До сих пор мне не удавалось наблюдать, как Пиппа убивает добычу. Я находила ее всегда уже за едой. Но я знала, что она душит свои жертвы. Многие хищники предпочитают такой способ — это наиболее скорая смерть для жертвы и, кроме того, нет никакого риска напороться на ее рога. Если им не удается вцепиться в горло, они захватывают в пасть морду жертвы или находят еще какое-нибудь особенно уязвимое место. Хватать страуса за шею рискованно — он может вспороть нападающему брюхо одним ударом своей мощной ноги. Пиппа, очевидно, гоняла страусенка кругами, пытаясь сбить его с ног, а когда он свалился, она, вероятно, уселась на него и впилась в него сзади — там, где он не мог отбиться клювом. Мой приход помешал ей прикончить птицу — оставалось надеяться, что хоть теперь Пиппе удастся положить конец ее мучениям. На следующее утро, как только рассвело, мы пошли по следам, но ничего не обнаружили. А когда часа два спустя Пиппа и малыши появились с пустыми животами из зарослей акации, я поняла, что страусенок все-таки удрал.
Несколько дней семейство Пиппы никуда не уходило — ему вполне хватало мяса зебр, добытых львами Джорджа. 25 июня я оставила их в полумиле от лагеря с набитыми животами. Возвратившись, я застала у себя директора парка — он привез маленького детеныша гепарда, которого изловили во время охоты на буйволов в Ньери. Инспектор этого участка прислал его мне, надеясь, что Пиппа примет его в свою семью — иначе ему грозил зверинец в Найроби, а впоследствии — зоопарк. Я заглянула в ящик, где малыш сидел уже четыре дня — с того самого момента, как попался. Маленький гепард зарычал и зашипел на меня. Насколько я могла определить по зубам, ему было не больше семи месяцев. Мы стали соображать, как устроить его встречу с семейством Пиппы, — к счастью, до них можно было добраться на машине. Никто из нас не мог себе представить, как Пиппа встретит новичка, и нельзя было выпускать его на свободу, не убедившись, что она его примет, потому что прожить в одиночку он не сможет — слишком мал. Значит, этого малыша надо перевести из ящика в проволочную клетку, в которой мы перевозили Пиппу, и поставить эту клетку на виду у гепардов так, чтобы они увидели друг друга. Тогда нам сразу станет понятно, как сложатся их отношения. Но для этого нужно было соорудить подъемную дверь в проволочной клетке, поставить клетку и ящик дверь в дверь, потом положить в клетку мясо, поднять обе двери и дождаться, пока голодный малыш перейдет в нее — он почти ничего не ел с тех пор, как его поймали. Африканцы, которые возились с клетками, называли присланного гепарда «Импия» — на суахили это значит «новенькая». Так мы и окрестили маленькую самочку.
Когда все было готово и ящик с клеткой стояли дверь в дверь, мы прикрыли проволочную клетку с боков одеялами, оставив открытой одну стенку напротив двери, — может быть, увидев не только мясо, но и кусты вдали, Импия захочет перейти из ящика в клетку. Потом мы подняли двери и попрятались, Результата никакого — Импия лишь глухо зарычала и забилась в угол подальше от двери. Мы молча ждали минут сорок, и наконец малышка осторожно, шаг за шагом подобралась к мясу. Мы тут же опустили дверь у нее за спиной и дали ей время успокоиться. Потом потихоньку поставили клетку в кузов лендровера и подъехали ярдов на пятьсот к тому месту, где утром я оставила гепардов. Дальше я пошла пешком и вскоре увидела их, сонных после сытной еды. Я села рядом с Пиппой и некоторое время гладила ее, а потом подала сигнал директору. Он подвел машину на расстояние ста ярдов и вместе с Локалем и Стенли подтащил на руках тяжелую клетку поближе к гепардам.
Гепарды смотрели на все это с крайним недоверием и были сильно озадачены, услышав ворчание Импии. Поставив клетку на землю и сняв одеяла, мужчины вернулись к машине. Теперь на мне лежала вся ответственность. Если Пиппа сразу признает Импию, все будет прекрасно, но если ее не примут, мне придется держать ее в неволе, пока она не привыкнет ко мне настолько, чтобы ходить со мной на прогулки: тогда я сделаю еще одну попытку познакомить ее с гепардами или приучу ее к жизни на свободе и выпущу, когда она станет вполне самостоятельной. Пока я мысленно перебирала все возможные варианты, Пиппа с интересом разглядывала Импию, прислушиваясь к ее приветливому чириканью, потом перешла поближе к ней и села недалеко от клетки. Мбили и Уайти были заинтригованы: они не рычали и не фыркали, а подошли к Импии с мурлыканьем, не обращая внимания на то, что она вся была испачкана собственными экскрементами и от нее шел ужасный запах. Наконец и Тату подошла к сестрам и приблизила мордочку к решетке. Импия рвалась из клетки, пытаясь добраться до них. Видя, что все гепарды настроены дружелюбно и, кажется, понравились друг другу, я открыла дверь.
Прошло несколько секунд. Импия спокойно вышла из клетки, прошла ярдов десять, остановилась, огляделась и стала ждать, чтобы подошли молодые. Уже все вместе они вернулись к Пиппе и стали играть, носясь вокруг нашей машины. В какой-то момент Импия отстала и зачирикала, Пиппа тут же ответила «прр-прр», и малышка снова догнала остальных. Я села в машину, и мы смотрели оттуда, как крепнет новая дружба. Пока они гонялись друг за другом в кустах, маленькая Импия заблудилась и в ужасе позвала на помощь. Мбили бросилась на зов и привела ее к Пиппе. Постепенно Пиппа стала отводить молодых к дороге, и вскоре все они исчезли в высокой траве. Мы с директором переглянулись: просто не верилось в такую необыкновенную удачу. Погрузив клетку, мы прождали еще два часа, чтобы дать гепардам время уйти с дороги, — тогда директор сможет спокойно проехать домой, не пугая Импию. Я едва дождалась утра — не терпелось узнать, все ли в порядке; мы искали с рассвета до темноты, пока наконец не нашли Пиппу с детьми, примерно в миле от того места, где оставили их накануне.
Они медленно шли к нам по равнине, Уайти и Мбили все время оглядывались, словно поджидая Импию, а потом все сели на дороге. Пиппа двигалась как-то нерешительно, прошла мимо нас, не проявляя к нам никакого интереса, и увела детей обратно на равнину. Нужно было время, чтобы Импия привыкла к нам, а пока я решила класть для нее мясо неподалеку от остальных гепардов в надежде, что голод заставит ее подойти к нему. На следующий день рано утром Локаль пошел по следу и не только нашел отпечатки лап Импии, но и увидел ее — она шла по дороге примерно в миле от того места, где мы выпустили ее. К несчастью, в это время проехал грузовик, Импия бросилась к долине Мулики, и Локаль потерял ее из виду в густом кустарнике. Вскоре мы со Стенли подъехали на машине. Мы безуспешно осматривали окрестности, битых три часа искали гепардов — а они оказались в том самом месте, где Локаль потерял Импию! Малыши чем-то заинтересовались и, почти не обращая внимания на мясо, не сводили глаз с ближайшего кустарника, так что я бросила часть мяса на полпути к зарослям. Убедившись, что наши гепарды едва не лопаются от сытости, так что им уже не до мяса, предназначенного Импии, мы ушли. Мбили все еще сидела на дереве, высматривая Импию.
Вернувшись после пяти, мы не нашли ни мяса, ни гепардов и ни одного следа, по которому можно было бы их найти. На следующее утро Пиппа с молодыми перешла через дорогу к реке — они там отыскали отличное убежище в тенистых зарослях возле солонца. Во время дождей это было довольно грязное место, и мы прозвали его Грязным деревом. Оно было всего в двух милях от лагеря, и гепарды стали предпочитать его всем остальным, тем более что по сваленному дереву можно было переходить на другой берег реки, на равнины Гамбо. Мы заметили, что молодые очень внимательно смотрят в одну сторону, и поэтому, положив мясо для них, оставили немного в сторонке для Импии. Конечно, мы рисковали привлечь этим других хищников, но у нас не было иного способа доставлять мясо для Импии, пока она не привыкнет к нашему присутствию. Мы очень беспокоились и вернулись сразу же после чая, но нашли на этом месте одну-единственную косточку — остаток пиршества гепардов. По дороге домой нам встретилась машина, и водитель сказал, что только что видел маленького гепарда, переходившего дорогу, — он шел к тому месту, где мы выпустили Импию. Других детенышей гепарда в этой местности не было, значит, это Импия. Выходит, что за день она прошла две мили.
На другой день возле Грязного дерева мы обнаружили лишь следы наших гепардов и смогли проследить их только до прибрежного кустарника, а отпечатки лапок Импии шли от Грязного дерева примерно на полмили вдоль дороги, а потом сворачивали к реке. Почему они разошлись? Утром мы прошли по ее следу вдоль дороги почти до того места, где выпустили ее на свободу, а пройдя две мили в другую сторону, отыскали Пиппу с молодыми за Грязным деревом. Если судить по поведению детей Пиппы, маленькая Импия держалась поблизости от семейства первые три дня, а следующие три дня блуждала одна возле места, где ее выпустили, от Грязного дерева до реки — в пределах двух миль. Я далеко не была уверена, что за эти шесть дней она хоть раз поела. А если прибавить еще четыре дня — ведь после того, как ее поймали, она сидела голодная в ящике до приезда к нам, — выходило, что бедный детеныш совсем ничего не ел десять дней!
