Тут Джоди увидел Сенокрыла: он поспешно спускался к нему с крыльца. Его сгорбленное, искривленное тело вихлялось при движении, напоминая раненую обезьянку. Сенокрыл поднял палку, на которую опирался при ходьбе, и помахал ею. Джоди побежал ему навстречу. Лицо Сенокрыла сияло.
– Джоди! – крикнул он.
Они стали друг перед другом, смущенные и обрадованные.
Чувство радости охватило Джоди – радости, какой он не испытывал ни с кем больше. Тело друга казалось ему не более неестественным, чем тело хамелеона или опоссума. Он верил взрослым на слово, что Сенокрыл повреждён в уме. Он сам никогда бы не сделал того, за что Сенокрылу дали такое имя. Младший из Форрестеров забрал себе в голову, что если прицепиться к чему-нибудь лёгкому и воздушному, то можно плавно, как птица, спуститься с крыши амбара. И вот он привязал к рукам по большому пучку сена и прыгнул. Он чудом остался в живых, отделавшись несколькими переломами, которые ещё больше обезобразили горбатую фигуру, данную ему от рождения. Разумеется, это было чистое безумие. И всё же в глубине души Джоди считал, что такая штука или что-то вроде может себя оправдать. Он и сам часто думал о воздушных змеях – очень больших змеях. И какой-то потаённой частью своего существа он понимал страстное желание мальчика-калеки познать полёт, лёгкость, минутную свободу от собственного тела, прикованного к земле, скрюченного, ковыляющего.
– Здравствуй, – сказал Джоди.
– У меня есть детёныш енота, – сказал Сенокрыл.
Он всегда был с новым любимцем.
– Пойдём посмотрим?
Сенокрыл повёл его за дом к ящикам и клеткам, служившим жилищем его птицам и зверям, состав которых постоянно менялся.
– Мой орел умер, – сказал Сенокрыл. – Он был слишком дикий и не мог жить в неволе.
Пара чёрных болотных кроликов не была для Джоди в новинку.
– Они не хотят заводить детёнышей, – пожаловался Сенокрыл. – Я хочу отпустить их.
Чёрная белка совершала свой нескончаемый бег по спицам колеса.
– Хочешь, я отдам её тебе? – предложил Сенокрыл. – А я себе другую добуду.
Надежда зародилась и умерла в груди Джоди.
– Мать не разрешит мне держать зверька.
Его сердце щемило тоской по белке.
– А вот енот. Жулик, ко мне!
Между узкими планками просунулся чёрный нос, показалась крошечная чёрная лапа, словно ребёнок протягивал руку. Сенокрыл поднял защёлку и достал енота. Зверёк прильнул к его руке и издал странный стрекочущий звук.
– Можешь подержать его. Он не укусит.
Джоди прижал к себе енота. Пожалуй, никогда ещё не доводилось ему видеть и трогать такое чудесное существо. Серый мех зверька был мягкий на ощупь, как фланелевая ночная рубашка его матери, а заострённая мордочка казалась словно в маске от чёрной полосы, проходившей поперёк глаз. Хвост у енота был пушистый, в красивых тёмных кольцах. Зверёк тихонько покусывал ему руку, затем снова издал свой стрекочущий крик.
– Он просит соску с сахаром, – с материнской нежностью сказал Сенокрыл. – Давай возьмём его в дом, пока нет собак. Он страшно боится собак, но он привыкнет. Он не любит, когда кругом шум и суета.
– Из-за чего вы дрались, когда мы приехали? – спросил Джоди.
– Я тут ни при чем, – ответил Сенокрыл с презрением. – Это всё они.
– А что было?
– Одна из собак намочила прямо посреди комнаты. Ну, и они не могли дотолковаться, чья это собака.
Енот жадно сосал соску. Он лежал на спине, в ложбинке между рукой и боком Джоди, крепко сжимая в передних лапах набитую сахаром тряпку и блаженно закрыв глаза. Его маленькое округлое брюшко было уже полно молока, и вскоре он бросил соску и закопошился, пытаясь высвободиться. Джоди посадил его себе на плечо. Енот ворошил его волосы, шарил своими маленькими беспокойными лапами по его шее, ушам.
– Его лапы никогда не знают покоя, – сказал Сенокрыл.
Из тени за очагом раздался голос папаши Форрестера. Джоди и не заметил его, так тихо тот сидел.
– Я держал енота мальчишкой, – сказал он. – Два года он был ласковый, что твой котёнок. А потом в один прекрасный день возьми да выхвати у меня кусок ноги. – Старик сплюнул в огонь. – Этот тоже, как вырастет, будет кусаться. Такая уж у них повадка.
Матушка Форрестер вошла в дом и занялась своими горшками. Сыновья гурьбой повалили за ней: Бык и Мельничное Колесо, Говорун и Тюк, Дуга и Лем. Джоди озадаченно глядел на высохшую, сморщенную пару, взрастившую этих громадных людей. Все они были почти на одно лицо, кроме Лема и Говоруна. Говорун был покороче других и не блистал умом. Лем один из всех был чисто выбрит. Ростом он был не ниже остальных, но несколько потоньше и не такой чёрный, притом самый несловоохотливый из всех. Он часто сидел сам по себе, насупившийся и угрюмый, тогда как Бык и Мельничное Колесо, самые шумливые, предавались безудержному веселью.
Пенни Бэкстер вошёл в дом, совсем незаметный среди них. Папаша Форрестер продолжал рассуждать о повадках енотов. Никто, кроме Джоди, не слушал его, но старик упивался собственными словами.
– Этот енот вырастет величиною с собаку. И тогда он задаст дёру любой собаке во дворе. Енот для того и живёт, чтобы задавать дёру собаке. Он ляжет на спину в воде и может драться с целой сворой собак. Он будет топить их одну за другой. Ну, а кусаться, так он и мёртвый кусает напоследок.
Джоди разрывался между желанием послушать старика и интересом к тому, о чём говорят остальные Форрестеры. Он с удивлением увидел, что отец продолжает бережно держать на руках никчемную собачонку. Пенни пересёк комнату.
– Здравствуйте, мистер Форрестер. Рад вас видеть. Как ваше здоровье?
– Здравствуйте, сэр. Я ничего, совсем ничего, ежели взять в соображение, что я уже своё отжил. Сказать правду, так мне бы полагалось давно помереть и быть на том свете, да я всё откладываю. Похоже, на этом мне привычней.
– Садитесь, мистер Бэкстер, – сказала матушка Форрестер.
Пенни взял стул и сел.
– Что с собакой, хромая? – через всю комнату выкрикнул Лем.
– Да нет. Такого не замечал, чтобы хромала. Просто не мешает держать её подальше от зубов ваших псов.
– Ценная, да? – спросил Лем.
– Эта – нет. Эта и понюшки табаку не стоит. Не вздумайте просить, чтобы я её оставил, когда поеду от вас, она гроша ломаного не стоит.
– Уж больно ты трясёшься над ней, коли она такая никудышная.
– Это верно.
– Ты ходил с нею на медведя?
– Я ходил с нею на медведя.
Лем подступил к Пенни вплотную, тяжело дыша на него с высоты своего роста.
– Чутьистая? Выставляет медведя?
– Нет, собачонка совсем никудышная. Самая никудышная из всех медвежатниц, какие у меня были.
