«А что, если сварить ботинки? Как Зиганшин и товарищи его…» — Алешка уставился на ботинки, стоявшие у порога. Валерка перехватил взгляд, спросил:
— Ты почему на них смотришь?
— Так… Думаю…
— О чем?
— Как сварить их.
— А ты… сумел бы?
Алешка взял ботинки и пошел к столу:
— Попробую.
Ботинки были как ботинки — еще хорошие, правда, подошва потертая, но верх почти новый, а это главное. Одно было не совсем приятно: накануне, перед походом в лес, Алешка намазал ботинки гуталином, и теперь даже под слоем пыли следы его оставались.
Но кто знал, что эти самые ботинки придется варить? Пораздумав, Алешка решил, что это не самая большая беда, горячей водой и ножом он все очистит.
Положив на стол ботинок — другой он оставил в резерве, — Алешка поставил рядом котелок и принялся за работу. Валерка не принимал в этом участия, но неотрывно следил за братом. Ураган, лежа у порога, тоже смотрел.
Работа, несмотря на кажущуюся легкость, очень утомляла. Надо было чистить и чистить, чтобы избавиться от гуталина и его запаха. Каждые две минуты Алешка откладывал нож, шумно вздыхал, вытирал обильный пот на щеках и подбородке и снова принимался за дело. Валерка, наконец, не выдержал:
— Скоро ты?
Алешка утвердительно мотнул головой, но ничего не ответил; склонив голову чуть набок и высунув кончик языка, он водил взад-вперед ножом.
Наконец ботинок очищен. Теперь надо его порезать.
— Здесь режь, — Валерка ткнул пальцем на пол рядом с собой.
— А зачем?
— Так.
— На столе лучше.
Очистил стол от грязи и, потрогав пальцем нож — острый ли? — Алешка положил перед собой ботинок и отрезал верх, потом разделил его на мелкие части — узенькие желтые полоски.
— Зачем так мелко?
— Они тоже так делали.
— Зачем? — не отставал Валерка.
— Сварится скорее… Понял?
— Ага.
От ботинка остались подошва и каблуки, все остальное — разрезанное на мелкие полоски — Алешка бросил в кружку и еще раз перемыл. После этого растопил печку и поставил котелок на огонь.
Валерка ползком придвинулся ближе к печке, чтобы видеть, как будет вариться ботинок.
В избушке становилось теплее, скоро печка раскалилась докрасна, но братья не отодвигались от нее. Наоборот, они одновременно подбрасывали в печку валежник и, если бы печка могла вместить больше, бросили бы всю охапку сразу. Лица их раскраснелись, и странно было видеть худенькие, острые подбородки красными. Большие уши просвечивали против огня папиросной бумагой.
В котелке появилась накипь, Алешка старательно снял ее палочкой.
— Попробовать бы, — вздохнул Валерка.
Алешка помешивал палочкой в котелке и вдруг, вспомнив что-то, встал.
— Я сейчас.
— Куда ты?
— Помешивай пока, я сейчас…
Алешка вышел и тотчас вернулся, в руках он нес небольшую березовую палку.
— Зачем она?
— Ложки сделаю.
Алешка подточил на пороге нож и принялся за работу. Измерив примерную длину ложки, отрезал кусок палки, потом вырезал еще один такой кусок. Тщательно очистив от коры, принялся выстругивать углубление, какое бывает в ложках.
— Не сделаешь ты.
— Ты знай помешивай.
Алешке пригодились навыки, приобретенные дома, когда он, бывало, помогал отцу мастерить. «Человек все может, — говорил отец, — если поверит в свои силы». Силы у него теперь не ахти какие, но все равно он ложки сделает.
Ложка — пустяк, а попробуй выстругать. Необходимы сноровка, терпение и аккуратность. Сноровка у Алешки была, дома он рамку для дедова портрета смастерил, игрушки Катьке делал. Даже на школьную выставку брали мельницу и бодающихся козлов.
Первая ложка была почти готова, оставалось очистить ее от сучков и задирок.
— На, возьми.
Валерка взял ложку, осмотрел ее:
— Чур, моя.
— Твоя… Я еще сделаю.
Алешка принялся за вторую ложку, а котелок между тем уже закипал.
— Скоро уже? — взмолился Валерка.
— Сейчас попробую.
Зачерпнул ложкой немного жижи, подул, чуть-чуть отхлебнул и, поморщившись, выплюнул.
— Горячо и… противно.
— И я попробую.
— Погоди.
Алешка молча старательно вытирал ложку березовым листиком.
— Ну как, Лешка?
— Не сварился и… вообще.
Остренькое лицо Валерки помрачнело, а в глазах — мольба: скорей же! Алешка отвернулся.
— Пусть поварится, а то… заболеем… Ну, пять минут.
— Ого, сколько!
Но надо подчиниться: Алешка знает, раз говорит так. А ждать становилось невмоготу.
Не отрываясь Валерка смотрел на котелок, в котором варился ботинок. Большими умными глазами смотрел и Ураган, ноздри его чуть-чуть шевелились.
Догорал в печке валежник, потрескивали, покрываясь пеплом, веточки пихты.
Когда котелок наклонился в сторону — под ним переломилась перегоревшая ветка — и немного жидкости пролилось, братья одновременно бросились к печке и руками поддержали его. Потом они дули на пальцы. На глазах Валерки закипели две слезинки, но он молчал, не жаловался.
Наконец мальчики решили: пора! Алешка взял палку, поддел ею проволочку и осторожно вынес котелок из печки, поставил на пол.
Несколько секунд Валерка смотрел, как постепенно перестает кипеть желтоватая жижа, и, уже не спрашивая разрешения, взялся за ложку, еще пахнущую березой, свежестью леса, шершавую, не очищенную как следует. Ложки братьев столкнулись в котелке.
Жидкость обожгла немыслимой горечью. От кусочка кожи, попавшегося Алешке, остро несло… гуталином. Он не смог проглотить его и, морщась, выплюнул.
А Валерка, сложив губы дудочкой, тянул из ложки горячую мутную жидкость, ревниво посматривая на брата. А тот вдруг взял котелок и, приподняв его за проволочку, понес к порогу.
— Куда, Лешка?
Алешка не обернулся, переступил порог и все выплеснул. На песке свернулись белые полоски кожи.
— Зачем?!
— Нельзя. Заболеем.
— Может быть, другой ботинок был бы… вкуснее?
— Не будем больше варить.
Отчего и когда у Алешки появилась такая твердость, он и сам не знал. «Лучше, — подумал он, — ничего не есть, одну воду пить, кору грызть, чем есть кожу с гуталином».
— А они-то ели, — сказал Валерка.
Алешка понял, кого имел в виду Валерка, и сказал:
— Гармошка без гуталина… И потом у нас есть вода, а ягоды были вчера… Может, и сегодня найду… Знаешь, я схожу поищу… С Ураганом пойду.
Валерка безропотно согласился:
— Иди, только возвращайся скорей, а то… одному плохо.
— Приду. Не бойся…
