Ниже нам встретилась еще одна «здоровенная дубина», но Дарси не стал тратить время на него. Только мы увидели его глаза, как он сразу исчез.
Когда мы возвращались, в лагере было темно, но собаки не дали нам проехать мимо. Фиф встала, чтобы посмотреть, что мы привезли, и приготовить нам поесть. В два часа мы легли спать, а в семь нас разбудил Прушко-виц. Он лаял на семифутовую коричневую змею ярдах в пятнадцати от лагеря. Я прострелил ей голову из своей винтовки, и мы сфотографировали Прушковица, неодобрительно скалившегося на змею, уложенную в кольца рядом с лендровером.
Позавтракав мясом кенгуру, мы сняли шкуры с двух крокодилов, привезенных накануне. Потом поплыли вверх по реке, чтобы снять шкуру со «здоровенной дубины», привязанной к дереву. К полудню мы засолили, скатали и упрятали в мешок три шкуры. Затем мы подготовили снаряжение и самих себя к переезду. На следующий день мы собирались разбить лагерь у слияния рек, о котором говорил Дарси, и снова приступить к работе. Той ночью мы уже не охотились.
На следующее утро мы отправились вверх по реке Манере в большой лодке с подвесным мотором, таща маленькую лодку на буксире. Дарси и слышать не хотел о том, чтобы оставить ее, к тому же в ней оказалось удобно везти собак. Они причиняли нам уйму неприятностей, лазая по снаряжению и пачкая его мокрыми лапами. Прушковиц был очень возмущен тем, что ему не разрешили ехать с людьми в первой лодке.
Мы проехали мимо того места, где убили первого большого крокодила. В камышах плавал раздувшийся труп большого быка.
— Должно быть, его затащил в реку и утопил большой крокодил.
— Не всю скотину утаскивают и топят. Она может свалиться с высокого берега и не найти пологого места, чтобы выбраться обратно. В каждой смерти на реке крокодила обвинять нельзя, но в большинстве случаев виноват он.
В тот день мы увидели трупы пяти коров и нескольких кенгуру, плывшие по реке, и еще несколько раз до нас донесся запах мертвечины.
За излучиной мы увидели громадного и серого, как броненосец, крокодила, скользнувшего в воду. Дарси сказал, что он услышал нас издалека и ждал, чтобы познакомиться. Было что-то пренебрежительное в том, как неторопливо он погружался в воду. Мы увидели стаю летающих лисиц. Они висели на деревьях, а когда мы приблизились, стали тучей кружиться над нами и пронзительно кричать. Валлаби выскакивали из тенистых уголков и мчались вверх по крутым берегам. То и дело мы кричали на неистовавших собак, бросали в них палками, подобранными в воде. По песчаной отмели пробежала черная свинья, а за ней цепочка из четырех крохотных поросят. Они исчезли в гуще сухого кустарника, не нарушая строя, будто прорепетировали это заранее. Со склонившегося над водой дерева доносился резкий крик белых какаду.
На некотором расстоянии от слияния рек мы нашли хорошее место для лагеря, рядом с источником и вдали от всякой мерзкой живности. Место это было совершенно незнакомо мне, но в нем царила какая-то привычная атмосфера. Наверно, потому, что со мной была Фиф.
Больше всего я люблю вспоминать о событиях, случившихся во время нашего пребывания в верховьях медлительной Манары. В первую же ночь мы добыли старого семнадцатифутового крокодила. Нам двоим понадобился целый день, чтобы снять с него шкуру. Одному человеку поднять ее было не под силу. Мы загарпунили кенгуру, который плыл по реке, преследуемый одиннадцатифутовым пресняком. Этот валлаби нужен был нам, чтобы накормить собак. Дарси решил, что крокодила тоже упускать не стоит. Такого большого пресняка он видел впервые. Я тоже.
Собаки, за которыми мы присматривали, доставляли нам гораздо больше хлопот, чем мухи и москиты. Они все время дрались, воровали что-нибудь, вертелись под нога» ми, исчезали или шумели. Прушковица они раздражали не менее, чем нас. Боюсь, что единственным их другом была Фиф.
Мы подстрелили восьмифутового соляника, лежавшего на бревне, а в одной из речек загарпунили одноглазого «негодяя». (Я так и не узнал, к какому виду относился этот «негодяй», но таких крокодилов много повсюду. И звучит неплохо.) Мы открыли приток реки, по которому еще никто не плавал, если судить по тому, что, когда мы хотели войти в него на лодке, нам пришлось прорубать проход в нависших ветвях.
— Но это не значит, что на крокодилов, живущих в этой речке, никогда не охотились, — сказал Дарси. — Они передвигаются с места на место, и большинство из них бывало на большой реке достаточно часто, чтобы познакомиться с подвесными моторами, экспертами в больших шляпах и скорострельными винтовками. Может быть, поэтому они и забрались в эту речку. Ведь в большой реке крокодилу живется лучше.
Я начинал понимать, что происходило с Дарси, когда он подавался вперед и освещал крокодила фарой. Его внимание было сосредоточено не столько на том. что он мог увидеть, сколько на том, чего не было видно. Его интересовало не то, что крокодил делает, а то, что он может сделать. И если крокодил оставался на месте, дело его было мертвое.
— В малых реках ожидайте, что крокодил всплывет снова у другого берега. На больших реках он покажется на середине. Если же он погружается в воду и всплывает выше или ниже по течению, значит, он куда-то плывет и не даст приблизиться к себе, пока не доберется, куда ему надо, и не почувствует себя в безопасности. Но это просто мои предположения, о крокодильих привычках говорить трудно.
Дарси нырнул в воду на восьмифутовую глубину за убитым крокодилом.
— Если бы он был только ранен, его бы здесь уже не было. Я могу нащупать его шестом, но обвязать веревкой не могу. Передайте гарпун. Я нырну и воткну его в крокодила, а потом попробуем вытащить труп.
Вытащили.
Я учился грести и подкрадываться. Однажды я плыл один вверх по реке с канистрой воды на корме в качестве балласта, как вдруг увидел голову и плечи довольно большого крокодила, отдыхавшего на берегу. Я отъехал назад, чтобы он меня не увидел, и пристал за поворотом к противоположному берегу. Крадучись, шел я вдоль прибрежных зарослей с винтовкой наготове и каждые двадцать — тридцать ярдов подкрадывался к берегу, чтобы взглянуть на крокодила. Он не трогался с места. Наконец я медленно просунул винтовку сквозь кусты. Попасть в крокодила было нетрудно, но для верности я прицелился несколько раз, прежде чем мягко нажал на спуск, поймав в крест оптического прицела заднюю часть черепа, как рекомендовал мне Дарси. Крокодил повалился на бок и медленно сполз в воду.
Я подбежал к лодке и проплыл с полмили до лагеря, чтобы взять острогу, ножи для снятия шкуры и Фиф. Вернувшись на место, мы ощупывали дно на глубине десять футов, когда позади нас послышалось фырканье. Мы обернулись вовремя и заметили голову крокодила, уходящего под воду. Значит, он тяжело ранен, в противном случае он убрался бы отсюда совсем… Однако он все еще жив.
