Святослав Сахарнов - Бухта командора

— Теперь мы знаем историю пенала. Многое стало ясно, — сказал Аркадий. — Прилепа ошибается только в одном — пенал не был спрятан, его увезли. А главное — мы теперь знаем: в нем есть важные документы и еще какая-то тетрадь — тетрадь Соболевского.

Маленькое суденышко навалилось на пирс, раздался короткий хруст дерева и протяжный скрип стали.

Двое парней на палубе катера — рядом с ними стоял Василий Степанович — с любопытством разглядывали поселок.

— Водолазы? — крикнул Аркадий.

Парни закивали.

— Давай, ребята, выкидывайтесь, — сказал им, выходя из ходовой рубки, моряк в мятой капитанской фуражке. — Стоять не будем.

На пирс полетели рюкзаки, сумки, открыли борт, стали выносить какие-то ящики.

— Акваланги привезли, — сказал через борт Аркадию Василий Степанович. — Ну как, заждались? Новости есть?

— Есть немного.

Последней вынесли на причал связанную в оранжевый тюк палатку. Катер затарахтел дизелем, вычертил сложную кривую посреди бухты и исчез.

— Ну что ж, давайте знакомиться.

— Николай…

— Боб.

— Вообще-то его зовут Борисом, — объяснил Василий Степанович. — Но, сами понимаете, Боб звучит лучше — приобщение к цивилизации.

— Какая там глубина? — спросил Николай.

— Двадцать метров.

— Когда мы уродовались на «Эмбе», — сказал Боб, — у нас палатка стояла на палубе. Это около Сухуми, дыра у нее в борту была — грузовик въедет! Немцы торпедировали в начале войны… Начнем скоро?

Утром мы ушли к Двум Братьям.

На «Минине» ничего не изменилось.

По наклонной, изъеденной ржавчиной палубе бегали серые, похожие на пауков крабы. В пробоинах тускло светилась вода.

Николай ходил по обломкам «Минина», как кошка, принюхиваясь.

— Так… так… — бормотал он.

Затем они с Бобом надели акваланги, с плеском, баллонами вперед, упали в воду, поблескивая ластами, скрылись.

Овальные пузыри, вихляя, поднимались из глубины. Они выскакивали на поверхность и с легким урчанием распадались.

Мы с Аркадием ждали.

Прошло полчаса, Николай с Бобом взобрались на платформу, сняли акваланги, закутались в одеяла и стали рассказывать.

— Кто его знает, — как-то неопределенно начал Николай. — Пароход, конечно, тут. Вернее, то, что от него осталось, — средняя часть. В общем, лом. Там, под нами, машина, котлы. Много труб. Заросло все, раковин, извести — горы.

Аркадий слушал и мрачнел.

— Водорослей — лес, — добавил Боб.

— Не в них дело, — продолжал Николай. — Судно почему уцелело? Сидит между камней. Здоровенные две скалы. Из-под воды, если смотреть, получается так: скалы — между ними судно. Тут же лежит отдельно нос, корма. А чего удивляться — столько лет прошло.

Накатился дождь, капельная морось упала на остатки «Минина», море слилось с небом, воздух стал серым, непрозрачным, низкие ленты тумана повисли над скалами, как бинты.

Матевосян стоял на берегу и с удивлением смотрел, во что превратила Двух Братьев фантазия Боба. Позади скрипел форштевнем о гальку водолазный бот.

Боб был комендантом. Он сам назначил себя комендантом острова и начал с водружения флага. На острове рядом с палаткой он установил мачту, на мачте развевался флаг. На нем были нарисованы два скрещенных баллона от акваланга и водолазная маска.

Боб объяснял бригадиру назначение флага:

— Это вымпел. Понимаете? Вымпел, как на военных кораблях. Сегодня подняли, а в день окончания работ торжественно спустим.

— Флаг — это хорошо, — спокойно отвечал бригадир. — А хлеб где будешь брать?

— Проживем на галетах.

— Умрешь ты на галетах. Деньги дай — привозить будем. Раз в три дня буду присылать катер.

Боб провел его в палатку. В ней стояли четыре раскладушки, стол, лежали акваланги, четыре рюкзака и наши с Аркадием чемоданы.

Рядом с палаткой стояли укрытые прозрачной пленкой компрессор и мешки с консервами.

Кухня располагалась под скалой, в нише.

Подивившись нашему быту, поцокав языком, Матевосян ушел.

Каждое утро, гремя кружками, мы собирались на завтрак. Потом надували шлюпку, и водолазы шли обследовать судно.

Начали с осмотра дна.

— Чисто. Кругом каменная осыпка, — рассказывали они. — Все хорошо видно, если бы что лежало — нашли бы сразу.

— А если пенал в середине судна? Что тогда?

— Тогда надо взрывать…

От картины, созданной когда-то воображением Аркадия, в которую поверил и я — громадный пароход на боку, в каютах плавают разноцветные пучеглазые рыбы, а в одной из кают лежит, ожидая нас, пенал, — не осталось ничего. Длительный, но такой понятный поиск — каюта за каютой, — полный приключений и романтики, оказался химерой.

Я с нетерпением ждал, когда под воду разрешат опуститься мне.

Наконец настал день, и Николай сказал:

— Сегодня пойдете, только недолго и со мной.

Одеться мне помогал Боб. Мы с ним бережно тянули, раскатывали тонкую резину, я приседал, разводил ноги; когда костюм был надет, взвалив на спину акваланг и сбив на лоб маску, пошел к борту, гулко шлепая ластами, добрел до края платформы, боком свалился в воду.

Зеленая густая полутьма, наполненная серебристыми пузырьками, закипела перед стеклом.

Пузырьки ползли вверх, следом за ними поднимался, переворачивался, теряя равновесие, и я. Всплыв, вынул изо рта загубник и попросил:

— Добавьте груз!

Меня подтянули, расстегнули пояс, надели на него еще два свинцовых кубика. Я снова прыгнул. Рядом, с шумом, в треске лопающихся пузырей, свалился в воду Николай. Сбоку от нас уходила вниз желто-зеленая стена — борт «Минина». На ней звездчатыми пятнами сидели ежи. Я тронул пальцем одного. Тоненькие нитевидные ножки высунулись между иглами, протянулись к выступу в борту ткнулись в него, приклеились. Сокращая ножки, еж начал уползать…

Две скалы, как огромные корни гигантского зуба, прочно держали остатки парохода. В одном месте борт был разорван от киля до палубы. Николай приблизился ко мне, показал рукой на пробоину, жестом позвал: «Плывем?» Я робко последовал за ним. Кромешная тьма. Кто-то тронул за руку, я вздрогнул, мое запястье обхватили чьи-то пальцы — Николай тащил меня вовнутрь. Впереди смутно зазеленело пятно. Оно было сначала расплывчатым, потом приняло форму круга. Иллюминатор! Забортная вода, серая, тусклая, теперь — если смотреть на нее изнутри судна — казалась изумрудной. Я высунул руку из иллюминатора, к ней тотчас подплыла стая вилохвостых рыбок. Они доверчиво стали тыкаться губами в подушечки пальцев.