Хотя деньги-то ему, в общем, не очень нужны.
Полли ложечкой накладывала растворимый кофе в чашки.
Потом все-таки улыбнулась:
— Да не волнуйся ты так, Клиф. Выпей кофе.
Тернер, со свирепым видом крутивший диск телефона, кивком поблагодарил Полли и назвал невидимой телефонистке нужный номер. Потом повесил трубку и присел у краешка стола, прихлебывая кофе и хмурясь.
— Наверно, тебе придется пойти и посмотреть, в чем там дело? — спросила через некоторое время Полли.
Тернер вздохнул.
— Наверно, — ответил он. Потом прибавил чуть спокойнее и словно размышляя вслух: — Все-таки чистейшее свинство со стороны Джона! Клянусь, старый Кампмюллер тоже свою руку к этому приложил. Очередная забава! Так и знал, что Джон еще какую-нибудь глупость сотворит. А эти его овцы все равно подохнут: они прямо-таки начинены глистами.
— Об этом ты уже говорил, — ровным голосом перебила его Полли. — Но ведь раненый леопард очень опасен, правда?
А как же теперь тамошние жители?
— Да, уж теперь-то он точно станет опасным! — Клиф помолчал. — Впрочем, он мог и погибнуть.
Полли поставила чашку на столик.
— Слушай, с чего ты так помешан на этих леопардах? — спросила она с раздражением. — Что в них такого особенного?
Тернер некоторое время молча смотрел на нее, потом загадочно усмехнулся.
— Наверное, ты права. Я действительно на них помешан.
Можно мне еще кофе? — Он немного помолчал. — Знаешь, кругом все рушится, Полли, а я просто стою на страже всякой жизни, и больше ничего. В этой стране и без страха перед леопардами предрассудков хватает.
Она передала ему полную чашку.
— Ах ты rooinekke1 — сказала она. — Смешные вы, англичане, все-таки!
Он снова помолчал, глядя на нее, чуть наклонив голову и улыбаясь. Потом сказал:
— Давай не будем о политике, хорошо? У меня сегодня не то настроение.
Прямоугольник двора был залит солнцем; стена ближайшего строения казалась ослепительно белой. Клиф выглянул из распахнутой двери: в тишину офиса вдруг ворвались звуки добродушной беседы, смех и хруст гравия под ногами. Потом появились двое цветных мужчин с рюкзаками за спиной; их черные поношенные куртки были засунуты под лямки рюкзаков. Говор и смех слышались еще долго после того, как оба скрылись за домом. Вдали визжала циркулярная пила, потом, словно подражая ей, резко завопил попугай, подзывая подругу.
Оба помощника Тернера по-прежнему о чем-то беседовали, сидя в «лендровере».
— Когда Майк должен вернуться? — спросил Клиф.
Полли оторвала взгляд от чашки и, казалось, не сразу поняла его вопрос.
— Он тебе действительно нужен? Или ты просто из вежливости беседу поддерживаешь? Он большой дурак, этот твой Майк! Ушел на весь день, ну и пусть, так даже лучше!
Тернеру очень захотелось поскорее убраться отсюда, но телефон молчал. Полли по-прежнему сидела, уставившись в чашку, и терла лоб пальцами, так что глаз ее видно не было.
Потом он заметил, как рядом с носом по щеке у нее сбежала слезинка, осторожно выскользнул из-за стола, подошел к ней и нежно обнял за плечи.
— Ну, в чем дело? — сочувственно спросил он.
Она только головой помотала. Потом накрыла ладонью его руку и пробормотала глухо:
— Ни в чем. К тебе, во всяком случае, это никакого отношения не имеет.
В тишине звонок телефона прозвучал особенно резко, точно разорвав паутину солнечных лучей с повисшими в ней пылинками. Тернер с облегчением снял трубку.
— Это ты, Джон? Да, я здесь, в офисе.
Он слушал Джона, глядя, как Полли сморкается и вытирает глаза. Потом спросил:
— Что у вас за самострел? — И нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. — Я имею в виду ружье, парень, — что там у тебя: винтовка, дробовик — что? — Помолчав, он хмуро сказал: — Так, двенадцатый калибр. Ну ладно, иду. Ты уже сообщил Полу Стандеру? Да? Ну и где он? О, черт побери!
Когда же он вернется? — Снова помолчав, он сказал: — Ты лучше все равно оставь ему записку.
Он положил трубку и некоторое время неподвижно сидел на краешке стола, опершись руками о столешницу. В солнечных лучах его обнаженные до локтей руки будто светились золотистым светом. Он подождал, пока Полли, явно сгоравшая от любопытства, поднимет глаза и посмотрит на него. Ждать пришлось недолго. Она еще разок шмыгнула носом и вытерла слезы.
— Послушай, — попросил он, — передай, пожалуйста, Майку, как только он вернется: там недалеко от дороги есть сухой кладрастис, возле площадки для пикников. Он еще немного дымится — видно, сборщики меда подожгли. Майк сразу дым заметит. А может, ему записку послать? (Она кивнула.) Не забудешь?
Полли свирепо сверкнула глазами и негодующе поцокала языком.
— Да скажу я ему, скажу! — И с мрачным видом прибавила: — Мне и еще кое-что ему сказать нужно.
Клиф улыбнулся. Он много раз был свидетелем их семейных баталий и неизбежных примирений, так что относился к ее угрозам с юмором. Он встал и, минутку помедлив, сказал:
— Спасибо за кофе, Полли. Я, наверное, уже говорил, какие у тебя прелестные глаза?
Она снова поцокала языком, но теперь уже не так сердито, и даже чуть изогнула губы в усмешке, а потом вскинула на него свои огромные глаза, фиалково-синие, сверкавшие от только что пролитых слез.
— Совершенно прелестные! — подтвердил он. — Ты мне удачи пожелаешь?
— Удачи? С какой стати? — Она озадаченно нахмурилась. — Ах да, леопард… Ну хорошо, желаю удачи, если она тебе нужна.
Однако, садясь в «лендровер», он озабоченно и печально хмурился. Глянув на часы, он прикинул, сколько потребуется времени, чтобы сперва подбросить до дому своих помощников, потом взять ружье и заставить себя заниматься тем, что для него во всех отношениях было абсолютно противоестественно.
Не говоря уж о том, что охота предстояла очень опасная.
— Если она тебе нужна… — пробормотал Клиф. Он был зол на Джона Эвери, на Кампмюллера и даже на собственного приятеля егеря Пола Стандера — за то, что того не оказалось на месте.
Следуя друг за другом по пятам, Клиф Тернер и Джон Эвери вошли в лес, двигаясь максимально осторожно. На опушке деревья росли некрупные и редкие — так сказать, передовые отряды, выдвинутые для того, чтобы снова захватить те земли, которыми лес некогда владел; здесь повсюду виднелись пышные побеги экзотических растений, окружавших пни, оставшиеся после предыдущей борьбы за землю, ну и, разумеется, все заполонил вездесущий колючий кустарник.
