экипаж, собранный на скорую руку, совсем плох. С первого взгляда было видно, что это негодяи, грубияны и пьяницы.
С младшим помощником, испанцем Падилья, их одиннадцать человек. Есть еще испанцы или испано-американцы: Хиль Гомес, Хозе Хернандес, Яцинто Веларде, Джек Страйкер, Билль Девис, француз Лакросс, один датчанин и голландец. Кто остальные двое — трудно определить, да, кажется, они и сами этого не знают. Таких можно встретить на любом корабле в море.
Старший помощник на «Кондоре», привыкший к дисциплине военных судов, возмущен беспорядком, царящим на коммерческом корабле. С таким экипажем могут быть не только трудности, с ними просто опасно. В этом он уже не сомневается. За немногими исключениями, все матросы прежде всего не матросы, а только грузчики. Двое из них лодочники, не имеющие понятия о корабельной снасти. Но всего страшнее ему кажется не неумелое обращение с парусами и канатами, а полное неповиновение. Они только что вышли в море, и уже каждую минуту можно опасаться, что вспыхнет бунт.
Учитывая мягкий характер Лантанаса, Гарри Блью считает, что это вполне возможно. Чилиец — миролюбивый человек. Он увлекается естественными науками, много читает. С острова Борнео он захватил двух орангутангов, за время своего долгого странствования собрал коллекцию разных редкостей. Он очень приятный человек, но совсем не способен управлять экипажем, особенно таким, какой у него теперь. На матросов он не обращает внимания и все эти хлопоты возложил на своего помощника Гарри Блью.
Помимо управления кораблем у Гарри на попечении две девушки. Они еще не выходили на палубу из своей каюты, и пока он за них спокоен. Он знает, что повар негр хорошо служит им, и что он человек добрый, кроткий, несмотря на свою черную кожу. Но все-таки ему становится жутко при мысли о пассажирках. Он знает, что матросы не умеют как следует делать свое дело, но зато наглости у них хоть отбавляй. Сначала можно было их оправдать тем, что они в нетрезвом состоянии, что очень естественно для людей, подобранных на улицах Сан-Франциско, погруженных в вечное распутство и пьяный разгул. Но они вот уже несколько дней на шхуне, выпивают только положенное число чарок, с ними обходятся ласково, а все-таки у них угрюмые недовольные лица. Малейшее замечание их выводит из себя.
Чего хотят эти люди? Чего им недостает? Вот вопросы, над которыми Гарри Блью не перестает ломать себе голову.
Мучаясь над их разрешением, он бродит по палубе, скрываясь в темных углах и стараясь уловить хоть какое-нибудь слово, которое дало бы ему ключ для раскрытия заговора, если таковой существует.
Скоро ему стала ясна причина неповиновения матросов, а также всего непонятного для него. Открыл он эту тайну, наполнившую его душу ужасом, случайно, в то время как стоял за полотном парусины, которую плотник натянул для защиты от дневного зноя и по забывчивости оставил на ночь.
Благодаря темному, беззвездному небу и этой парусине Гарри Блью находился в непроницаемом мраке. Его не разглядел бы даже тот, кто близко проходил мимо него. Не заметили его и двое людей, остановившиеся рядом возле той же парусины.
Они тихо разговаривали, и все-таки он слышал каждое их слово и стоял неподвижно, затаив дыхание. Они говорили на его родном языке, по-английски. Это были Джек Страйкер и Билль Девис.
Уже в начале разговора Гарри уяснил себе все, что заставляло его до сих пор недоумевать, и услышанное открыло перед ним картину, от которой волосы у него встали дыбом и кровь застыла в жилах.
Глава XXXIX
СИДНЕЙСКИЕ КАТОРЖНИКИ
Джек Страйкер и Билл Девис — сиднейские каторжники, отбывавшие наказание в Австралии. Когда-то они служили матросами, но после путешествия на поселение за казенный счет у них появилось отвращение к морю. Пользовались они судами только время от времени, при необходимости пробраться с той или иной целью из одного порта в другой.
Бежав с поселения, они явились в Калифорнию, поднялись вверх по Сакраменто и какое-то время с переменным успехом занимались золотоискательством. Потом они вернулись в Сан-Франциско и стали в этой столице Тихого океана искать более легких способов к существованию. Скитаясь по грязным матросским притонам, они наткнулись на очень приятную неожиданность, встретившись с человеком, который предложил им пять тысяч долларов каждому за короткий переход на коммерческом корабле в Панаму. Такое несоответствующее их труду жалование нуждалось в объяснении, которое и дал щедрый наниматель, заручившись их обещанием быть молчаливыми. Оно удовлетворило сиднейских каторжников, которые не расспрашивали больше и подписали условие. Кончилось это тем, что они попали на палубу «Кондора», потому что именно он и оказался кораблем, отправляющимся в Панаму.
Тот, кто предложил им такое прекрасное место, не был ни хозяином корабля, ни капитаном его или помощником. Это был господин, уполномоченный заручиться их услугами. Он же обещал заплатить им, при известных условиях, еще больше, хотя и начальная плата представлялась исключительной.
Еще до вступления на корабль им частично изложили их обязанности. Честный матрос никогда бы на такое не пошел, даже несмотря на такую соблазнительную награду, но Джек Страйкер и Билл Девис взялись за дело без колебаний.
Они ведь были не матросы, а беглые каторжники, готовые на грабеж, убийство, — только бы за это платили деньги.
Оказавшись в числе экипажа «Кондора», они окончательно уяснили себе характер заключенного с ними договора и возложенных на них обязанностей. Они поняли, что большинство матросов наняты на тех же условиях и на такое же щедрое жалованье. Сначала это вызвало недоумение, но, обсудив все, Джек и Билл уяснили для себя, что заставило их нанимателя, младшего помощника Падилью, пойти на такую щедрость.
Страйкер и Девис решили обменяться имеющимися сведениями. Они весь день ждали удобного случая и не преминули воспользоваться им, как только их назначили на ночную вахту.
Девис заговорил первым:
— Как ты находишь, приятель, наше новое занятие? Ведь это получше, чем бить молотом камень на реке Сван с двадцатифунтовой цепью на щиколотках. Не правда ли?
— Лучше-то лучше, но, однако, не так хорошо, как могло бы быть.
— И все-то ты ворчишь. Пять тысяч долларов за переход, на который не уйдет и месяца. Какие-нибудь две-три недели. Уж если и это тебе не нравится, то уж не знаю, чего ты хочешь.
— Я тебе, брат, скажу чего: тридцать тысяч — вот это та сумма, на которую согласен Джек Страйкер.
— Ты шутишь, Джек?
— Ничуть, Билл. Как тебе известно, я не из шутников. И то, что я говорю тебе, более чем серьезно. Тридцать тысяч
