Следующие полчаса кошки не спеша утоляли голод. Мать время от времени отвлекалась от трапезы, поглядывая на дочь с сыном. Возможно, она думала, что ее дети несколько минут назад переступили черту, отделяющую юность от зрелости.
В то лето Таггарт и Казинс не имели ни минуты свободного времени, с утра до ночи обслуживая клиентов, которые нескончаемой чередой прибывали на озеро Муэскин-Джонни. Большинство гостей ехали на озеро под впечатлением прочитанного в иллюстрированных буклетах, которые Белл издал большим тиражом, и рекламных статьях, размещенных в ведущих журналах для охотников и рыболовов. Читателям обещали, что они получат в провожатые человека, которому искалечила правую руку свирепая пума, а также познакомятся с его отважным спасителем.
«Героям» льстило внимание приезжих, и тем не менее они стремились уехать с базы. Помня о замеченной пуме, они с каждым днем все больше теряли терпение.
Наконец однажды утром на третьей неделе августа Белл вызвал Таггарта с Казинсом к себе в кабинет и сказал, что на следующий день они вновь отправляются на поиски животных для предстоявшего охотничьего сезона. При этом известии оба охотника широко заулыбались.
— Отлично, босс! — на радостях почти вскричал Таггарт и добавил: — Пожалуй, я прихвачу с собой гончую.
— Да, — кивнул Белл. — Только не давай ей волю. Незачем без дела пугать зверей.
Проводники тронулись в путь, едва солнце позолотило верхушки восточных пиков. За Таггартом бежали две гончие, привязанные к седлу длинными веревками. Казинс, как всегда, вел лошадь, груженную провизией, снаряжением и рацией.
По дороге они часто спешивались и шли по следам медведей, лосей, койотов и волков. Обследуя километр за километром, они приближались к долине Китсегуэкла, отмечая на картах все места обитания животных.
Оба проводника гордились своим умением выслеживать зверей и серьезно относились к этой работе. И не только потому, что, отправляясь на разведку, они получали определенную свободу — от точности добытой информации зависело их личное благополучие. Однако за три дня они ни разу не наткнулись на следы пумы. Настроение у обоих упало.
Утром четвертого дня Таггарт, потягивавший кофе, вдруг сказал:
— Знаешь, Стив, думаю, нам надо прямиком идти туда, где мы видели кошку. Убьем гадину, а потом продолжим осмотр.
— Ладно, — согласился Казинс. — Если убьем.
Спустя четыре дня ближе к вечеру они достигли долины Китсегуэкла и уже хотели ставить палатку, как вдруг собаки заскулили и стали рваться с поводков.
— Псы что-то учуяли, Стив! Должно быть, кошку. Стемнеет не раньше чем через три часа. Поехали!
Пятью минутами позже они сидели в седлах. Гончих отвязали, и те с громким лаем помчались вперед. Пришпоривая коней, Таггарт с Казинсом поскакали за собаками. Сначала ровная местность позволяла им гнать лошадей галопом, но потом перед ними вырос склон, усеянный валунами. Пришлось сбавить ход. Звонкий лай гончих удалялся.
— Нет, это не дело, — произнес Таггарт, слезая с коня. — Дальше пойдем пешком.
Спотыкаясь и чертыхаясь, искалеченный охотник первым стал карабкаться по склону, но вскоре вынужден был пропустить вперед напарника. Тучный, грузный, он был настолько не приспособлен к тяжелым физическим нагрузкам, что после ста метров быстрой ходьбы побагровел и начал задыхаться. Теперь он едва волочил ноги.
Казинс, жилистый и худощавый, вскоре оставил Таггарта далеко позади, а потом и вовсе исчез из виду. Мгновения спустя собаки залаяли пронзительнее. Судя по их захлебывающемуся лаю, они стояли на месте.
Проводники тоже остановились. Таггарт расплылся в улыбке и, хотя дышал с трудом, прокричал Казинсу:
— Есть! Кошка у нас в руках. Подожди меня.
Когда Таггарт и Казинс появились в долине, пумы отдыхали возле недоеденного оленя, которого они убили минувшей ночью. Мать лежала растянувшись на плоском камне, ее дети расположились чуть ниже. Юная самка спала, свернувшись клубочком; ее брат сидел прямо, навострив уши.
Внезапно старшая пума вскочила и замахала хвостом. Ее взгляд был устремлен к озеру Китсегуэкла. Она услышала людей, их лошадей и собак, хотя те находились еще за восемьсот метров от кугуаром. Рычанием предупредив отпрысков об опасности, рыжевато-бурая пума повернулась и помчалась прочь. Белый кугуар следовал за ней по пятам. Юная самка во всю прыть кинулась за матерью с братом.
К тому времени, когда гончие начали преследование, три кугуара уже отдалились от места отдыха на четыреста метров. Мать, прекрасно знавшая окрестности долины, повернула на северо-восток, где высился Скалистый хребет — крутой голый надвиг, усеянный глыбами и изрытый глубокими трещинами. Старшая пума с сыном стремительно неслись к этому убежищу, а юная самка, не поспевавшая за ними, в панике метнулась в западную сторону и вскоре достигла реки.
Оказавшись на открытом пространстве, она растерялась, и, пока озиралась в смятении, из леса выскочили две собаки. Они помчались к ней. Пума повернулась к собакам и в страхе зарычала.
Первой бежала крупная черная гончая с коричневыми подпалинами. За шесть лет своей жизни она загнала не одну пуму и точно знала, как ей действовать. Она ринулась в тыл кошки, предоставив своей напарнице встречать ее спереди. Пума повернулась к обошедшей ее собаке, но тут же почувствовала, как на нее накинулась вторая гончая, клыками царапнув ее бок. Несчастная пума подбежала к ближайшей высокой ели, подпрыгнула, передними лапами хватаясь за ствол, и, отталкиваясь задними ногами, стала карабкаться по дереву.
Поднявшись от земли на двенадцать метров, пума сочла, что теперь ей ничто не грозит, и, балансируя на двух ветках, со злобным шипением уставилась на преследователей.
Через десять минут к осажденному собаками дереву подоспел Стив Казинс. Он остановился в пятнадцати метрах от ели и, взглянув на кошку, вставил в винчестер патрон, но стрелять не спешил. Он ждал Таггарта, зная, что его напарник будет взбешен, если он лишит его первого выстрела.
Однако, заметив вскоре, что пума собирается спуститься с дерева, Казинс вскинул ружье и, сделав глубокий вдох, мягко нажал на спусковой крючок. Пуля пронзила сердце пумы еще до того, как прогремел выстрел. Безжизненное тело с глухим стуком упало на землю.
Таггарт выскочил из леса, когда Казинс уже сажал гончих на привязь. С трудом переведя дух, Таггарт громко выругался:
— Не мог дождаться меня? Сукин ты сын! Казинс холодно взглянул на напарника.
— Кошка начала спускаться. Пришлось выстрелить. Будь ты в лучшей форме, сам бы и убил. Так что отвяжись от меня, Уолт! — отчеканил он.
