Если и этот сигнал не оказывает действия, а рядом находится крупный муравей, свидетель происходящего, то подчас он вмешивается в разговор. Широко раскрыв челюсти, он с силой ударяет ими по челюстям сытого муравья. Сигнал является чем-то вроде приказания: «Немедленно дай поесть!»
При нападении на муравейник противников, защитники, удачно расправившись с одним из врагов, прежде чем ринуться в новую схватку, легко почти молниеносно ударяют брюшком по дереву. Если удар наносится по тонкой перегородке жилища, его можно даже услышать. Этот сигнал поощрительный и тождественен словам ободрения или призыва: «В бой!».
Если муравьи напали на большую добычу, с которой трудно справиться, то один или несколько муравьев быстро описывают подобие круга или петли, изменяя рисунок своего пути в зависимости от положения вблизи находящегося муравья или муравьев, и головой наносят каждому встречному короткий удар с той стороны, где находится добыча. После этого муравьи или прямо направляются к ней, или следуют за сигналящим муравьем, который, описав круг, возвращается обратно. Сигналы муравья-зазывалы можно передать словами: «Туда, на помощь!».
Словарь сигналов муравья-древоточца, конечно, значительно больше и сложнее, чем было разведано.
Сигналов усиками у муравьев древоточцев я не видал. Вероятно, что так называемый «пароль антенн» у него попросту не существует.
Сигналы древоточцев условно могут быть разбиты на три группы. Часть из них представляют собою направленные прямые действия и воспринимающиеся окружающими зрительно на близком расстоянии. Таковы сигналы: «Дай поесть!». «Прошу, дай поесть!». К этой же группе можно отнести сигналы: «Берегись!» и «Какой это запах?» Эти сигнала наиболее примитивные.
Сигналы второй группы отражают ощущение муравья, подающего их. Таковы сигналы: «Внимание!», «Чужой запах!». При необходимости они переходят в реальные действия, направленные на какой-нибудь объект.
Следующая, третья группа сигналов, по-видимому, наиболее древняя. Она состоит из действий, ставших уже условными, символическими и тем не менее выражающими определенное состояние или потребность. Таковы сигналы: «В бой!». «Тревога!», «На помощь!», «Кто ты?». При этом сигналы: «Чужой запах!» (удар головой о дерево) и «Тревога!» (легкая вибрация головой) — почти одинаковы. Второй из них сигнал представляет как бы множество следующих друг за другом первых сигналов. Вероятно, второй сигнал — условный и произошел от первого сигнала-действия. Таким образом, можно предположить, что язык древоточца происходит от прямых действий, которые сперва приобретали оттенок условности (вроде нашего человеческого сигнала — жеста угрожания кулаком), затем, теряя прямую связь с действием, становились отвлеченным сигнальным движением — жестом, то есть настоящей кинетической речью.
Представляют ли сигналы инстинктивные действия или усваиваются подражанием, сказать трудно. По всей вероятности, и то и другое. Во всяком случае. Сигнализации наиболее богата в старых семьях и беднее в молодых.
Сигналы древоточца были открыты мною в 1954 году. Впоследствии удалось наблюдать язык жестов и у других видов муравьев.
Ограничиваются ли языком запахов, жестов и прикосновениями «речевые» возможности муравьев? Наверное, нет! Еще раз повторяю: способы общения муравьев многообразны. Ведь это самые древние общественные животные на нашей планете. Общественный образ жизни у муравьев существовал, по крайней мере, более двадцати миллионов лет назад.
Что за сигналы
У рыжего лесного муравья существует свой особенный язык, но он очень сложен, и расшифровывать его трудно: уж очень быстр и тороплив этот житель леса и передает сигналы мелкими незаметными и, кроме того, почти молниеносными движениями. Вообще изучение сигнализации муравьев — тяжелая задача. Не будет преувеличением сказать, что для того, чтобы проникнуть в тайны муравьиного языка, пожалуй, недостаточно жизни одного ученого. В будущем, наверное, поможет скоростная киносъемка. Меня всегда интересовал разговор муравьев, и не трудность его разгадки была страшна, я просто не имел для этого достаточного времени и досуга. И все же при возможности не упускал возможности подметить тот или иной сигнал. Но чаще всего их удавалось видеть, но не разгадывать. И все же день, когда удавалось обнаружить какой либо сигнал, считался удачным, даже если его и не удавалось расшифровать. Вот, к примеру, несколько сигналов.
На вершину муравейника поставлена поилка со сладкой водой. Любителей сладкого ждать не пришлось, они быстро сбежались, жадно пьют, и брюшко сладкоежек раздуваются так, что становится прозрачными. Два муравья не выдержали, потеряли сознание, упали в воду. Спасаю неудачников и кладу их в сторону на белую бумажку. Тут их оближут, приведут в чувство. Вот один такой утопленник зашевелил члениками лапок, челюстными щупиками, потом потянулся и вскочил на ноги. Вся его хворь исчезла. Муравей отвесил несколько тумаков окружающим и потом неожиданно закружился на одном месте. Сперва в одну сторону потом в другую. Отдохнул немного, пообменивался жестами усиков со сбежавшимися на это странное представление муравьями и снова завертелся. Движения муравья очень напоминали так называемый круговой танец пчелы-работницы, сигналящей своим товаркам о том, что найден богатый источник добычи. Танцующий муравей вскоре сполз с бумажки и, сопровождаемый несколькими любопытными, замешался в толпе снующих муравьев.
Прежде я никогда не видал такого сигнала и поэтому, желая его разглядеть внимательней, стал вытаскивать других муравьев, потонувших в сиропе. Но никто из них не совершал круговой танец. Тонущих было много, и я терпеливо продолжал эксперименты. Вскоре один из лечившихся стал ползти вспять, а потом неожиданно закончил свое странное движение круговым танцем, как и его предшественник. Покрутился, потом вскочил на ноги и помчался, как и все, по какому-то делу. Предполагаю, что этот круговой «танец» был как бы способом возвращения к ориентации в пространстве, потерянной при обмороке. Что-то подобное совершали муравьи рабовладельцы Россомирмекс когда направлялись в грабительский поход.
Аварийная работа
Ну и день выдался сегодня! Утро встретило хмурым небом, о палатку стучали капли дождя. Серые тучи лениво ползли с запада, и не было им конца. Они закрыли далекий хребет Заилийский Алатау, зацепились за вершины темных Чулакских гор и улеглись там в ущельях белыми клочьями. В туранговой рощице ни один лист не шелохнется. Молчат фазаны, не трещат кобылки. Все замерло и притаилось.
