– Когда понадобится, – уверяет, – сразу и спишем без затруднений, не бойся.
И тут дошла до меня наконец его логика. Ведь и впрямь, купленную за гроши собаку списать легче, нежели дареную. Дареной балансовая стоимость проставляется такая же, как и выращенной в питомнике – тридцать шесть рублей. А за пятерку взятая так пятирублевой во всех бумагах и значится. А стало быть, определенный бюрократический резон, четко вписывавшийся в окружавшую нас социалистическую действительность, здесь присутствовал несомненно.
Ну, в общем, поголовье быстро прирастало, а денежки потихонечку таяли. И, в принципе, я уже готов был смириться с неосуществимостью свежеизобретенной своей комбинации, если бы не появление этой самой Найды. Другие «водостоки» хотя бы для видимости годились. Для тех постов, куда и так никто не полезет. А Найду на пост не выставишь: переполненная панической трусостью вкупе с истерической злобой, она и в руки-то не давалась. Не так уж много на свете собак, которые, как Найда, улепетывая изо всей мочи, одновременно блажат с пронзительной силой, скалятся, мелко лязгая зубами, и фонтанируют вдоль маршрута содержимым своего кишечника.
Посмотрев вслед промелькнувшей и пропавшей белокурой бестии и немного послушав продолжающие доноситься из будки ее едва ли не предсмертные вопли, я направился взглянуть в глаза своему начальнику. Вижу, он явно не в своей тарелке.
– Что, – спрашиваю, – тоже за пять рублей?
Голос у Гусева раздраженный:
– Нет. За пятнадцать.
– И как прикажешь с нею поступать? Куда ставить, как из будки вытаскивать?
– За караульных собак ты отвечаешь. Вот и решай вопрос!
Угу, все ясно. Похоже, Владимир Георгиевич сознает ошибку и в ожидании разговора со мною успел перенервничать. Сейчас все козыри, конечно, у меня в руках, но пользоваться ими не следует. Нельзя без крайней необходимости загонять человека в угол, а начальника – тем более. Да и судя по реакции, он сам себя уже в этот угол загнал. Стоит мне на него теперь хоть чуточку надавить, и мы поссоримся. А зачем? Лучше перевести зарождающийся конфликт в конструктивное русло.
Подчеркнуто спокойно говорю:
– Отловить-то Найду я все равно отловлю, тут особых проблем нет. Может, уже и сегодня. Но ставить ее нужно только на привязь, причем туда, откуда снимать вскоре не придется. Где для нее такой пост искать – ума не приложу. И как везти ее в машине, я себе очень слабо представляю.
В ответ Гусев тоже успокоился:
– Поставь на водозаборную станцию. Чем-то помочь надо?
– Пока вроде нет.
На водозабор – это хорошая мысль. Станция стоит бок о бок с питомником. Там как раз нужна собака лишь для виду. Но сначала Найду нужно суметь взять.
Прихватив топорик, я прогулялся в близлежащий лесок и отыскал подходящую березу. Вырубил рогульку, не очень тяжелую и достаточно длинную. Древко побольше двух метров и развилина метровая. Между концами рогов сантиметров шестьдесят, наверное. В питомнике медной проволокой прикрепил к рогам довольно толстую веревку, так чтобы она сильно провисала, но вокруг собачьей шеи могла быть плотно закручена не более чем двумя-тремя оборотами рогульки. Надел я на всякий противопожарный дрессировочные штаны, нашел подходящий намордник и бинт, позвал с собою вожатого Женю, проинструктировал его и взялся за ловлю.
Выманить или выгнать «бледную поганку» из будки возможным не представлялось, но зато будка не была прикреплена к днищу, так что Найда тотчас лишилась своего убежища и с воплями заметалась по клетке. Спасаясь от рогульки, она забилась в угол и стала лихорадочно клацать зубами. Выбрав удобный момент, я круговым движением накинул веревку истеричной дуре на шею и быстренько пару раз повернул древко. Готово. Немножко придушиваю живность, дабы поскорее обессилела, и зову Женю. Теперь Женя держит на рогульке хрипящую сучку, а я захожу к ней сзади. Ловлю скотину за хвост, и мы вдвоем ее растягиваем, как гармошку. Перешагнув через удерживаемый отросток организма, зажимаю Найдину поясницу между своими коленями. Теперь наступает самый ответственный момент. Нужно враз крепко ухватить собаку за оба уха, под самый корень. Ошибка обычно влечет за собой серьезные дырки на запястье, а они мне безо всякой надобности. В миг, когда сучка меня не видит, ловлю и накручиваю ее уши на кулаки. У Найды – что часто в таких случаях и бывает – кратковременный шок. Говорю Жене, что настала пора связывать челюсти. В сущности, это делается просто. Нужно размотать бинт примерно на метр, широким движением обернуть несколько витков вокруг морды, а затем завязать узлы под челюстью и за ушами. Женя бросает рогульку, достает бинт, но видя перед собой разинутую и оскаленную пасть, трусит, нерешительно топчется, а потом с криком «Я сейчас, я позову!» убегает за помощью. Ну что с него возьмешь? Пятидесятилетнего мужика воспитывать поздно. Его еще во младенчестве утопить следовало. Предаюсь таковым людоедским мыслям, ибо мне ничего не остается делать, как ждать и надеяться. Нехорошо здесь то, что держать собаку за уши больше двух минут мне всегда было трудно: пальцы слабые, затекают. А выскользнет ухо из кулака, тогда даже от самой трусливой собаки пострадаешь – жамкнет обязательно. Ждать пришлось долго. Ладно еще, Найда, под стать моим пальцам, слабосильная и особенно не дергалась. Прибежал второй вожатый – тоже сунуться побоялся. Но в итоге мне, как всегда, повезло: в питомник пришел один из кинологов, присоединился. Совместными усилиями они накинули Найде на харю петлю из бинта, затянули, а потом поверх нацепили и намордник. Долгая процедура их совещаний и примериваний до того мне надоела, что по завершении всего не было желания даже выматерить Женю как следует. Отвели мы, уже с другим вожатым, собаку к месту несения службы и, действуя в обратной последовательности, предоставили ей свободу, ограниченную размером блокпоста.
Ничего, пообвыклась. Бдила и очень грозно лаяла. Чужие к ней близко не подходили, а издали она производила впечатление страшно злой. В случае нужды – для вакцинации, например – я снимал ее с цепи тем же порядком. Ну да это часто делать не приходилось. Так, раз в год.
А Гусев больше «восточников» не покупал.
