Часть 3. Поздняя классическая поэзия - Коллектив авторов

В тенистом саду

 птичьи трели слышны.

Стоит человек

 у белой-белой стены.

Весенние думы,

 как нити пряжи, длинны,

Печальные очи

 слезами увлажнены.

Выпил вина —

 грустью душа полна,

 почему все печаль одна?

Редкий бамбук шумит-шелестит,

 западный ветер свистит.

Как годы,

Как годы длинны,

 ночи мои и дни.

Сумеркам ранним радуюсь я,

 окутали сад они.

Год многолик,

 но прекрасней всего — весна!

Мир огромен, но что

 лучше веселья, вина?

Чиста и прозрачна

 потока голубизна,

С красотою цветов не сравнится

 вышивка ни одна.

Кончилось старое вино,

Молодое поспеет вот-вот.

У пустого кувшина сидим вдвоем,

 хохочем во весь рот —

Горный монах и крестьянин-старик.

 радует нас одно:

Пара цыплят —

 доля его,

Я предлагаю

 гуся одного.

То-то веселье пойдет.

Не огорчайся,

 не хмурь чело,

Время печали

 ещё не пришло.

Прошу тебя,

 не будь чудаком,

Не надо стыдиться

 старческого лица —

Минули годы

 стал ты стариком.

Но каждому следует

 познать до конца

Совершенство мудрого

 и пороки глупца,

В достатке пожить

 и недолго побыть бедняком.

Облетев, укрыли двор лепестки —

 опять вернулась весна.

Любуюсь природой —

 как совершенна она!

Пыль на дороге

 от повозок и лошадей:

Люди, как муравьи,

 куда-то спешат допоздна...

А я отыщу себе

 тихий приют,

 заживу вдали от людей.

Протянулась печаль моя

 на тысячи ли.

Все время молчу,

А когда-то луна на подушке лежала,

 о любви песни текли.

Нынче тоскую —

 за Янгуань мой любимый,

  в дальней дали.

Солнце-ворон и заяц-луна

 торопятся, как всегда:

Закаты, восходы —

 дней и ночей череда.

В жизни земной

 не избежать разлук,

Седеют виски —

 редеет дружеский круг.

Быстро — не остановишь —

 несутся-летят года,

Время умчится, как жеребенок,

 вырвавший повод из рук...

Не будьте глупцом,

 мой друг!

Зачем добиваться

 высоких постов?

Лучше вину

 посвятить досуг —

Осушая чашу за чашей,

 пьянеть средь цветов.

От снега — белым-бело.

Ворота все замело.

Не видно людей,

 на душе тяжело.

Увяли — пожухли

 розы над быстрой рекой —

Это, верно, Циньцзян,

 а там и речное село.

Не с кем слово сказать —

 опустел ароматный покой.

Только кто-то один,

 опершись на перила, стоит,

 объятый глубокой тоской.

Ветер воет-свистит,

Дождь осенний летит —

Разбудили даже Чэнь-бо — отшельника,

 вечно спящего старика.

В сердечных сетях

 рыбою бьется тоска,

Течет из глаз бесконечная

 слез река.

Холод. Цикады умолкли,

Только слышен порой

 стрекот сверчка.

Дождь все сильнее льет.

По широким листьям банана

 шумно колотит-бьет.

К рассвету дождь перестал.

 Прекрасны горы в дали.

На реке половодье —

 острова под воду ушли.

Облокотясь на перила,

 вдаль устремляю взгляд,

Спускаюсь с башни высокой.

Становится с каждым днем все печальней

 осенней природы закат.

Осени поздней пора.

Западный ветер

 срывает с утунов листы.

Давно отошла жара.

Последние пахнут цветы.

На крючках из нефрита

 занавески от ветра дрожат.

Таинственен, пуст в ясный день

 маленький сад.

Я одиночеству рада.

Слышу с высокой ивы

 доносится пенье цикад.

Отчего так грустна?

Отчего печали полна?

Давно любимый покинул меня,

 бледнею с тех пор красотой.

На яшмовом столике зеркало

 покрылось пылью густой.

Сижу за шторои зеленой одна,

 узор вышиваю простой.

Как узнаешь ты, что запястье из яшмы

 сломано, снято с