Наша мурманская сельдь тоже «морская»: нерестится в открытом море. Все сельди, что попадаются у берегов Мурмана, еще очень молодые: им обычно пять-шесть лет. Селедки постарше здесь не встречаются.
Пяти-, шестилетние сельди плывут от нас на запад, вдоль северных берегов Норвегии, до Лофотен приблизительно, и там теряются последние их следы.
Куда уходят они? Где проводят более зрелые годы? Какие моря дают приют их старости? Ведь рыбы эти, если благополучно удастся им избежать всех опасностей, доживают до двадцати лет — так показали исследования годовых колец на чешуе сельдей-патриархов.
Разгадать эти загадки решили советские ученые. В 1946 году экспедиционное судно одного из наших морских институтов вышло из Мурманска и взяло курс на север. По пути ихтиологи все время забрасывали в море свои ловчие сети. И вот, как только экспедиция пересекла семьдесят шестую параллель, в сети попались сразу двадцать больших сельдей.
Пока еще были сомнения: может быть, рыбы «заблудились». Но когда корабль вошел в воды Гренландского моря, никаких сомнений не осталось: ученые встретили там огром- ную стаю сельдей. Все добытые рыбы были пятнадцатилетнего возраста.
Миграционные пути сельдей в полярных морях идут то близко к поверхности, то погружаются на глубины, и тогда установить их направление очень трудно. Иногда сельди сотни миль плывут глубоко под водой, потом внезапно поднимаются вверх, появляясь у поверхности моря столь густыми стаями, что кажется, будто рыбы в них «упакованы» не менее плотно, чем в бочках с рассолом. То там, то тут сельди выскакивают из воды, «выдавленные» снизу толпой своих сородичей. Говорят: лодка, наскочив на такую стаю, может перевернуться, весло, если воткнуть его меж сельдей, стоит вертикально, не падает! А сгрудившихся рыб можно будто бы загребать в лодки лопатой…
Многие морские животные подобно сельдям совершают далекие путешествия за пищей. Задумывались ли вы, например, чем питаются жители самого нижнего «этажа» нашей планеты? Все эти зубастые рыбы, черные осьминоги, гигантские крабы-пауки, раки-огнемётчики, морские лилии, голотурии и другие причудливые создания, населяющие мрачную бездну моря? Ведь никаких растений в глубинах океана нет: там слишком темно. А раз нет растений, значит, нет и своих местных пищевых ресурсов. Однако жизнь в глубинах моря не угасает. Какие живительные источники поддерживают ее?
Многие морские звезды, голотурии, черви и раки едят ил. Ил падает на дно сверху, и в нем немало органики, то есть веществ, которые могут напитать голодные желудки.
Другие жители царства вечной ночи кормятся «дождём трупов»: мёртвыми животными, которые тоже падают сверху. Часами сидит, например, рыба цепола на загнутом кончике своего хвоста и, подняв кверху широко раскрытую пасть, терпеливо ждет, не упадет ли ей в рот манна небесная. Морские лилии тоже в надежде вскидывают над собой ломкие щупальца, ожидая подачки сверху.
Но на милостыню многие ли могут просуществовать? Бесспорно, мир глубин обречен был бы на голодную смерть и вымирание, если бы населяющие его хищники не совершали грабительских набегов к поверхности моря.
Делают они это по ночам и не всегда плывут до самого верха. В этом нет надобности. И вот почему: оказывается, все морские хищники, большие и малые, на всех горизонтах моря, а не только в бесплодной абиссали[17] не сидят по ночам «дома». Все плывут вверх, а перед рассветом возвращаются «домой». Те, что живут ближе к поверхности, поднимаются выше всех, а на их место приплывают снизу обитатели подвальных этажей. Так с этапа на этап, с одного горизонта моря на другой, с поверхности океана на глубины транспортируют непоседливые обжоры в своих объемистых желудках более миллиона тонн пищи ежесуточно!
Много ли глубоководных «конкистадоров» добывают себе пропитание, предпринимая по ночам разбойничьи набеги в чуждые им области океана? Приблизительно подсчитали, и оказалось, что общий вес участников этой глубоководной эстафеты должен быть не меньше двухсот миллионов тонн!
Это означает, что каждую ночь с глубин к поверхности и обратно в пучину притекают и оттекают приливы жизни более грандиозные, чем все военные и мирные походы человечества, совершенные людьми во все эпохи и тысячелетия. Ведь население земного шара даже сейчас едва ли весит двести миллионов тонн!
Однажды большой обоз шел по Ангаре из Иркутска. Дело было весной, но реку еще сковывал толстый лед. Высокие сугробы громоздились по обе стороны от санного пути.
Когда обоз миновал поворот на одной из излучин великой реки, передовые лошади нос к носу столкнулись с другим караваном: большая стая длинноухих зверюшек преградила путь обозу.
Зайцы! Много зайцев: пятьсот — шестьсот, не меньше. Увидев людей, они бросились в сторону и завязли в сугробе, задние стали напирать на передних, и на льду получился затор. Ямщики кинулись к ним с кнутами, но зверюшки успели выскочить из узкого «тоннеля» между сугробами, вдоль которого петляла дорога по Ангаре, и разбежались.
Когда обоз тронулся, зайцы, пропустив его, вернулись на санную трассу и продолжали свой путь.
Белки тоже иногда собираются такими полчищами, что вызывают изумление даже у видавших виды людей. Ни реки, ни города не останавливают их. «Нет зрелища прекраснее, — пишет известный исследователь Сибири Миддендорф, — чем флотилия белок, переплывающих широкую реку. Их задранные вверх хвостики подобны парусам».
Город Нижний Тагил, на Урале, в конце прошлого века подвергся небывалому нашествию белок. Бесчисленная их стая вышла из лесу и пошла прямо на город. «Белки шли то в одиночку, — пишет известный русский библиограф и писатель Н. А. Рубакин, — то кучками, шли все прямо и прямо, бежали по улицам, перескакивали через заборы и изгороди, забирались в дома, наполняли дворы, прыгали по крышам».
Они потеряли всякий страх перед людьми, перед собаками и гибли во множестве. Собаки загрызли сотни белок. Люди тоже набили их достаточно: били шестами, камнями, кнутами — чем могли достать. «Беличья кровь лилась рекой». Но новые толпы зверьков подходили из леса — и так до самого вечера. На ночь белки попрятались, а с рассветом снова двинулись в путь. Три дня осаждали они изумленный Тагил.
Уже далеко за городом путь им преградила река Чусовая, быстрая и широкая. Но и она не остановила белок. Отчаянные зверюшки смело бросались в холодные волны и, задрав вверх хвостики, плыли к другому берегу. Течение их сносило, водовороты крутили каруселью, но белки, словно одержимые, все прыгали и прыгали с крутого берега в реку.
