Жизнь Коралловых Рифов
Групер надул щеки, выпятил нижнюю губу и сделал недовольную физиономию. Жаберные крышки медленно вздымались и опадали. Но вот его бронированная голова двинулась мне навстречу из сумеречной глубины грота. Он явно был любопытен и не испытывал страха: Может быть, сердился. Знакомые симптомы: спинной плавник торчком, голова опущена, словно у быка, готовящегося атаковать. Грозная голова гладкий, выпуклый костистый череп, похожий на щит, напряженные маленькие глаза.
Я спрашивал себя, что происходит в этой голове. Каким представляется груперу человек? Этот вопрос занимает меня много лет, с тех самых пор, как я начал погружаться в глубины моря, когда мы с Филиппом Тайе и Фредериком Дюма кормили груперов в Средиземном море; теперь там этих рыб давно разогнали или убили любители подводной охоты.
Уже тогда мы пытались наладить дружбу с груперами, но наши попытки почти всегда встречали отпор. Наверно, мы оказались жертвами сентиментального недоразумения. Аквалангисты всегда гордятся, если им удается приблизиться к груперу, не отпугнув его. Покормят рыбинку из рук, погладят ее, и уже им кажется, что возникли какие-то нежные взаимные чувства.
В Красном море нам встретились очень красивые груперы — розовые в голубую крапинку, представители того же вида, что герой фильма «Мир тишины» Ю-ю.
На «Калипсо» часто возникали дискуссии о том, есть ли разум у групера. Мнения резко разделились. Некоторые аквалангисты, в том числе Делемотт и Бонничи, хорошо знающие и любящие груперов, считают, что этим рыбам не чуждо чувство привязанности к человеку. Другие — Фалько, Коль, Каноэ — настроены более скептически. Они убеждены, что никакой привязанности нет, есть только прожорливость. Другими словами, групер любит корм, предлагаемый ему человеком, а не самого человека…
Дискуссия вспыхнула с новой силой во время стоянки у Коэтиви, где кораллов оказалось мало, зато было много груперов.
Был октябрь, стояла чудесная погода, когда мы подошли к маленькому островку Коэтиви, лежащему к северо-востоку от Мадагаскара. Островок этот такой низкий и плоский, что издали видно только торчащие из воды кокосовые пальмы. А вообще-то уголок прелестный, пляжи сверкают белым песком. Жителей всего около ста, занимаются они заготовкой копры. Единственное селение расположено в западной части острова, где сосредоточены кокосовые плантации. Хотя Коэтиви — британское владение, большая часть плантаций принадлежит французу, консулу Дельомму.
Каждый месяц с Цейлона на Коэтиви заходит судно за копрой. Это — большое событие для островитян, единственная ниточка, связывающая их с внешним миром.
Один из мысов острова образован чудесным коралловым рифом, который соединяет Коэтиви с соседним островком Лис. И оба эти острова, как и Сейшелы, опираются основанием на ровное, почти безжизненное плато. Относительная бедность морской фауны побудила нас сократить свое пребывание здесь, и мы пошли на Мадагаскар. С 9 до 11 ноября мы стояли в гавани Диего-Суареса, ремонтировали корпус «Калипсо». Когда осушили док, на дне его обнаружили рыбу-ежа. Мы взяли ее себе, и ребята попытались приручить «ежа», но ни лакомые кусочки, ни ласковое обращение не помогали. Малейшее движение, малейший звук поблизости, и рыба-еж вздувалась, будто шар, растопыривая иглы для защиты.
Закончив ремонт, мы взяли курс на острова Глорьез, лежащие к северо-западу от Мадагаскара. Два острова, объединенных под столь громким названием, принадлежат Франции, на них помещается метеорологическая станция.
Придя на место рано утром, мы бросили якорь у более крупного из двух островов. Наши люди тотчас отправились на берег и познакомились с тремя работниками метеостанции — единственными местными жителями.
Этот клочок земли вполне заслуживает названия «райского уголка», как любят говорить путеводители. Вдоль широких, ослепительно белых пляжей выстроились кокосовые пальмы. Есть тут и рощи филао, а гладкие участки чередуются с дюнами. Для зоолога остров тоже чрезвычайно интересен: здесь птицы вьют гнезда на земле, а грызуны живут на деревьях.
Естественно, были попытки найти хозяйственное применение островам Глорьез; в частности, для кокосовых плантаций. Мы обнаружили остатки лагеря сельскохозяйственных рабочих. И как всегда, под пальмами приютились небольшие запущенные кладбища.
Рай на суше — рай под водой. Погода была преотличная, вода прозрачная. И множество всяких рыб, особенно скумбрии и губанов. На дне, выстланном белейшим песком, раскинулись великолепные коралловые заросли. Изучая их, мы заметили, что нас самих изучает огромная морская черепаха, укрывшаяся под мабрепоровым образованием. Мы хотели погладить ее по шее, но черепахе этот странный человеческий жест явно показался отвратительным, потому что она повернулась и недовольно поплыла прочь.
Кораллы здесь составляли массивы, отделенные друг от друга небольшими промежутками. Рыбы-бабочки иногда порывались перейти с одной коралловой формации на другую, но наталкивались на местного владыку — тоже рыбу-бабочку или рыбу-ангела, — который давал отпор чужаку, отгоняя его прочь.
Экологическое равновесие каждого такого массива — слагаемое сложнейших взаимоотношений между его обитателями. Перед нами все та же загадка социальной жизни морских животных, о которой я говорил раньше и которая не дает мне покоя. Я могу без устали наблюдать эти маленькие миры с «оседлыми» рыбами разных цветов, смотреть, как вторгается хищник извне, опрокидывая все устои, нарушая постоянное соотношение сил.
Кораллы тут не менее разнообразны, хотя и не так ярки по окраске, как кораллы тех частей Красного моря, которые еще не пострадали от загрязнения. Люди редко проникают в этот уголок, и царство кораллов сохранилось в неприкосновенности.
Там, где остров обращен к открытому морю, в пучину отлого спускается риф с пучками коралла и зарослями морских вееров. Всюду — грядки огромных тридаки, и полуоткрытые створки их мгновенно смыкаются, когда мы протягиваете к ним руку. Мы изучаем ветвистые коралловые «деревья», а поодаль из своих нор на нас с любопытством смотрят груперы…
Здесь есть и лагуна, ее дно выстлано все тем же белым песком. И опять — поразительное обилие и разнообразие морской фауны. Скумбрия, на редкость крупные губаны, стайки рыб-бабочек..
Длина большого острова около трех километров, ширина около полутора. Второй меньше километра в длину, а в ширину — чуть больше шестисот метров, и он сильно отличается от первого. Их соединяет коралловое плато. Нам захотелось осмотреть второй островок. Филипп, Серж Фулон и доктор Милле отправились туда на маленькой лодке, а когда собрались возвращаться, начался отлив, и пришлось им идти вброд, неся лодку на руках. Они шли четыре часа, и на каждом шагу мабрепоры немилосердно царапали им ноги. Нескоро они забудут наш визит на острова Глорьез!
