Весна полностью победила зиму, лес зажурчал ручьями, черные плешины на полях делались больше и больше. Почти месяц Бим скитался один, питался неизвестно чем, бока его глубоко впали. Жизнь больше не приносила радости, тоска с каждым новым днем усиливалась. Иногда, чтобы сгладить свое одиночество, он принимался выть. Долгое эхо металось по лесу, пугало обитателей его, а чувство одиночества усиливалось еще больше.
Странно, но когда ему снились люди, зла к ним он не испытывал. Однажды во сне он даже пришел к своему хозяину. Когда Бим проснулся, он долго думал, почему же хозяин так и не покормил его. Проснись он сытый, может, и те обиды, которые пришлось испытать раньше, он мог бы простить людям.
Встретив снова на своем пути Чапу, радости Бим не выказал. Видимо, от хорошей, сытой жизни она раздобрела, бока ее заметно округлились. От нее и пахло теперь по-другому, может быть, как раз это и остановило на тропе Бима. Чапа радостно заскулила, попыталась ласкаться. Он еле-еле шевельнул хвостом, не оглядываясь, побежал от нее. Слышал — Чапа не отстает, нарочно заставлял бежать и бежать, и никому бы не признался сейчас — он рад, что повстречал Чапу.
Она просила у Бима прощения, ластилась к нему. Биму вспомнились дни, когда все было на двоих — и трудности, и сытые, беззаботные дни. Хотелось забыть о волке, но это пока не получалось.
Чапа снова была с ним и молила у него прощения. Великодушие Бима взяло верх над обидой. Не теряя достоинства, он позволил лизнуть себя в нос. Чапа ненадолго съежилась от его взгляда, жалея себя, жалобно, просительно заскулила.
Бим пока еще не простил полностью, но Чапа поняла — он сделает это, в жалобном ее плаче проскальзывали теперь нотки радости.
Бим отошел от Чапы на несколько шагов, оглянулся призывно и, не оглядываясь, побежал. Он вспомнил — за ручьем в ельнике спрятан у него задранный заяц.
Чапа с благодарностью приняла подарок, радостно заурчала, несколько раз вильнула хвостом. Ей очень хотелось есть, но она долго не притрагивалась к зайцу. Ей, как и прежде, нравилась забота Бима.
Когда она наелась и отдохнула, Бим позвал на охоту. Сытая, неповоротливая, раздобревшая Чапа виновато поскуливала, покорно смотрела на Бима, делала вид, что она готова идти за ним. Несколько раз он убегал и возвращался. Чапа поднималась ему навстречу, и снова жаловалась на что-то, не переставала скулить.
Ему надоело ждать. Прежде чем одному уйти на охоту, Бим подошел к Чапе и увидел, как она преданно смотрит в глаза, просит за все прощения.
Он простил.
Лето выдалось беспокойное, принесло Биму много забот. В самом начале Чапа родила одного щенка. За несколько дней до этого она сама подыскала логово, предупредила Бима — вход туда запрещен.
С рождением волчонка жизнь Бима изменилась круто. Дни и ночи приходилось быть на охоте. Чапа сердилась, если он приносил к логову небогатый трофей, гнала его на охоту. Бим слышал из логова писк, это его подстегивало больше недовольства Чапы, неведомое ранее отцовское чувство завладело им. Не раз было так — сам голодный, он оставлял добычу у логова и тотчас же снова отправлялся на промысел.
Первый раз волчонок выбрался из логова в сопровождении Чапы. Поначалу он испугался света, испугался солнца, испугался матери, она подталкивала его носом вперед. Серый пушистый комочек удивленно уставился черными пуговками глаз на Бима, долго решал, как надо себя вести. Потом подполз к лапе Бима, перевалился через нее, лбом уткнулся ему в грудь. Большой, сильный Бим оробел, боялся пошевелиться.
Волчонок уперся лапами в грудь Бима, чихнул, принюхиваясь к незнакомым запахам. Чапа настороженно наблюдала и, как только Бим чуть пошевелился, быстро оказалась рядом, прихватила щенка за шкирку, унесла в логово. Бим так и лежал не шелохнувшись. То, что произошло сейчас, взрослого Бима удивило не меньше волчонка. Он смотрел на вход в логово, жмурился, и ему казалось, что этот шерстяной комочек по-прежнему трется о его грудь.
Волчонок рос быстро, и подошло время покинуть логово. Так решила Чапа. С Чапой Бим не спорил теперь, хотя порою и видел, чтобы подчеркнуть главенство свое, она просто-напросто капризничает. Из-за одного ее маленького каприза чуть не произошла большая беда.
Толстолапый четырехмесячный волчонок в общем-то хорошо переносил большие переходы. На этот раз переход затянулся, и волчонок стал отставать. Бим поторапливал, оставалось перевалить шумную дорогу, за которой раскинулся на многие километры большой лес. Может, Чапе захотелось передохнуть самой, может, пожалела волчонка, только место для отдыха выбрала она самое неподходящее.
Чапа сердилась — Бим мешает передохнуть, зовет куда-то, что-то его тревожит. Волчонок отдыхать не хотел, резвился рядом с матерью, гонялся за стрекозами. Ударом лапы Бим предупредил волчонка — не бегать. Видимо, это получилось грубовато, малыш обиделся, жалобно заскулил. Чапа снова не заметила тревоги в поведении Бима, не услышала, как все ближе раздается грибное «ау».
Волчонок первый раз видел человека, заинтересовался, подбежал к нему. Человек его не замечал, резал грибы, укладывал их в корзину. Волчонок рассматривал грибника, наблюдать за ним было интересно.
И грибник увидел, наконец, волчонка, присвистнул, оглянулся по сторонам:
— И-их, ты! Откуда взялся?
Волчонок не испугался, а человек достал из кармана кусочек колбасы, вытянул руку, прищелкнул языком:
— Чей ты? — кусочек упал на самый нос, ноздри защекотал незнакомый приятный запах. — Бери-бери! Вот бы тебя внучонку подарить!
Колбаса волчонку очень понравилась. Проглотив ее, облизываясь, он уставился на человека.
— Вкусно? Еще бы. Да ты не бойся!
Рука с колбаской ловко прихватила его за шкирку, оторвала от земли. Он сопротивлялся что было силы: орал, извивался в цепких руках, пытался укусить их, но зубы его щелкали впустую.
— Не ори. Не режут. Я те покусаюсь!
Волчонок все же изловчился, вцепился грибнику в полу пиджака.
— Ишь ты. Зверюга. Зверюга и есть!
Грибник обернул полу пиджака вокруг головы волчонка, перехватил его поудобнее:
— Пошли-поехали! Замолчал? Так-то. Внучонок-то как обрадуется!
«Пойти-поехать» грибнику не позволил Бим. Он прыгнул, попытался сбить человека с ног, чуть не рассчитал прыжка, ударил в спину вскользь, одной лапой. Грибника развернуло на месте, но он устоял на ногах, не выпустил из рук волчонка. Бим упал сам, но быстро вскочил, приготовился напасть снова.
Человек оказался не из робкого десятка. Приподнимая корзину вверх, он встал спиной к дереву, с удивлением смотрел на Бима:
