Посидели мы с Федей немножко на берегу, повспоминали. Потом поднялись по аллее в гору и подошли к дому. Оглянулись по сторонам — нет ли где поблизости нашего гонителя — и полезли на балкон.
Дыра в двери, забитой досками, все еще была не заделана и теперь, когда ее ярко освещало солнце, казалась совсем черной. Мы влезли в дом, осмотрелись. Когда наши глаза попривыкли, оказалось, что и в нем все по-прежнему. Те же гнилые провалившиеся половицы, полуразрушенная печь и пыльные обрывки обоев на стенах.
Мы прошлись по комнате, подошли к той широкой щели в окне, около которой мы сидели с Тараканщиком в достопамятный день нашей первой встречи.
Я выглянул в щель и сразу отступил назад.
— Федя, сюда идут! Парень этот и с ним еще кто-то.
Два человека, несомненно, шли к дому. Один из них был все тот же дюжий парень, который уже два раза прогонял нас с пруда, а другой — человек нам не известный, невысокого роста, с седоватой бородой клином, в летнем парусиновом пальто и в парусиновом картузе. Дюжий парень шел за ним, почтительно отступя на шаг, и говорил что-то, неуклюже разводя руками.
Пока они приближались к дому, мы неотступно за ними следили через щели в забитых окнах.
Парень и его спутник остановились перед балконом и продолжали свой разговор. О чем они говорили, мы разобрать не могли.
Наш преследователь в сущности выглядел очень добродушным и слегка глуповатым парнем, а сейчас он имел к тому же и виноватый вид. У его спутника лицо было старое, сухое, с острым хищным носом.
Вдруг оба они прервали разговор и решительно направились к балкону. Парень грузно взвалился на него и подал руку старому. Мы с Федей в страхе отскочили от окон и затаили дыхание.
Послышались шаги по скрипучим половицам балкона, и в дверной дыре показались две пары ног, одна в больших и грубых сапогах, а другая — в тонких с лакированными голенищами.
— Никакой ты сторож, Степан! Гнать тебя надо в три шеи, — сказал слегка скрипучий жесткий голос. — Все растащено, все разворовано!.. Ну, скажи, пожалуйста, почему у тебя эта дверь не забита? Почему, я тебя спрашиваю? — и голос при этом повысился, и в нем послышались раздражительные визгливые звуки.
Ноги в грубых сапогах тяжело переступили с места на место:
— Да я же, Прохор Андреич... Да я сколько разов эту дверь забивал. Да только дело ее совсем гнилое. Вот поглядите сами...
Толстые пальцы ухватились снизу за крайнюю доску над дырой и легко отодрали ее с одного конца. Доска повисла на одном гвоздике.
Мы с Федей попятились назад, а в дыру стали видны не только сапоги, но и штаны с заплатами на коленях и пола парусинового пальто.
— Ребятишки все, Прохор Андреич! — продолжал парень. — Лазают тут. Балуются! Я уж их сколько разов гонял.
— Ладно. Сходи, принеси досок, забей при мне. Я тебе покажу, дураку, что ее можно забить как следует.
Шаги парня прогремели по балкону, и слышно было, как он грузно соскочил на землю.
Мы с Федей переглянулись, но сказать друг другу ничего не посмели. Зато в его глазах я ясно прочитал: вот так штука! Влопались!
И, к ужасу своему, я заметил, что на Федю опять смехун напал.
Он покраснел, сжал изо всей силы губы, а щеки у него надулись, как барабан.
Я погрозил ему кулаком и сделал страшное лицо. А Федя зажал обеими руками рот, скорчился и весь так затрясся от беззвучного смеха.
Нога в лакированном сапоге переступила несколько раз с каблука на носок и начала нетерпеливо отбивать такт. Затем обе ноги повернулись носками к нам. Тонкая сухая рука взялась за висящую доску и с легким треском оторвала ее совсем.
Я насторожился, а Федя вдруг громко фыркнул.
За дверью послышалось кряхтенье, и в дыре неожиданно показалось сухое лицо. Подозрительные глаза уставились прямо на наши ноги.
Мы с Федей неподвижно застыли на месте.
Но, должно быть, с яркого света глаза ничего не могли увидеть, и через несколько мгновений лицо скрылось.
В это время возвратился парень и с грохотом бросил перед дверью несколько досок.
— Так забивать прикажете, Прохор Андреич? — спросил он.
— Погоди. Отдери еще две-три доски. Я хочу войти в дом, посмотреть. Там как будто есть кто-то.
Мы с Федей не стали ждать. Ни о чем не думая, мы бросились в другую комнату, из нее в третью, в четвертую... По пути не один раз проваливались между гнилыми половицами. Только очутившись в обширных сенях, мы остановились и осмотрелись. Треск отдираемых досок слышался уже издали.
Из сеней шел ход на лестницу, ведущую куда-то вверх. Не сговариваясь, мы бросились к ней. Лестница оказалась чуть живой, некоторых ступенек не хватало, а остальные того и гляди развалятся. Но выбора у нас не было. Зато она оказалась с поворотом, и когда мы поднялись выше его, нас было не видно от входа. Здесь мы с Федей и затаились, присев на ступеньку и прижавшись друг к другу.
А в передних комнатах уже слышались шаги, скрип половиц и голоса. Через минуту совсем близко послышался раздражительный голос:
— Когда я покупал усадьбу, в доме все было на месте — и двери и заслонки. Куда все это девалось?
— Да ведь, Прохор Андреич... Господи ж!.. — бубнил жалобно парень. — Заслонку вы сами приказали ко мне в избушку к печке приставить... И двери тоже...
— В избушку... В избушке-то у тебя одна печка, а здесь... А это что? Куда лестница?
— На чердак, Прохор Андреич.
Мы с Федей сжались в самый маленький комочек и перестали дышать.
Должно быть, сердитый владелец усадьбы вплотную подошел к лестнице, потому что мы с Федей явственно слышали легкое поскрипывание сапог и шелест парусинового пальто.
— Ну! Тут голову сломать можно. Не полезу! Пойдем обратно, — сказал он все так же раздражительно и жестко.
Они ушли. Мы с Федей глубоко и облегченно вздохнули и выпрямились, но продолжали сидеть на месте, прислушиваясь к затихавшему шуму шагов и голосов.
Через минуту раздались по всему дому гулкие удары молотка — это забивалась дверь на балкон, единственный известный нам выход из дома. Удары скоро смолкли, стало тихо, и мы с Федей оказались в плену.
Мы спустились вниз. Солнышко так весело заглядывало во все многочисленные щели и щелки старого дома, а легкий ветерок так свободно разгуливал по всем его комнатам, что нам никак не верилось, что мы заперты. К тому же мы были рады, что наш старый враг и его сердитый хозяин так и не могли нас поймать. Поэтому мы оба были веселы и, смеясь, вспоминали пережитые волнения.
— А все-таки, Шурик, что же мы будем делать? Как отсюда выйдем? — спросил, наконец, Федя.
Мы заглянули в щели окон: не тут ли еще наши преследователи. Их уже не было. Потом обошли весь дом, но выхода не нашли, хотя здесь же в сенях обнаружили дверь, настоящую дверь на петлях, которая вела на заднее крыльцо. Но эта дверь была или заперта или забита снаружи.
