— Дарси, а днем они надолго выползают на берег?
— Когда вода теплая, крокодилы остаются в ней боль-тую часть времени, а зимой, когда вода становится холодной, они выходят на берег…
— Какого самого большого крокодила вы убили, Дарси?
— Я убил много тысяч крокодилов, — сказал Дарси, — но ни одного больше восемнадцати футов длиной. Я верю, что они вырастают до двадцати футов и больше, но я убил пятьдесят или шестьдесят крокодилов длиной восемнадцать футов — вот все, чем я могу похвалиться. — Он сказал это каким-то даже виноватым тоном. — Однако не оставляю мечты убить в один прекрасный день двадцатифутового.
— Сколько лет они живут? — спросил я.
— Не знаю, но думаю, что некоторым очень старым больше ста лет. Об этом много спорят.
— А они хорошо приручаются?
— Никак не приручаются — ни хорошо, ни даже плохо. Никто не способен по-настоящему изучить крокодила, потому что мы можем только попытаться сравнить их поведение с поведением людей, и окажется, что это несравнимо. Собака агрессивна или труслива, птица боязлива, рыба беспокойна, кабан храбр и защищается, когда на него нападают, крыса подлая. Все это можно понять. Даже об акуле можно сказать, что это движущийся аппетит, и она больше всех похожа на крокодила, если судить по поведению. Но еще ни один человек не подружился с крокодилом. Можно вырастить его из яйца, кормить его, заботиться о нем всю свою жизнь. А потом он убьет тебя, потому что он крокодил, а крокодилы и люди отличаются друг от друга больше, чем жара от холода. Это разница в миллионы лет. Время проглядело крокодилов.
За деревьями уже брезжил рассвет, Дарси встал и, неуклюже ступая одеревеневшими ногами, пошел сквозь нарождающиеся тени к своей одинокой постели. Ни за какую цену я не упустил бы такого разговора. Отоспаться можно потом, а такой человек, как Дарси, да еще в таком настроении — явление редкое.
Не все из того, что он рассказывал мне о крокодилах, встречалось потом на практике, но я ни в чем не обнаружил его неправоты, даяже в его теориях. В книге, которую выписала Фиф, писалось лишь о том, что крокодилы, эти самые большие из всех живущих пресмыкающихся, достигают длины от шестнадцати до тридцати футов и не сходят со сцены более сотни миллионов лет, не меняя своего внешнего вида, образа жизни и излюбленных районов расселения. Я считаю, что Дарси знает о ныне живущих крокодилах гораздо больше, чем об этом можно вычитать в любой книге.
Тогда я еще не видел крокодила, живущего в соленой воде, но рассказы и пояснения Дарси убеждали с той же силой, что и вид коровы, которая вскоре попалась мне на глаза. Она беспомощно стояла на лугу, нижняя челюсть ее была оторвана.
Завтракать мы сели очень поздно. Дарси и я поехали в пивную, чтобы узнать, не пришло ли его известие, и забрать грузовик. Мы оставили его там накануне вечером, а вернулся Дарси на лендровере.
Когда мы приехали в пивную, цирка уже не было, грузовика тоже. Дарси передали, что его приятель с фермы позаимствовал машину на денек, так что все было в порядке. Только вот охотничье снаряжение уехало с грузовиком да Прушковицу не под чем было сидеть и нечего сторожить. Лендровер был для него слишком низок.
Мне не терпелось отправиться за большими крокодилами на реку Манару, и я спросил Дарси, что это за известие, которое он ждет.
— От этого известия зависит, когда мы отправимся в путь, — сказал он, со значительным видом похлопав себя по карману. — Когда здесь становится пусто, я готов поехать и добыть еще несколько шкур. Предпочитаю быть бедным охотником на крокодилов. У меня нет босса, который бы говорил: «Дарси, ты должен сделать это, или тебе придется искать новую работу» или: «Дарси, ты должен сделать то…»
На следующее утро я услышал незнакомые голоса и открыл один глаз. Все, кроме меня, уже встали. Около нашей машины стояла еще одна, и два изыскателя, которые накануне доставили Дарси домой, ели лепешки, разложенные на капоте вокруг бутылки с «особо крепким» ромом. Поднявшись, я установил, что это были старина Боб и Дик, малый примерно моих лет.
Боб был типичным старым изыскателем. В молодости он отсидел срок за то, что воровал скот. Он не морщась пил крепчайший ром прямо из бутылки, словно это было обычное «горючее», и читал следы, как абориген. Несколько лет назад он открыл колоссальное месторождение меди, но горнодобывающая компания обнаружила какую-то оплошность, которую он допустил при регистрации заявки, и захватила месторождение, не заплатив ему ни гроша. Судебный процесс все еще тянулся.
Дик был человек тихий и дружелюбный. Он краснел, когда Фиф смотрела на него и даже когда не смотрела. Когда она обращалась к нему, он начинал заикаться и ковырять ногой грязь.
Фиф захотела съездить на большой солончак к северу от Ялогинды посмотреть миражи, о которых нам столько рассказывали, Боба и Дарси миражи не интересовали. Я, Фиф и Дик сели в лендровер и поехали смотреть миражи.
Мы их увидели, но смотреть особенно было не на что. Черные контуры деревьев и холмов поднялись на несколько футов над горизонтом и колыхались в жарком струившемся воздухе — только и всего. Фиф очень возмутилась и сказала, что миражи должны появляться прямо на небе и только тогда, когда умираешь от жажды. Мы увидели собаку, пробиравшуюся сквозь высокий бурьян, и трех больших грациозных танцующих птиц ростом футов пять. Выстроившись в ряд, они с легкостью необыкновенной выделывали замысловатые па, пока Фиф не захлопала в ладоши. Испуганные, они помчались по солончаку с такой скоростью, будто их подхватил сильный ветер. Дик подстрелил валлаби на мясо для Прушковица. День прошел хорошо. Вечером мы решили, что завтра двинемся в путь. Легли спать рано.
В Ялогинде Дарси ждал такой сюрприз, от которого пришел бы в ярость кто угодно. Грузовик был цел, но все снаряжение было в таком состоянии, что потребовался целый день, чтобы установить, чего не хватает, а что только сломано. Наша маленькая лодка, упав на что-то, треснула вдоль борта.
Дарси осматривал весь этот ералаш, а мы с Фиф молча ожидали, когда он взорвется. Он поднял топор, с минуту смотрел на сломанное топорище, а потом спокойно положил его.
— Этот малый неосторожен, — сказал он.
— Где он? — сказал я. — Мы заставим эту скотину все починить!
— Нет, — покачав головой, сказал Дарси. — Как-нибудь он захочет взять что-нибудь у меня или попросит о помощи. Тогда он пожалеет, что отнесся к моей собственности без должного уважения.
Мы купили горючее и продовольствие и двинулись через равнину по дороге, которая в свое время привела нас с Фиф в Ялогинду. Миль через пятнадцать мы свернули на колею, которая снова привела нас к реке Манаре. На заросшем травой берегу мы с Фиф разбили лагерь, а Дарси стал терпеливо сортировать снаряжение, но не управился до наступления темноты.
