удовольствии угостить нас супом с устрицами. И я сказал: «Будь я проклят, если этого не сделаю, так как во всем мире можно найти такой же устричный суп, а мой приятель уж слишком им возгордился». А нынче, всего лишь двадцать лет спустя, вы можете обшарить весь архипелаг и не найти ложки этого супа. Да и устриц не найдете, хотя вам знакомы укромные уголки, в которых они прячутся. Их нет, как нет больше крабов и легкой ловли рыбы.
Ho ридлеи до сих пор здесь, и нам пора вернуться к ним.
Мы едва успели бросить вещи на койки в одной из хижин Стью, как он повел нас дальше, и мы очутились в лодке вместе с двумя жителями острова Матакамбе — неким мистером Ионой Томпсоном и его взрослым сыном, чрезвычайно на него похожим.
В 1935 году, когда атмосферное давление резко снизилось, а промчавшийся со скоростью двухсот миль в час ураган поднял двенадцатифутовую стену воды, которая ринулась через низкие острова, уничтожая и унося с собой все, что встречалось на пути, мистер Томпсон получил серьезное ранение в бедро. Официальный отчет об этом урагане гласил, что погибло восемьсот человек, главным образом ветеранов Первой мировой войны, живших в палатках на острове Матакамбе. Впрочем, все прекрасно знали, что подсчет жертв был закончен слишком рано. В живых остались главным образом коренные жители, которые укрылись от неистового моря и ветра в гладкопалубных лодках, накрепко причаленных в густых прибрежных мангровых зарослях. Поток воды опрокинул даже железнодорожный локомотив и утащил на двадцать миль в глубь материка обломки бетона, а здесь люди на маленьких лодках ухитрились спастись. Иона Томпсон тоже спасся, однако летевшая балка чуть не разбила его. Он получил такое ранение, которое делает инвалидом любого человека, но Иона быстро поправился и вскоре занял первое место среди рыбаков на верхних отмелях. Он владел острогой лучше всех людей любого цвета кожи, которых я когда-либо видел, он знал толк в погоде, в воде и в рыбе, и, что было самым важным, он знал черепах.
Пожаловавшись на сердитую черепаху, которую только что вытащил на палубу, он сказал:
— Люди говорят, что ридлея — это помесь…
Я прислушался к его словам и поддержал дальнейший разговор.
— Мы даже не знаем, где она откладывает яйца, — продолжал он. — Другие черепахи выходят на берег в то или другое время, но ридлею никогда не увидишь. Все говорят, что они получаются, когда логгерхед забавляется с зеленой черепахой…
Затем он смущенно пробормотал еще что-то, и я полагаю, что понял его правильно.
— Мы думаем, они принадлежат к среднему роду и ни на что не способны.
Вот примерный смысл того, что он произнес.
Я не находил ничего предосудительного в том, что этот человек считал ридлей неразмножающимися, однако никогда не соглашался с подобными предположениями, да и теперь не соглашаюсь. Я понимал, что ридлеи — резко отличные от других видов и своеобразные создания, но сомневался в том, что они являются промежуточным видом, результатом скрещивания разных пород. Вот, скажем, мул — четко выраженная помесь осла и кобылы, но ридлеи — самостоятельный вид животного. И хотя кивнул Ионе Томпсону в знак согласия, но тогда же решил любым путем добиться истины.
Как я уже сказал, все это произошло давно, но с тех пор я успел очень мало. Загадка ридлеи, вместо того чтобы уменьшиться, выросла еще больше, и сегодня я еще дальше от разгадки, чем в те дни. Полученные мной ответы настолько расплывчаты, что я стал считать ридлею наиболее загадочным из всех дышащих воздухом животных Северной Америки [2].
Прежде всего возникает хотя и не столь уж важный, но интригующий вопрос о наименовании животного.
Ридлея! Что это за название и откуда оно взялось?
Вдоль всего восточного побережья Флориды — от Фернандины до Ки-Уэста и дальше до Пенсаколы — я задавал этот вопрос, и жители смотрели на меня с изумлением. Большинству людей мой вопрос казался таким же странным, как если бы я спросил, почему макрель зовется макрелью, а собака — собакой. Однажды я натолкнулся на человека, который называл ридлей «мулатами» и «черепахой-мулом», исходя из предполагаемого способа их размножения. Но во всех остальных случаях их именовали ридлеями, и ни одна душа не знала почему. Несколько раз мне пришлось слышать, как отдельные рыбаки называли их «ридлер», но вполне возможно, что это всего лишь прежняя, хотя и ничем не подтвержденная этимологическая форма. Как бы там ни было, но по сравнению со всем тем, чего мы не знаем о ридлеях, вопрос о наименовании — сущая безделица, а наше незнание хотя и крайне досадно, но не безнадежно.
Еще более неясным и своеобразным является район распространения ридлей, то есть территория, на которой их можно обнаружить. Все прочие породы морских черепах — кожистые, зеленые, логгерхеды и биссы — можно найти в Атлантике, Карибском море, Тихом и Индийском океанах. Даже когда представители этих пород, обитающие в индо-тихоокеанском районе, изолированы материком или холодным течением от своих собратьев — черепах атлантическо-карибского района, они сохраняют сходство. Если вы, скажем, отправитесь в Колон на карибский берег Панамы, поймаете там зеленую черепаху и отвезете ее на Тихоокеанское побережье, например в Панама-Сити, где сравните во всех подробностях с черепахой, пойманной в Тихом океане, то, право, нужно очень тщательно рассматривать, чтобы обнаружить между ними разницу. Такое сходство обычно для многих морских животных, как позвоночных, так и беспозвоночных, на всем протяжении обеих сторон Панамского перешейка. Изолированные чуждой им средой на тысячемильном расстоянии, они мало чем отличаются друг от друга, хотя в других местах такое обособление приводит к существенным различиям. Сохранение сходства удивительно потому, что живые существа Карибского моря были отрезаны перешейком от своих тихоокеанских сородичей, вероятно, тридцать миллионов лет назад.
Такое же сходство наблюдается и у ридлей: атлантические ридлеи очень сходны с ридлеями, обитающими в восточной части Тихого океана. Ридлеи живут в теплых водах и, по-видимому, не путешествуют вокруг мысов Горн или Доброй Надежды, где господствуют холодные воды. Быть может, только молодняк заносится течением к югу.
Получить ясное представление о размерах района распространения ридлей не так-то просто. Этого нельзя сделать во время послеобеденной прогулки, когда можно пойти да и наловить морских черепах, к тому же ни в одном музее мира вы не найдете хорошо составленной коллекции этих животных.
До того как биолог Кинси занялся проблемами пола, он занимался энтомологией. В свое время он изучал определенную группу крошечных ос, устраивающих орехоподобные
