать.

АНХЕЛИНА. Ты раньше замечала?

МАТИЛЬДА. Вот уже несколько месяцев она не та… Бледная, грустная… Глаза стали еще больше.

АНХЕЛИНА. Она заболела?

МАТИЛЬДА. Помнишь, она за завтраком потеряла сознание?

АНХЕЛИНА. Это ведь сразу прошло. Просто обморок.

МАТИЛЬДА. Это с ней не в первый раз. И плачет она тоже не в первый раз. Когда с молодой девицей творятся подобные вещи, тут не болезнь, тут дело посерьезнее.

АНХЕЛИНА (внезапно поняла, вскочила). Нет!

МАТИЛЬДА. Да, Анхелина, да! И хуже всего, что ее винить нельзя. Винить следует нас. Мы должны были подумать вовремя…

АНХЕЛИНА. Помнишь, сеньор Ролдан сказал: «У вас тут бочка с порохом, а вы подносите к ней спичку!» Кого же теперь винить – бочку или спичку?

МАТИЛЬДА. Вот! Это хуже всего. Неужели в проклятой нашей жизни правы оказываются Ролданы?

За сценой – песни и смех.

Появляются ПАБЛО и ХУЛИО.

АНХЕЛИНА. Вот они! Что нам делать, сестрица?

МАТИЛЬДА. Пока что перетерпеть этот благословенный ужин. Только скажи Марге, чтобы не уходила без моего разрешения. И еще – пусть сойдет к ужину, чего бы это ей ни стоило.

АНХЕЛИНА поднимается по лестнице.

Ну, пойду посмотрю, как там этот проклятый пирог. Если печка так же накалилась, как моя душа, вряд ли его можно будет есть!.. (Выходит.)

Из холла выходят ПАБЛО и ХУЛИО, под руку, словно поддерживая друг друга. ПАБЛО растрепан, галстук у него висит. Несомненно, он сильно навеселе. Но трудно сказать, действительно ли он в таком радушно-пьяном настроении или притворяется. ХУЛИО умеет пить, и видно, что у него показное веселье, что это ловушка. В руках у него папка с бумагами. Оба поют и сильно жестикулируют.

ПАБЛО (хохочет, хлопает Хулио по спине). Хулио, ты велик! Подумать только – жил я, жил и не знал, что такое истинный друг! Обнимемся! (Обнимает Хулио.)

ХУЛИО. Спасибо, Пабло! Я был уверен, что мы станем друзьями.

ПАБЛО. Эти женщины мешают нам, вечно они подкапываются, хнычут, ноют!.. Мужчины не хнычут. Мужчины пьют. А устанут пить – тогда поют. А устанут петь – тогда снова пьют. Женщина – животное чувствительное. Мужчина – животное разумное. Обнимемся?

ХУЛИО. Обнимемся. И шампанского выпьем?

ПАБЛО. Выпьем! Только ты не открывай. Я сам открою!

(Отнимает у Хулио бутылку.) Ты слишком тихо открываешь. А я люблю, чтобы шумно… выстрелило чтоб… Ш-ш-шпум! Вот так! И чтобы пена… пены чтоб побольше!.. Вот так! Так, так, так! Вот! (Протягивает бокал.) Есть ли в мире что-либо прекраснее, чем истинный друг?

ХУЛИО. Два друга!

ПАБЛО. Ну, за двух друзей!

ХУЛИО. За тебя!

Пьют.

ПАБЛО (пошатывается, падает в кресло). Вот чертово зелье, с ног валит! Как будто целый день скакал на коне! (Вскакивает, с силой хлопает себя по лбу.) Вот! Шампанское – тот же конь! В жилах пламя, а на морде пена. Конь в бутылке!

ХУЛИО. Здорово! Ты молодец, Пабло! Куда мне до тебя!

ПАБЛО. Правда, здорово? Обнимемся!

ХУЛИО. Друзья навеки!

ПАБЛО снова падает в кресло.

(Берет папку.) А теперь способен ты выслушать меня?

ПАБЛО. Опять дела? Заставляешь меня работать? Да ведь поздно уже.

ХУЛИО. Всего лишь несколько подписей. Такие господа, как ты, только ставят подписи… (Протягивает перо.) Вот тут.

ПАБЛО. Сейчас нужно писать? Это я не могу. Мне еще надо поучиться…

ХУЛИО. Ну что ты, подписываться не умеешь?

ПАБЛО. Еще не совсем. Эта дура Марга выучила меня писать правой рукой. А важные бумаги надо подписывать левой!

ХУЛИО. Левой? Какая чепуха! Кто тебе сказал?

ПАБЛО. А вот, посмотри… В прошлом году отца ранило на охоте, и он с тех пор не владел правой рукой. Это в октябре случилось… а тут вот его подпись за ноябрь, за декабрь, за январь… Какой же он, значит, рукой подписывал? (Встает.) Вот и выходит, что ты еще не все знаешь. Молодой потому что. Выпьем?

ХУЛИО. Нет.

ПАБЛО. А вино-то крепкое. Ты белый, как бумага. Выходит, ты пьешь хуже, чем я! (Поет.)

Однако, убежден…

Дибирия-дин-дин…

Дибирия-дин-дин…

Входит ТЕТЯ МАТИЛЬДА.

МАТИЛЬДА (решительно). Пабло! Ты считаешь возможным принимать гостей в таком виде? Иди наверх, подставь голову под кран, причешись, завяжи галстук…

ПАБЛО. Иду, иду, не ворчи! Спасибо тебе, Хулио. В жизни так не веселился. (На лестнице.) Так ты не забывай! Важные бумаги – обязательно левой рукой, вот оно как!

Однако, убежден…

Дибирия-дин-дин,

Дибирия-дин-дин…

(Уходит.)

МАТИЛЬДА. И не стыдно вам? Он ведь никогда не пил!

ХУЛИО. Не волнуйтесь. У Пабло голова яснее, чем у нас с вами.

МАТИЛЬДА. Что это вы затеяли? Ролданы шагу не сделают без умысла, и эти умыслы – всегда дурные.

ХУЛИО. Не устраивайте скандала, сеньора. Что подумают гости?

Действительно, в эту минуту из сада выходят гости со старшим РОЛДАНОМ во главе.

Доктор АУГУСТО ПЕРЕС РОЛДАН – дальний родственник Пабло со стороны матери, т.е. представитель линии, которую тетя Матильда назвала бы гнилой. Сеньор Ролдан – антрополог. Его избрали почетным членом все провинциальные академии, у которых нет более важных дел. Он педантичен, нуден, явно не привык к возражениям. Без сомнения, у него куча дипломов и медалей, но он не носит их и не показывает, чтобы они лучше сохранились.

Донья ЛОЛА ДЕ ПЕРЕС РОЛДАН предпочитает называться ЛУЛУ – по ее мнению, это куда изысканнее и, главное, молодит ее. Она – супруга выдающегося ученого и чрезвычайно этим гордится, подобно всем сюсюкающим дамам ее типа.

ФИФИ, их дочь, все время хихикает, с очаровательно глупым видом, свойственным девицам, охотящимися за мужчинами. У нее амплуа дурочки.

Мне очень жаль, что приходится обнародовать эти маленькие семейные тайны, но бесполезно было бы пытаться их скрыть, потому что вы сами их сразу откроете.

ЛУЛУ. Матильда, душечка! Мы осмотрели всю усадьбу. Обворожительно!

МАТИЛЬДА. Спасибо.

РОЛДАН. Это все чепуха! Вот посмотрели бы вы леса, выгоны, заповедники в горах!

ФИФИ. Ну, буквально, как во сне!

ПРОФЕССОР. А где наш молодой хозяин?

МАТИЛЬДА. Скоро придет. Он немного устал. Сейчас отнесу ему крепкого кофе. Надеюсь, вы меня простите?

ЛУЛУ. Ну, что за счеты!

МАТИЛЬДА. Хулио побудет с вами. Кажется, он большой знаток вин. Я скоро вернусь. (Выходит.)

ХУЛИО. Херес? Портвейн?

ЛУЛУ. Нет ли у вас французских марок?

ХУЛИО. Белое анжуйское?

ЛУЛУ. Все равно, только бы французское!

ХУЛИО (наливает ей вина). А тебе какого, Фифи?

ФИФИ. Я из всех вин люблю ветчину! Хи-хи!.. (Берет сэндвич.)

ХУЛИО. Вам, доктор?

ПРОФЕССОР. На ваше усмотрение. В данный момент меня занимает только один вопрос. Я хотел бы как можно скорее увидеть нашего молодого дикаря.

ХУЛИО (наливает ему). Научный интерес?