Бим понимал, что спасение стаи в больших переходах. Поразбойничав в одном месте, через сутки стая могла появиться в другом, за сотню километров, где о волках и слыхать не слыхивали.
На совещаниях охотники обращались к президиуму и много говорили о трудностях волчьей охоты. Не было вездеходов «Буранов». На следующих собраниях говорилось уже о запасных частях к «Буранам», о ремнях, без которых «Буран» не едет. Охота на волков дедовским способом — с многодневными слежками, засадой, долгим единоборством человека и зверя, нынешних охотников не устраивала, они требовали специального снаряжения, технику вплоть до самолетов и вертолетов.
Волки волками, а собаки, выращенные человеком и одичавшие, похлеще любого волка. Собака знает о человеке все…
Стаю искали. Все чаще на пути ее стали попадаться взведенные волчьи капканы и выбрасывалась отрава. Стая понимала людей, знала, как обойти скотный двор, где ей устраивали засаду. Люди сторожили волков, а стая появлялась в местах, где совсем не ждали ее.
Бим не знал, что, когда отдыхает стая, Хромой, Сын волка и Чапа устраивают свою самостоятельную охоту.
Пришла грибная пора. Приходилось выбирать для отдыха непроходимую чащу, захламленный лес, где грибы не растут. Не случайно и кабаны с лосями подались в болота. Грибники-то и стали предметом охоты Чапы.
Женщины отдыхали на вырубке, перебирали грибы. На газетах, расстеленных на траве, лежала нехитрая снедь, вкусно пахла. Сын волка уловил знакомый запах и испуганно попятился от вырубки, вспомнил, как с трудом вырвался из рук грибника. Чапа наблюдала за женщинами, и шерсть на ее загривке щетинилась, с жаркого языка капнула на траву слюна.
Она заставила Сына волка вернуться к ней, страшно ощерилась и ринулась на женщин. Сын волка следовал за матерью.
Чапа шла смело. Если бы кто из женщин схватил сейчас палку, поднял над головой грибной нож, приготовился бы к защите, смелости ее бы пришел конец. Женский переполох, крик, визг прибавили не только смелости. Она почувствовала силу, власть над человеком.
И Чапе, и Сыну волка приготовленная на траве снедь грибников очень понравилась. Чапа помнила, как надо вылизать острую консервную банку и не обрезать язык. Сын волка этой науки не знал, укололся и сразу отстал от банки. Сыр и хлеб ему понравились больше.
Почерк матери — до смерти напугать человека — Сын волка усвоил быстро. Он теперь смело выходил и на грибников-одиночек, и на целые группы их, лишь бы не было среди них мужчин. Чапа одного грибника, как и Сын волка, запомнила хорошо. Царапина от ножа у нее до сих пор не зарастала шерстью.
Хромой очень походил на настоящего волка. Когда он скалился и поднимал шерсть, не по себе делалось даже Чапе. Рык его заставлял вздрагивать Сына волка. Благодаря этим качеством он и приглянулся Чапе.
Троица зажила сытно, промышляя теперь на дорогах, ведущих из сельского магазина. Редко кто из старух и детей убегали от них, не бросив на дорогу рюкзак или сумку. Хромой, хотя и свиреп с вида, никогда людей не кусал, не гонял их по лесу. Чапа иногда входила в азарт, гналась за своей жертвой — ей нравилось ощущать свою власть над людьми.
Чапа и погубила Хромого. Охотились близко от деревни. Пожилая женщина давно бросила сумку с хлебом, с криком убегала от Чапы. Чапа переусердствовала. Женщина бежала быстро, молила о помощи. Приближалась деревня, но Чапа увлеклась, не заметила этого, не отставала.
У самой деревни женщина вдруг перестала кричать, споткнулась и упала на дорогу. Никогда еще Чапа не кусала людей, а тут, наткнувшись на женщину, лязгнула зубами и ощутила на них липкий кусок легкого платья. Как тогда, в овчарне, Чапа озверела от крови и ненависти. Впервые в полной ее власти оказался человек, и ненависть взяла верх…
Не оглядываясь, убегала от деревни, не видела, как над женщиной наклоняются люди. Обратная дорога привела ее к разодранной сумке с хлебом, но она даже не тронула его, не мешала Хромому и Сыну волка потрошить сумку дальше. Хлеб слишком пах человеком, а она еще не могла остыть от своей ярости. Чапа озиралась по сторонам, и появись человек снова, она бы вновь грызла его, не побоялась бы наброситься и на мужчину.
Мотоцикл с треском вывернул из-за поворота. Чапа первая увидела его, бросилась с дороги в лес. Сын волка метнулся за матерью, сумел увернуться от посланной картечи. Хромой занимался сумкой и увидел мотоцикл после выстрела.
Бежать от мотоцикла по дороге ему было легче. Прихрамывая, он делал огромные прыжки, но мотоцикл трещал все ближе. Хромой не видел, как человек в люльке тщательно ловит его на мушку, свернуть в лес он все равно не успел бы. За миг до смерти он успел подумать о Чапе плохо. Он еще не мог позабыть душераздирающий крик женщины, удивлялся жестокости Чапы. Он даже не взвизгнул от вспоровшей его картечи. Чужое теперь тело несколько раз перевернулось на пыльной дороге и затихло. Колеса мотоцикла проехали по нему…
Чапа и Сын волка бежали по лесу долго. Останавливались только для того, чтобы послушать лес. Никто за ними не гнался, а Чапе все казалось — вот-вот грянет выстрел. Она очень боялась боли. За свою жизнь ей много раз пришлось испытать боль. О-о! Лучше не вспоминать о ней! В минуты, когда Чапа видела боль другого, ее радовало — не она испытывает сейчас муки. Страдания она считала уделом других.
Чапу бил озноб, она оглядывалась по сторонам, звала поскорее покинуть место. Бим понял ее тревогу. Спящие псы проснулись мгновенно, бросились сначала за Чапой, но вскоре вожак занял свое законное место в голове, повел стаю сам.
Вместо того, чтобы охотиться, бежали почти всю ночь. Несколько раз Бим пытался подбирать подходящее место для отдыха, а Чапа все еще беспокойно оглядывалась на свой след, звала за собой.
Как бы ни сваливала на волков свои грехи стая, а беды, которые несли людям дикие собаки, прибавлялись и прибавлялись. Из сельских исполкомов раздавались тревожные телефонные звонки в районные, район докладывал области. Скот по-прежнему пропадал, а случаи нападения волков на людей продолжались.
Поздней осенью, как только лег первый снег на землю, для настоящих охотников нашлись дефицитные ремни к «Буранам», срочно освобождались от основной работы члены бригад по борьбе с волками.
Поводом для таких крутых и жестоких мер снова стала кровожадная Чапа. Вместе с сыном она подкараулила на сельской дороге школьников. В брошенных портфелях не оказалось ничего съестного. Чапа покусала девочку, а мальчик, спасаясь от «волков», чуть не замерз на дереве.
Волка объявили в области врагом номер один. Сельские исполкомы были предупреждены строго — немедленно информировать область о появлении хищников. В область такой сигнал поступил. Следы волчьей стаи обнаружили недалеко от лагеря, где выросли Бим, Чапа, Мальчик.
* * *
Начальника училища вызвали в областной исполком, поставили ему конкретную задачу: «Волчья стая в районе ваших военных лагерей. Вам поручается…»
Охотникам училища сыграли «боевую тревогу». Инструктировал сам начальник:
— У соседей берем вертолет, утром будем знать местонахождение волчьей стаи. Вездеходы радиофицированы — ждут. Трех «Буранов» с нартами для преследования стаи вполне достаточно.
Ночь перед охотой на волков Илья Коробов почти не спал. Сам начальник училища вызвал к себе, похлопал по плечу и пожелал ни пуха ни пера. Он поблагодарил, к черту, как принято у охотников, послать не решился.
Илье снились волки, он вскидывал ружье, а оно почему-то не стреляло. Волк-вожак бежал прямо на него. На голове волка большие лосиные рога, грозно нацеленные на Илью. Успел сосчитать отростки — девять. Указательный палец давил на спусковой крючок, а выстрела так и не было.
Просыпался. Долго лежал с открытыми глазами, думал — повезет или не повезет завтра?
Мать откуда-то узнала, что он идет на волков, вызвала Илью на КПП училища. Принесла огромный пакет с домашней снедью, прослезилась, словно на войну провожала.
