К концу лета птенцы сбросят свои «свитера» и оденутся как положено – черный блестящий «фрак» и облегающая живот «манишка». Это одежда уже пловца и ныряльщика, одежда, представляющая что-то среднее между перьями и чешуей. Крылья пингвина – тоже уже не крылья, а ласты. С их помощью птица великолепно плавает и ныряет, сказать точнее, летает в толще воды с большой скоростью, с виртуозными поворотами и ныряньем до глубины двухсот метров. Пингвины хватают рыбу, маленьких осьминогов, другую мягкотелую живность, кишащую в холодных антарктических водах. Сами они тоже могут попасть на обед морским хищникам – китам косаткам и леопардам. Большая подвижность в воде – способ кого-то поймать и спастись самому от ловцов. Океан – стихия пингвинов. На льдины они выбираются с приходом зимы к моменту свадеб и выведенья потомства.
В декабре – январе самый разгар семейных забот. Наша экскурсия вглубь колонии не вызывает ни паники, ни беспокойства. Малыши с любопытством лупят глаза, взрослые величественно-равнодушны. И, если ты уж совсем фамильярен – дотронулся или погладил, – шумно запротестуют и могут клюнуть. Трогательны неподвижные пары. Стоят клюв к клюву, не замечают ни криков поморников, ни наших шагов. Убеждаемся – могут стоять и час, и два. Любовь!
Всего пингвинов семнадцать видов. Императорские – самые крупные. Почти такие же – королевские, которых узнаешь по оранжевым щечкам. Но их возле Мирного нет.
Зато весной возле Мирного появляются небольшие, суетливые, как подростки, пингвины адели. Зиму они проводят где-то в водных пространствах. У ледового барьера, на островных скалах пингвины появляются в ноябре. Они как грачи для наших широт. Появились адели – значит, пришла весна.
Адели я наблюдал на острове Хасуэлла. Тоже колония. Самки сидят на гнездах из камешков. Самцы, плутовато оглядываясь, тут же прогуливаются. Чуть какая-нибудь пингвиниха зазевалась – нахал хватает из-под нее камешек и бегом-бегом к гнезду своей ненаглядной. Ему невдомек, что, пока он ходил и высматривал, из гнезда у подруги таким же образом что-нибудь увели. Мира в колонии это не нарушает. Поднесение камешка – демонстрация верности супружескому союзу, и милое воровство тут как бы и узаконено.
В лунке из мелких камней самка сидит на паре яиц прилежно. Я осторожно отодвинул ее сапогом – протестует, но не очень активно. Беру яйца и кладу рядом, а в гнездо опускаю часы. Птица садится на них и успокаивается – яйца рядом как будто и не ее.
Гнездовой период адели приходится на время снежных весенних штормов. Колонию птиц заносит, на месте гнезд – лишь снежные бугорки. Это самки прилежно, неотступно сидят на яйцах. Сейчас тепло. Камни греют живот, и хозяйка гнезда осоловело глядит на мир круглыми, как очки, глазами.
Императорские пингвины покидают колонию только по необходимости – надо идти кормиться. Мужская половина адели, отдыхая от демонстрации преданности избранницам, бродит вдоль побережья просто из любопытства. Забавно наблюдать темные силуэты пингвинов на белом снегу. Иногда идут тихо, чуть покачиваясь – точь-в-точь старушки на пути к богомолью. Если надо куда-нибудь поспешить – ложатся на брюхо и довольно быстро скользят, загребая ластами-веслами. Иногда кажется – ветром гонит эти маленькие «ладейки» по глазированным льдинам и твердому снегу. Бывает, адели забредают в царство императорских пингвинов. Их тут никто не обидит. Но очень они заметные своей мальчишеской суетою рядом с большими сановно-важными соплеменниками.
Одного такого бродяжку мы загнали в мешок. Дело было под Новый год, и мы с приятелем у привезенной из Подмосковья елки решили появиться с пингвином. Затея понравилась всем, кроме пингвина. Сначала он вел себя осмотрительно-робко. Но, когда открылись бутылки с шампанским, когда в кают-компании накурили, абориген Антарктиды разбушевался. Пришлось его вместе с картонным ящиком унести из-под елки. Куда побежит?.. Секунды две соображал и взял безошибочный курс на свой родной островок.
Ни одна из птиц не относится с таким доверием к человеку, как пингвины. Причина: никогда не видели человека, не знают, на что он способен. Когда с корабля в 1955 году выгружалась на лед первая советская антарктическая экспедиция, пингвины адели прибежали на это чудо смотреть. Когда строились домики в Мирном, пингвины бегали под ногами людей, взбирались по доскам кверху – им все интересно. Они и остались такими же любознательными: увидят что-нибудь необычное, мчатся посмотреть, изучить, оценить. Кое-чему, правда, их научили собаки, на которых предполагали передвигаться зимовщики. Но техника оказалась тут более подходящей, и собаки от безделья заинтересовались пингвинами.
Одну из прогулок в городок пингвинов адели мы совершили с Михаилом Михайловичем Сомовым, известным нашим полярником. Мы долго наблюдали за суетой милых подвижных птиц. «Вы знаете, каким был мой самый первый приказ в год первой антарктической экспедиции? – улыбнулся Михаил Михайлович. – Приказ был таким: «Пингвинов не трогать!»
В облике животных людям всегда интересно находить собственные черты, оттого так потешны для нас птицы-«официанты». Пингвины на птиц не очень похожи. Силуэтом возле воды они скорее напоминают маленьких дельфинов. «Полеты» в воде уже давно разлучили их с воздухом. Кости пингвинов, в отличие от остальных птиц, не пустотелые, тяжелые. И крыльев, по существу, нет. И так живут они уже миллионы лет. Человека они не знали. И человек тоже совсем недавно проведал о существовании этих милых, привязанных к ледяной Антарктиде «официантов».
Позавчера я связался по радио с Антарктидой: «Как поживают пингвины?» Ответили мне радисты Мирного Пополитов Леонид Анисимович и Меркушев Игорь Васильевич. «Пингвины на месте. И все у них идет по заведенному порядку. У веселых, суетливых адели подрастает потомство. Большинство взрослых императорских пингвинов ушло к воде. Малыши меняют пух на перо и скоро тоже покинут льдину. Появятся «императоры» снова теперь к зиме – в апреле. Пингвины – наши любимцы, наша радость. Зимовка с ними проходит легче».
• Фото автора. 27 января 1995 г.
Поставщик «мягкой рухляди»
Окно в природу
Слово «рухлядь» сегодня имеет значение однозначное и в пояснении не нуждается. Но когда-то этим словом называли меха, пушнину – «мягкая рухлядь». Пушнина была мерилом всех ценностей, главной статьей в торговле Руси и России. Царская шапка, символ верховной власти, известная со времен Владимира Мономаха, оторочена дорогим мехом. Самым ценным подарком в давние времена была шуба с царского плеча. Конечно, это была не заячья шуба вроде тулупчика, к неудовольствию старика Савельича подаренного Петрушей Гриневым «разбойнику» Емельке Пугачеву. Ценность царского дара была в том, что шили шубы из самого дорогого собольего меха.
И сегодня при всех выкрутасах моды соболий мех – красивый, прочный, легкий и долговечный – ценится высоко. Природа этой одежкой наградила зверька для жизни в суровых сибирских лесах. Отнять ее у владельца непросто. Уже много веков каждую зиму охотники, терпя лишения, ищут, приманивают, выслеживают зверька. Жизнь и повадки его до конца не изведаны. И все же охотник расскажет много всего интересного о своей вожделенной добыче.
Соболь – зверь небольшой, меньше кошки. Отшельник, любитель непролазных таежных завалов и каменных россыпей, он похож на куницу, состоит с ней в близком родстве. Утверждают: вблизи Урала, где зоны обитания соболя и куницы соприкасаются, зверьки скрещиваются, давая гибрид под названием кидус. Русские промышленники, придя из Сибири на Аляску, местную куницу (мартина) называли соболем. Читая старинные их отчеты, я удивился, ибо знал: соболь зверь азиатский, и Россия всегда была единственным поставщиком его шкурок на рынок.
Соболек.
Мир куницы – кроны деревьев. Она тут «летает» в ветках, преследуя белок. Соболь тоже древолаз знатный, но «летать» подобно кунице ему не надо. На дерево он заскакивает чаще всего при опасности. Зато на земле он как молния – охотники чаще всего видят только его следы, похожие на двоеточие. Прыгая по глубокому снегу, задние лапы соболь ставит точно в отпечатки передних, получая уже утрамбованную опору для пружинистого прыжка. Зная это свое превосходство, соболь не страшится глубокого снега. Но, спасаясь от преследования, он спешит в первую очередь в завалы деревьев, где сразу становится невидимкой. Слабость соболя – непонятная страсть пробежать над распадком или ручьем по упавшему дереву. Тут его чаще всего стережет западня, поставленная охотником.
Но можно соболя приманить и едой. Вся его жизнь долгой сибирской зимой – активные поиски пищи. Он осторожен возле приманки, но тут нет подозрительности волка, который в любом предмете видит подвох со стороны человека. Соболь, активно преследуемый уже много столетий, все же не приобрел «генетического страха» перед людьми.
