Теперь мы вернулись сюда вместе с новобранцем — нашим д’Артаньяном. Первые несколько дней прошли спокойно и счастливо: Девон бродил по взгорьям, гонялся за бурундуками, исследовал тропы и проселки. Я нашел неподалеку школьную спортивную площадку, на которой он, как и дома, мог «гоняться» за грузовиками из-за забора.
Однажды утром я решил вывезти накопившийся мусор на окружную свалку. Девона вместе с лабрадорами я оставил на улице. Лабрадоры давно привыкли к моим коротким отлучкам, но с Девоном все было куда сложнее, и, прежде чем сесть в машину, я несколько раз повторил ему: «Сидеть!» — подкрепив команду красноречивыми жестами.
Отъехав на несколько десятков метров, я выключил мотор, осторожно вышел из машины и засел в засаде в придорожных кустах. Несколько минут сцена действия пустовала, а затем на крутом склоне, прямо у меня над головой, из кустов показался Девон. Двигался он осторожно и бесшумно. Моя хитрость сработала.
Я вскочил и кинулся к нему, громко топая, швыряя ветки и крича:
— Нельзя! Плохой пес! Стоять! Домой!
Он бросился к дому. Я бежал за ним, не переставая грозно кричать.
— Я тебя знаю, нахальный сукин сын! — бушевал я. — Я велел тебе сидеть дома — значит, сиди, черт бы тебя побрал!
Еще дважды я так же отъезжал от дома, выключал мотор и ждал. Но «адский пес» не показывался. А когда я возвращался домой, он сидел там же, где я его оставил. Явный прогресс!
Обрадованный, я доехал до свалки — это заняло каких-нибудь десять минут, — выкинул мусор и повернул к дому. Моя хижина стоит на вершине горы, в конце дороги длиной примерно в полтора километра, идущей по крутому горному склону. Едва я свернул на эту дорогу, как увидел, что из-за угла какого-то амбара воровато выглядывает очень знакомая мне черная морда с белой «молнией» на лбу. Девон! Позволил мне попасться в расставленные для него сети, заставил поверить, что моя детская уловка на него подействовала, а едва я уехал — отправился гулять по горе!
Я резко затормозил и выскочил из машины. Увидев меня, он немедленно скрылся.
— Девон! — завопил я. — А ну иди сюда!
Клубок черно-белой шерсти метнулся вверх по горе и исчез в высокой траве.
Я взлетел на вершину, оставляя за собой клубы пыли, так быстро, как только позволял мой старенький «трупер». Девон уже сидел на траве у порога, между Джулиусом и Стенли. Все трое приветливо виляли хвостами. Только Девон что-то очень уж тяжело дышал.
На следующее утро я решил выпустить всех троих на улицу. Мне часто случалось работать по нескольку часов без перерыва, а они в это время спали, бродили по лугам, размышляли, гонялись за бурундуками — словом, занимались тем, что им нравилось, в соответствии со своими склонностями. Я никуда не уезжал, так что у Девона не должно было возникнуть желания бежать за машиной и, следовательно, не было причин убегать.
Десять минут спустя я вышел проверить, чем занимается троица. Девона не было. Я позвал его: он не шел. Я вышел на дорогу, осмотрел ближайший луг — никаких следов. С привычным страхом я бросился в лес, громко выкрикивая его имя. Ответа не было.
Я сел в «трупер» и объехал всю гору вдоль и поперек, крича: «Девон! Девон!» — пока не охрип. Девона не было.
Час спустя, обливаясь холодным потом, я вернулся в хижину. В этой глуши испуганный пес может много километров пробежать, не встретив по дороге ни дома, ни человека. К ночи Девон окажется в незнакомом месте, перепуганный до смерти и совершенно одинокий. Сбудутся его худшие страхи. Ну почему я не привязал его или не запер в доме? — в отчаянии спрашивал я себя.
Два часа спустя я вышел из дому и, не знаю уж в какой раз, принялся звать Девона. И вдруг из кустов донесся какой-то шум — и навстречу мне вылетел Девон, грязный, взъерошенный, ощетиненный. Он был так же рад меня видеть, как и я его: громко лаял, энергично вилял хвостом и все подпрыгивал, стараясь лизнуть меня в лицо. Я крепко обнял Девона, не в силах его бранить. Он был так рад, что попытался даже облизать Джулиуса и Стенли — но те бросились искать спасения ко мне.
До конца дня Девон не отходил от меня. Есть старое изречение: «Иногда стоит заблудиться, чтобы понять, что значит вернуться домой». Нам обоим стало ясно: мы не хотим потерять друг друга. Это происшествие, хотя и неожиданное и неприятное, создало между нами ту самую нерасторжимую связь, о которой я мечтал.
В этот миг я понял, что ни за что не отошлю его назад. Это сломает и его, и меня. Значит, нужно научиться с ним жить. Мне понадобится много терпения и труда, но я это сделаю.
Мы вернулись в Нью-Джерси. Девон не отходил от меня и всячески демонстрировал мне свою привязанность — он оказался удивительно ласковым псом. Однако он по-прежнему вспрыгивал на столы, сбрасывал вещи на пол, опрокидывал и переворачивал мебель. А однажды бросился на застекленную дверь с такой силой, что не только разбил стекло, но и погнул свинцовую раму.
К своей миске он большого интереса не проявлял, зато постоянно покушался на собственность Стенли и Джулиуса. Он отобрал у Стенли лежанку, таскал у него собачью жвачку, занял его любимое место в гостиной. Больше всего меня беспокоило то, что Стенли не защищался. Может быть, не хотел обижать нового товарища, а может быть, на оборону ему просто не хватало сил. В последнее время он постоянно выглядел усталым, на прогулках тащился позади нас и часто ложился отдохнуть. Может быть, думал я, для него утомительно даже смотреть на Девона.
В сущности, гулять вчетвером для нас стало невозможно. Мы растягивались почти на сотню метров: Девон рвался с поводка и стремился вперед, Джулиус пыхтел позади, Стенли отставал еще сильнее. Прогулки больше не доставляли удовольствия ни мне, ни собакам: мне постоянно приходилось кричать то на Девона, чтобы он не спешил, то на лабрадоров, чтобы они поторопились.
В очередном разговоре с Дианой я рассказал, что у нас с Девоном пока не все идет гладко. Она не удивилась.
— Он очень похож на свою мать, — усмехнулась она. — Такой же волевой и упрямый.
Мало того, наконец-то встретив человека, к которому он смог привязаться, Девон теперь никуда не хотел меня отпускать. Может быть, бедный пес боялся, что я не вернусь, а может быть, просто не желал терпеть, что на него не обращают внимания.
С помощью Дианы мне удалось понять, что Девон видит во мне что-то вроде новой жизненной задачи, с которой он должен справиться. В наши отношения он вкладывал всю свою гордость, упрямство, ум и эмоциональность. Меня не оставляло ощущение, что Девон, как и я, обдумывает наши проблемы и пытается по-своему мне помочь.
