В яранге беспрестанно варили еду и чай. Усталые люди с жадностью смотрели на дымившиеся куски мяса, которые дома никто из них не мог видеть в таком большом количестве. Кочевники-оленеводы в подавляющем большинстве имели оленей только лишь для кочевок и для получения шкур, но отнюдь не для постоянного питания.
Табун шел целых три дня. Уже несколько десятков оленей было убито и разделано на мясо. Шкуры животных лежали для просушки на земле. Не дождавшись конца убоя, Меньшиков и Дорошенко отправились обратно, заручившись обещанием, что по первому снежному пути чукчи приедут за отрядом.
Лагерь разбили вблизи яранги Айи. Чуванцы спешили домой. Ушел и Анкудинов. В лагере остались Меньшиков, Дорошенко, Риккеу и Анисим. Каждый день наведывались Айи и Аттувий.
Наконец начались морозы, и выпавший снег больше уже не таял. Чукчи сдержали свое слово и подкочевали к лагерю отряда со всем своим табором. Вскоре отряд тронулся на новые места.
Снег был еще неглубок, постоянно приходилось объезжать камни и кочки. Олени отвыкли от упряжки, кроме того, среди них было много молодых, плохо обученных, поэтому караван очень медленно продвигался вперед. Путь шел через ряд небольших пологих перевалов и по долинам рек. Иногда приходилось по нескольку дней пережидать пургу. Миновали перевал, на который, из-за отсутствия местного леса, пришлось везти с собой дрова. За перевалом вышли на реку Гукуам, первую реку, которая несла свои воды в Колыму. Караван был в бассейне Большого Анюя.
Широкая долина реки уходила на северо-восток. Путь отряда лежал через верховье реки на северо-запад, на речку Элючий, где стоял лагерь Калявинто. Так же, как и у Куттевина, шесть яранг батраков обслуживали его табун. В десяти километрах находился лагерь второго племянника Калявинто — Тенетеу; у этого насчитывалось около четырех тысяч оленей и также было несколько яранг батраков. В лагере Калявинто окончательно сформировался состав каравана. Кроме членов экспедиции, в него вошли Калявинто со своей старшей женой, Тенетеу, батрак Орато с женами и Аттувий. В лагере Калявинто оставили те грузы, которые по договору следовало уплатить за перевозку. Продовольствие было на исходе, а потому пришлось дополнительно закупить у Калявинто несколько оленей для питания в пути.
Аттувий и три женщины вели караван. Калявинто и Тенетеу прокладывали дорогу. Риккеу и Анисим ехали позади. К их нартам Меньшиков привязал своих оленей, чтобы освободить руки для работы.
Морозы увеличивались с каждым днем, а теплой одежды для всего отряда нехватало. В свое время у Калявинто были закуплены пыжики и переданы для пошивки одежды ламуту Косте, поэтому отряду необходимо было как можно скорее добраться до его яранги.
Следующая остановка была сделана у перевала на реке Элючий. Только принялись готовить еду, как к лагерю подъехали две нарты с ламутами Костей и Афанасьем, которые привезли заказанные им одежды. Меньшиков расплатился с ними за работу, и на следующий день они уехали домой. Караван дошел до их лагеря только на пятый день.
Круглые небольшие яранги охотников не имели пологов, а просто посреди помещения горел костер, вокруг которого на шкурах оленей располагалась вся семья. Спали в кукулях, огонь поддерживали круглые сутки.
Бедная внутренность яранги и небольшое количество предметов обихода являлись характерными чертами быта ламутов. Подали чай. Хозяйка, подслеповатая старуха, аккуратно вымыла блюдца кипятком, вытерла их свежей стружкой и только после этого налила чай. Ламуты пользовались заварным чайником, так как недостаток чая заставлял его очень экономно расходовать. В качестве подарка отряд привез Косте кирпич чаю и выделил из своих остатков килограмма четыре муки и несколько кусков сахара. К ужину была подана мороженая и вареная форель. Ламуты называли ее «мальма». Она держалась всю зиму в быстринах горных рек и хорошо ловилась на удочку, являясь большим подспорьем в хозяйстве ламутов. Обычно ее ловили подростки, пока взрослые промышляли белку. Кроме мальмы, еще с осени у ламутов сохранялись хариусы, которых здесь называли «харитоны».
Осенью при спаде воды хариус спускался в низовья рек и шел в огромном количестве. Ламуты ловили его небольшими неводами и удочками, иногда же перегораживали реки или ставили морды. Осенний лов обеспечивал семью рыбой месяца на два-три, не больше.
Вот этот-то промысел и задерживал ламутов на реках, ибо «харитоны» и «мальмы» кормили их четверть года. Постепенно, по мере обмеления реки, рыба спускалась все ниже и ниже по течению, на более глубокие места; за ней шли и ламуты.
Морозы увеличивались. Ртутные термометры оказались ненадежными: почти все время показывали температуру —40°. Наблюдения начали производить по спиртовому термометру, который нередко давал температуру —45–48°.
По пути встретили новый перевал и реку Телекеук. Местами пробирались с большим трудом. Заросли становились все гуще. Нарты то и дело задевали за деревья. Иногда Орато и Тенетеу рубили просеки, чтобы освободить проход для каравана.
В лагерь на Телекеук приехал чукча Кайкымыргин — рослый и приветливый мужчина. С ним приехали его жена и несколько ламутов. Кайкымыргин женат был на ламутке, что было большой редкостью. Правда, еще реже приходилось встречать, чтобы ламут был женат на чукчанке.
Кайкымыргин имел немало оленей, но его табун славился не столько численностью, сколько упитанностью. Анисим на мекнул, что не плохо было бы купить у него оленя. Меньшиков согласился, и на следующий день Кайкымыргин привез из своего табуна необычайно упитанную, всю залитую салом тушу.
Кайкымыргин решил кочевать с экспедицией до Пятистенной. Ламуты предупреждали, что больше до Большого Анюя кочевья не встретятся. Расчеты пройти до Пятистенной в один месяц не оправдались, так как отряд двигался уже третий месяц, и впереди еще предстояло пройти не менее половины расстояния.
На одну из стоянок приехали чукчи с верховьев реки Омолоя. Они сообщили, что шесть дней тому назад из Каменского на Охотском побережье к верховьям реки Омолоя вышло одиннадцать нарт с товарами. До Каменского было не менее 1000 верст, и работники экспедиции отнеслись к этому известию недоверчиво, но Анисим уверял, что это правда. Бпоследствии это сообщение подтвердилось. Приходится удивляться, с какой точностью и быстротой распространяется любая новость по пустынной горной тундре. Весть передавалась так быстро благодаря тому, что туземцы организуют своего рода эстафету и всякий, кто узнал новость, спешит привезти ее возможно скорее в соседний лагерь. В тундре человек с новостями всегда является желанным гостем, и его угощают всем, что есть лучшего у хозяина. Как только новость рассказана, хозяин яранги уже готов к отъезду и, не медля ни минуты, мчится на оленях в следующий лагерь. Так от стойбища к стойбищу идет молва и в небольшой промежуток времени проникает в самые глухие углы тундры.
