и оно закатилось, так что видна была только белая поверхность склеры.
— Видали! — воскликнул фермер. — И ничего не разобрать. Закатывает глаз, да и все тут. И сделать вы ничего не можете.
— Ну, положим, могу. — Зигфрид повернулся к брату. — Тристан, принеси из машины намордник для хлороформа. И поживее!
Тристан обернулся меньше чем за минуту. Зигфрид быстро натянул на морду коровы парусиновый мешок и застегнул его за ушами. Из банки со спиртом он извлек особые щипчики с пружинкой и нацелил их на закрытый глаз.
— Джеймс! — скомандовал он. — Дайте ей унцию!
Я накапал хлороформ на губку перед самой коровьей мордой. Секунд десять все оставалось по-прежнему, но вот, несколько раз вздохнув, корова вдруг широко раскрыла изумленные глаза, ощутив в горле неведомые одурманивающие пары.
Вся пораженная часть глаза оказалась перед нами — поперек темной радужной оболочки золотистой чертой лежала ость. Впрочем, я даже не успел ее разглядеть, как Зигфрид защемил ее щипчиками и выдернул.
— Тристан, выдави ей в глаз немного вот этой мази, — распорядился он. — А вы, Джеймс, снимите намордник, пока ее не зашатало.
Корова, избавившись не только от намордника, но и от занозы в глазу, поглядела вокруг с явным облегчением. Вся операция не заняла и двух минут и была проделана с образцовой точностью, но мистер Кендалл несомненно счел ее не стоящим внимания пустяком.
— Ну и ладно, — пробурчал он. — Пошли дальше.
Мы двинулись по проходу, и, случайно поглядев за дверь, я увидел лошадь, которую вели через двор. Зигфрид кивнул на нее.
— Это что, тот мерин, у которого я оперировал свищ холки?
— Он самый, — равнодушно ответил фермер.
Мы вышли во двор, и Зигфрид провел ладонью по плечам коня. Только широкий рубец на холке напоминал о зловонном гнойнике, мучившем животное несколько недель назад. Рана зажила безупречно. Свищи трудно поддаются лечению, и я живо представил себе, как Зигфрид иссекает омертвевшие ткани, как чистит рану, пока не остались только здоровые мышцы и кость. Его усилия увенчались полным и блистательным успехом.
Зигфрид еще раз на прощание похлопал своего бывшего пациента по холке.
— Недурно было сделано.
Мистер Кендалл пожал плечами и зашагал назад к коровнику, бросив через плечо:
— Да, вроде бы неплохо.
Но сказал он это с полным безразличием.
Корова с опухолью стояла возле самой двери. Новообразование, круглое, гладкое, точно яблоко, торчало в промежности пальца на два правее хвоста.
Мистер Кендалл уже вновь бушевал:
— Посмотрим, посмотрим, как вы с этим справитесь! Чем будете выковыривать такую штукенцию, ребятишки? До чего здоровенная! Без мясницкого ножа, а то и пилы вам не обойтись! А ее-то как, усыплять станете или свяжете? — Он ухмылялся и поочередно сверлил каждого из нас посверкивающими глазками.
Зигфрид протянул руку, ухватил опухоль и начал кончиками пальцев ощупывать ее основание.
— Гм!., да… гм… Принесите мне, пожалуйста, виды, мыло и полотенце, будьте так добры.
— Все готово, за дверьми стоит! — Мистер Кендалл выскочил во двор и тотчас вернулся с ведром.
— Благодарю вас, — сказал Зигфрид, вымыл руки и долго вытирал их полотенцем. — А теперь что? Если не ошибаюсь, теленок с поносом?
Фермер вытаращил глаза:
— Верно, имеется такой. Только, может, прежде все-таки уберете с коровы эту шишку?
Зигфрид аккуратно сложил полотенце и повесил его на нижнюю створку двери.
— Опухоль я уже удалил, — произнес он невозмутимо.
— Как так?
Мистер Кендалл уставился на коровий хвост, мы с Тристаном тоже. Да, бесспорно — опухоль исчезла. И еще чудо: на шкуре не осталось ни шрама, ни царапины, ни другого свидетельства, что она там была. Я стоял совсем рядом с коровой и вперял взгляд в то самое место, где минуту назад торчал этот безобразный бугорок — и хотя бы капелька крови на шерсти! Ну, абсолютно ничего.
— А-а… — неопределенно протянул мистер Кендалл. — Вы… э… значит, удалили… Ага, удалили ее, значит.
Улыбка исчезла с его лица, и он сразу угас. В своей излюбленной роли человека, который все знает и ничему не удивляется, он не мог спросить прямо: «Когда ж это вы, черт дери, ее удалили? Как? И где же она?» Ему любой ценой надо было спасать свое достоинство, но случившееся его явно потрясло. Он шарил взглядом го стойлу, по стоку. Но стойло было чисто выме-тсно — ни клочка сена, ни соломинки, и на полу ничего не валялось. Небрежно, словно невзначай, он отод-нинул ногой табурет для доения. Но и под ним — ничего.
— Ну, так посмотрим теленка, — сказал Зигфрид и пошел по проходу. Мистер Кендалл закивал.
— Да, да! Теленок! Он вон в том углу. Я только ведерко захвачу.
Это был явный предлог. Он пошел за ведром вокруг коровы и, оказавшись позади нее, быстро выхватил очки, водрузил их на нос и ожег взглядом коровий зад. Все это заняло не более секунды, потому что выдавать своего огорчения он не хотел, но, когда он присоединился к нам, его лицо дышало безнадежным отчаянием, и он уныло снял очки, словно признавая свое поражение.
Тем временем я толкнул Зигфрида локтем и прошипел:
— Где она, черт возьми?
— У меня в рукаве, — шепнул Зигфрид, не шевельнув губами и сохраняя прежнюю невозмутимость.
— Что?.. — начал было я, но Зигфрид уже перелезал через дверцу в закуток, где к стене жался теленок.
Он осматривал малыша, источая доброжелательность, а потом делал ему инъекцию, все время болтая о том о сем, и мистер Кендалл, надо отдать ему должное, сумев выдавить на своем лице улыбочку, вносил должную лепту в разговор. Но его рассеянность, расстроенные глаза и недоверчивые взгляды, которыми он нет-нет да обводил проход, выдавали, чего это ему стоило.
А Зигфрид не торопился. И даже кончив заниматься теленком, еще некоторое время медлил во дворе, обсуждая погоду, травостой, цены на упитанных бычков.
Мистер Кендалл страдал, но не сдавался. Однако к тому времени, когда Зигфрид наконец помахал ему рукой на прощание, глаза фермера совсем вылезли на лоб, а лицо превратилось в трагическую маску. Машина еще только начала разворачиваться, а он уже юркнул в коровник, и я успел увидеть в открытую дверь, что он снова нацепил очки и всматривается в темный угол.
— Бедняга! — заметил я. — Все еще пытается ее отыскать. Но, Бога ради, где она все-таки?
— Я же вам сказал! — Зигфрид снял одну руку с руля и встряхнул ее. Ему в ладонь скатился розовый шар.
Я изумленно уставился на опухоль.
— Но… я не заметил, как вы… Что произошло?
— А вот что! — Зигфрид снисходительно улыбнулся: — Я ее ощупывал, проверяя, глубоко ли она сидит.
