Утром апреля 1999 года у Одри отошли воды и начались схватки. Софи было теперь уже шесть месяцев, и мне впервые пришлось оставить ее дома одну, так как надо было срочно везти Одри в больницу. Одри спокойно собрала свои вещи и ждала меня в машине. Я перенес Софи в нашу спальню, разложил вокруг игрушки и фрукты. Улучив момент, я выскользнул из комнаты и закрыл дверь. Как только Софи услышала щелчок, она закричала, бросилась к двери и начала дергать ручку. Отъезжая от дома, мы видели, как Софи стоит у окна, прижавшись мордочкой к стеклу, и кричит, умоляя нас вернуться. Мы оба страшно за нее переживали, но что мы могли поделать? У Одри все началось так стремительно, что мы даже не успели договориться, чтобы кто-нибудь посидел с Софи.
Все те несколько часов, пока у Одри продолжались схватки, я находился рядом с ней, она держала меня за руку. К вечеру Одри родила здорового мальчика. Он весил три килограмма и родился с густыми темными волосиками. А потом я оставил их в больнице, а сам вернулся домой. Я сразу пошел наверх, в спальню, и увидел, что Софи крепко спит на полу рядом с кроватью. К игрушкам она так и не притронулась, ничего из фруктов не съела.
Несколько дней спустя мне снова пришлось оставить Софи одну в спальне, так как пора было забирать Одри с сыном из больницы домой. На этот раз Софи казалась еще более расстроенной, понимая, что я уезжаю надолго.
Когда мы через полтора часа вернулись домой, Софи спала в таком же положении, как я нашел ее в прошлый раз. Мы разбудили ее, и Одри крепко обняла ее. Софи издала приветственный клич. А потом мы познакомили Софи с маленьким Оливером. Она очень обрадовалась новому члену семьи. Я думаю, что она не ревновала, так как не видела в Оливере угрозы для себя. В конце концов, для нее я всегда был «мамой», а Одри стала теперь мамой Оливера.
Благодаря Софи мы с Одри уже прекрасно знали, как надо обращаться с ребенком. Одри меняла подгузники Оливеру, а я продолжал менять подгузники Софи. Одри кормила сына грудью, он был очень спокойным малышом, почти не плакал.
Было очень интересно наблюдать, как Софи с Оливером лежат рядышком. У Оливера было столь коже волос на голове, сколько у Софи, но ее спина, плечи и ноги были покрыты густой черной шерстью. Хотя приматы сплошь обрастают шерстью, луковиц волос у них гораздо меньше, чем у нас, якобы безволосых людей. У нас, «голых обезьян», все тело покрыто короткими тоненькими волосками.
Софи и Оливер росли здоровыми детьми, их единственные недомогания―небольшая температура или понос―случались, когда у них резались зубы. Тогда мы давали обоим болеутоляющее лекарство в виде сладкого сиропа.
Детеныш шимпанзе и наш родной Оливер росли вместе и очень дружили. Но они были больше чем друзья―они были частью одной семьи.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Слова — это не главное
В первые месяцы жизни Софи развивалась гораздо быстрее, чем наш сын. Однако, у шимпанзе развитие мозга замедляется вскоре после рождения, в отличие от людей, у которых он бурно совершенствуется в течение всего первого года, так что Оливер вскоре должен был догнать и перегнать Софи в развитии. Казалось, Софи очень хочется, чтобы Оливер скорее подрос и присоединился к ней в исследовании мира. Однажды, когда мы были внизу, на кухне, мы услышали какой-то грохот в спальне, а через несколько секунд раздался плач Оливера. Я побежал наверх и увидел, что сынишка упал с той же самой кровати, с которой несколько месяцев назад грохнулась Софи. Оливер научился ползать, и нельзя было оставлять его одного в кроватке. Теперь, когда и Софи и Оливер научились ползать, им было гораздо интереснее играть вместе.
Софи оказывала огромное влияние на сына. Он пытался все за ней повторять. Мы купили ему манеж, в котором он сидел теперь и с удовольствием играл с многочисленными игрушками. Софи то и дело влезала в манеж, чтобы присоединиться к его играм, а потом, когда ей это надоедало, вылезала. И вскоре Оливер решил, что он способен делать все то же, что делает Софи. Сначала он научился карабкаться вверх, а потом попытался перекинуть через ограждение ногу. Он очень быстро понял, как это надо делать, и уже выбирался из манежа, когда ему вздумается.
Эта парочка придумывала свои собственные игры. Одной из любимых были своего рода пятнашки. Оливер лежал на кровати и свешивал вниз руку, а Софи, которая пряталась внизу, пыталась схватить его за руку. А потом Софи просовывала свою руку в щель между стеной и кроватью, и теперь уже Оливер старался схватить ее. По их смеху сразу можно было понять, кто из них выигрывает.
Шимпанзе не умеют говорить на человеческом языке, но они очень любят смеяться, особенно в юном возрасте. Софи обожала, когда ее щекочут. Она начинала потихоньку хихикать, что звучало как шипение змеи, а в конце заливалась таким заразительным смехом, что невозможно было удержаться и не расхохотаться вместе с ней.
Благодаря Софи Оливер довольно рано научился стоять. Это было неудивительно, так как он очень ловко лазал еще до того, как пошел. К счастью, Софи не пришло в голову научить его качаться на шторах. Интересно, что Оливер старался во всем подражать Софи, а вовсе не наоборот. В противовес бытующему мнению именно люди, а вовсе не обезьяны обладают большими способностями «обезьянничать».
Софи стала частью нашей жизни, как стал бы любой приемный ребенок. Она требовала постоянного внимания и днем и ночью. Иногда это создавало для нас проблемы. Обычно, когда я был дома, Софи либо цеплялась за мою талию, либо играла где-нибудь поблизости. Но вот что интересно: когда мы ходили в гости к приятелям, у которых она никогда раньше не бывала, она тут же залезала куда-нибудь на второй этаж, чтобы как следует там все исследовать. Время от времени она спускалась вниз, чтобы проверить, где я. Как будто знала, что мы ни за что не оставим ее в незнакомом месте.
Однажды я решил отвезти Одри с Оливером в Шрусбери пообедать. Я еще ни разу не оставлял Софи дома одну после того, как родился сын. И вот я понес Софи наверх, чтобы закрыть там в спальне, Однако она уже почувствовала по суете внизу, что мы собираемся куда-то уезжать. Я посадил ее на кровать, но не успел я закрыть дверь, как она пронеслась мимо меня с жалобными причитаниями и выскочила на улицу. Мы обнаружили ее в машине — она сидела и ждала нас на заднем сиденье, все еще очень расстроенная. Она сама открыла и закрыла за собой дверцу машины! Мы не верили своим глазам После такого решительного протеста нам не оставалось ничего другого го, как взять ее с собой в пиццерию. Я спрятал ее под своим свитером. Официантка проводила нас за столик. Время от времени большой живой комок шевелился у меня под свитером, но официантка, кажется, этого не заметила.
