Последний странствующий голубь умер в зоопарке штата Цинциннати в 1914 году.
Истребить вид – на это у человека всегда ума хватит, но еще никто не придумал, как возродить уничтоженных животных. Да и мало кого это волнует. Находятся даже ученые мужи от зоологии, которые утверждают, будто речь идет о естественном ходе эволюции – дескать, данное животное все равно вымерло бы и без нашей помощи.
Я с этим решительно не согласен. Называть это естественным ходом эволюции – вздор. Или уловка. Все равно что сказать человеку, истекающему кровью: «Понимаешь, старина, у нас крови сколько угодно, но мы не можем сделать тебе переливание, потому что тебе положено сейчас умереть».
– Но ведь так было прежде, – возразят мне, – теперь так не бывает. Теперь созданы всякие там заповедники для охраны животных, с истреблением покончено.
Для просвещения тех, кто в это верит, приведу еще несколько свежих данных. Ежегодно убивают 60-70 тысяч китов. И сколько ученые ни предупреждают, что при таких темпах некоторые виды китов вскоре исчезнут и самому китобойному промыслу придет конец, избиение продолжается. Можно подумать, что девиз китобоев – «Наживайся сегодня, и черт с ним, с завтрашним днем!» [Страны, ведущие китобойный промысел, приняли решение с сезона 1975/76 годов прекратить промысел в открытом океане финвала – последнего из китов, находящегося под угрозой уничтожения. Еще раньше был полностью запрещен промысел синих, или голубых, китов, а с 1936 года запрещен промысел серых и гладких китов. Строго ограничен промысел кашалотов, сейвалов и малых полосатиков. – Прим. ред.]
Есть много способов истребить животное. Не обязательно убивать его ради меха, или мяса, или как вредителя. На Востоке было известно несколько видов носорога, теперь большинство из них представлено от силы сотней-другой особей. Почему? Да потому, что есть дурацкое поверье, будто измельченный рог, если принять его внутрь, возвращает силу престарелым мужчинам и делает их привлекательными для юных девиц. И это в одной из частей света, где перенаселенность так велика, что надо бы подумать не о стимуляторах, а о противозачаточных средствах. В Индии, на Яве и Суматре носорог практически уничтожен, теперь принялись за африканские виды. Не сомневаюсь, что африканские носороги очень скоро канут в небытие.
Или взять тихоокеанского моржа. Он был для эскимосов источником пищи, а клыки они использовали для замечательной, тончайшей резьбы. Однако стоило нашим умникам «открыть» эскимосское искусство, как началось повальное увлечение им, и теперь на моржа охотятся только рад» клыков, причем с таким рвением, что скоро моржей вовсе не останется. Они уже внесены в списки угрожаемых видов. [Промысел моржа также строго лимитирован и в СССР, и в США. Благодаря строгим мерам охраны, вступившим в действие с 1956 года, численность моржей в Беринговом, Чукотском и Восточно-Сибирском морях, видимо, стабилизировалась и составляет не менее 50 000 голов. В последние годы отмечается восстановление некоторых ранее покинутых моржами лежбищ. Охрана этого вида в условиях развивающегося хозяйственного освоения Арктики, конечно, необходима, но ныне его нельзя отнести к числу вымирающих. – Прим. ред.]
Возьмем еще один пример глубокомыслия людей, ничего не смыслящих в природе. В Африке было решено, что вирус, вызывающий сонную болезнь, обитает в диких животных. И родился блестящий проект: для защиты человека и его невзрачного скота (который уничтожает подлесок и превращает обширные области в очаги пыльных бурь) истребить всех диких животных. Полмиллиона зебр, антилоп, газелей и других копытных погибли, прежде чем выяснилось, что переносчиками сонной болезни могут быть также все мелкие виды. Так что избиение полчищ великолепных животных было совершенно напрасным.
Люди негодуют, услышав, что на дорогах Великобритании ежегодно погибают около двух тысяч человек. Конечно, это трагедия. Но мало кто знает, что на дорогах ежегодно гибнут два миллиона диких птиц. Что жертвами автомашин на дорогах небольшого района, изучавшегося одним датским исследователем, оказались: 3014 зайцев, 5377 ежей, 11 557 крыс, 27 834 других мелких млекопитающих, 111 728 птиц, 32 820 земноводных. Причем речь идет, естественно, о шоссе, а если добавить проселки, цифру, наверное, придется утроить.
В любой стране, будь столько жертв среди людей, поднялся бы такой шум, такой бунт, что властям пришлось бы запретить автомобили и вернуться к конным экипажам. Нет, я вовсе не против машин, но ведь вы меня понимаете?
Люди не учитывают одного: если посмотреть на карту, мира и прикинуть, сколько места отведено заповедникам для животных, получатся какие-то крохотные точки, все остальное – исполинский заповедник для человека. И ведь мало учредить заповедник, нужны средства, чтобы он работал как следует. Но правительства большинства стран не склонны тратить деньги на охрану среды или фауны (разве что общественность очень уж негодует и речь идет о защите особенно симпатичного животного). А многие правительства попросту не располагают нужными средствами.
Не подумайте, что я сгущаю краски. Я мог бы всю эту книгу наполнить потрясающими цифрами, свидетельствующими, что из всех населявших Землю созданий, будь то гигантские хищные рептилии далеких эпох или современные плотоядные, самое свирепое, беззастенчивое и кровожадное – человек. И ведь он сам себе наносит невосполнимый ущерб своим поведением. Это самоубийство: устроив животному миру кровопускание, мы убиваем себя.
Конечно, как я уже говорил, существуют национальные парки, заповедники и тому подобное. Но разрешите привести еще одну цитату из превосходной книги «Исчезнувшие и исчезающие виды», откуда мной взят эпиграф к заключительной главе. «Охранные меры, принимаемые правительством, имеют смысл только тогда, когда выделяются средства, чтобы эффективно проводить их в жизнь».
Можно простить нашим предкам их прегрешения, говоря: «Они не ведали, что творили». Но мы-то, сыны технологического века, коим мы так гордимся, вправе ли мы простить себе то, что сейчас творим, творим упорно, невзирая на протесты мыслящих людей – будь то зоологи, экологи, специалисты по охране природы или просто рассудительные и прозорливые граждане? Мы высадились на Луне – это выдающееся достижение. Но для чего? Только ради каких-то минералов или чтобы с этого огромного сияющего трамплина шагнуть на другие планеты, где могут оказаться свои формы жизни? Но если мы и на других планетах будем творить такое же безобразие, как на своей, тогда, право же, лучше было огромные средства, израсходованные на космические исследования, обратить на исцеление недугов матушки Земли, вызванных нами же.
Проблема охраны животных и среды (как ради нас самих, так и ради наших потомков) – велика и сложна, ох, как сложна. На свете есть немало стран, где, как я говорил, животные охраняются только на бумаге, потому что власти, утвердив закон об охране, не дают достаточно денег на организацию заповедников. А если даже учредят заповедник – не отпускают средств, без которых он не может как следует работать. В одной стране я спросил, какие там есть заповедники. Деятель, ответственный за охрану животных, гордо развернул огромную карту, испещренную зелеными пятнами. Вот, дескать, все это заповедники! Тогда я осторожно осведомился, изучались ли они зоологами, или экологами, или биологами, чтобы точно знать, что именно эти районы в первую очередь надо объявить заповедными. Что вы, ответили мне, на это нет средств. Так, может быть, зеленые пятна исследованы с другой точки зрения: есть ли в этих местах вообще животные и стоит ли устраивать там заповедники? Нет, и этого не сделано, не на что нанять специалистов… Хорошо, а как налажен контроль? Да никак – нет денег на егерей и объездчиков… Прекрасная карта, вся в зеленых пятнах, выеденного яйца не стоила.
Повторяю, на отсутствие денег жалуются чуть ли не во всех странах, где приняты законы об охране среды и фауны. А ведь есть еще и страны, где таких законов вовсе нет. Энтузиасты охраны природы отдают себе в этом отчет и всячески стараются исправить положение, однако дело подвигается очень медленно. Боюсь, к тому времени, когда наконец будет налажена действенная охрана природы и животных, многие виды уже исчезнут с лица Земли.
