— Щас обстряпаем. — Сильвер по напористой решительности не уступал, пожалуй, командиру спецназа. — Наталья Ивановна, держи бинт и вату. Как брошу, сразу проходи смелей. Вов, мол, Найду надо перевязать. Приготовься, ну-ка, подвинься. — Сильвер открыл дверь в коридор и швырнул свою сумку. Сумка перевернулась в воздухе. Оттуда вывалился рыжий бесхвостый кот. Стрелой помчался по коридору. Кинг бросился за ним.
— Беги, — крикнул Наталье Сильвер.
Наталья стремительным шагом вошла в игровую. В открытую дверь было видно, как она прошла мимо вскинувшегося Вовки. Присела над раненой Найдой.
— Вова Егоров иди сюда, быстро, — приказала она. — Держи бинт. Мы ее перевяжем.
Вовка послушно положил пистолет на пол. Взял протянутый бинт. Наталья обняла мальчика. Вовка уткнулся ей головой в живот и зарыдал. Дети обступили их, заговорили наперебой: «Наталья Ивановна, у нее кровь», «Я возьму ушастика себе, к себе домой…», «Вова нечаянно в аквариум попал. Он не хотел…», «Мы рыбок в банку посадили…», «А дяди их не зарежут?…»
Из дальней комнаты несся свирепый лай. Кинг облаивал залетевшего на шкаф кота. Тот ерошил шерсть и шипел сверху. Вбежавшие следом спецназовцы захлопнули дверь, оставив пса наедине с котом.
… Эн ввел Арго на брючном ремне в кабинет. Приказал в селектор:
— Врача ко мне. Быстро!
— Я слушаю вас. — В кабинет вошла та самая молодая женщина, которую он отчитал в прошлое дежурство, в глазах ее был испуг. — Ой, собачка нашлась.
— Если пустить к Юле Арго, это не повредит ей? — Под его взглядом врач покраснела пятнами.
— Можно я проконсультируюсь с Вячеславом Всеволодовичем?
Эн, не отвечая, взял Арго за ремень, поднялся на второй этаж.
Оставляя грязные следы на ворсистом ковре, прошел к спящей девочке. Арго встал передними лапами на край кровати. Лизнул девочку в щеку. Юля сморщилась, приоткрыла глаза:
— Фу-у, Арго, какой ты грязный.
— Ну, так встань и помой его, — сказал Эн.
Девочка с усилием спустила ноги на пол, зевнула.
— Ну и свинья же ты, Арго. На чистую простыню грязными лапами. Пойдем мыться.
— Давай я помогу. — Эн следом вошел в ванную комнату.
— Папа, ты тоже грязный, как Аргошка. Посмотри, следы какие от тебя. Где ты по какой-то глине лазал?
Пес блаженно жмурился, когда струя теплой воды окатывала голову. Грязь текла с него ручьями.
— Не выспалась я, пап. Который теперь час? Полдвенадцатого ночи? О, до утра еще долго. Спокойной ночи, пап. — Юля легла, подобрав под себя одеяло. — Аргоха, куда ты лезешь, мокрючий такой!
Эн смотрел на дочь, на мирно дышащего рядом с ней, блаженно растянувшегося белоснежного Арго и чувствовал, как по щекам катятся слезы.
— Не беспокойтесь. Теперь это нормальный сон, — шепотом сказала за спиной врач. Эн вздрогнул. Досадуя на себя, по-мальчишечьи кулаком отер слезы:
— Я был резок с вами. Извините!
Слово, короткое и страшное, просекло сонную тьму и вошло в него, как пуля. Он помнил это слово, когда сонный, в трусах бежал в детскую. Это слово еще двигалось в нем, как движется в теле зверя все та же пуля со смещенным центром, наполняя всего его болью и ужасом.
В скудном отсвете снега, сочившемся сквозь окна, разглядел на кровати сбитое к стене одеяльце, вялое ухо подушки. Постель походила на разрытую нору, из которой похитили детеныша. Его детеныша, шестилетнего Вовку. Он упал на колени перед кроваткой и погладил ладонью вмятинку на матрасе, оставленную тельцем сынишки. Простынка была холодной.
Егерь накинул на голые плечи куртку, сунул ноги в калоши и выбежал во двор. Ветер, будто ждал его с полными пригоршнями, — шваркнул снегом в глаза. Напротив крыльца провальным ртом щерился дверной проем предбанника. Языком дергалась туда-сюда дощатая дверь, тонко скрипела, будто силилась выговорить хозяину страшную тайну. Егерь бросился в предбанник. Щелкнул выключателем. В глаза кинулось пустое соломенное гнездо в углу. На желтой соломе чернели смерзшиеся сгустки крови.
«Вовка пошел проведать… кинулась на него… Догнала… Закопала в снег… — Мысли егеря заметались, как птицы на пожаре. — Она отомстила мне за стаю… За все. Тогда она его спасла, теперь…»
Не чувствуя, как снег засыпается в калоши, он побежал через двор к задней калитке в огород. Присел на корточки, вглядываясь в наметенные за ночь сугробчики. На чистом снегу звериные разлапистые следы переплетались со следами Вовкиных сапожонок. «Она его увела», — понял егерь.
Бегом вернулся в дом, как в армии по тревоге напялил на себя одежду, схватил фонарик, ружье и выскочил наружу.
— Чего гремишь, Вовку разбудишь, — сонно бормотнула жена. Но он не услышал этих слов. Дрожащими пальцами все никак не мог нащупать кнопку фонарика. Утопая в сугробах, бежал через огород. Ветер с морозом резал лицо. Коченели голые пальцы, сжимавшие фонарик. Он представил, как Вовка полураздетый бежал за ней, звал, плакал. Он попытался вспомнить слово, которое кто-то будто произнес давеча над ухом. Задохнулся от бега. Встал. Пятно света от фонарика скользило по девственно чистым волнам снега. Следы, отчетливо видные в затишье у забора, здесь, на пустыре, уже замело. В мутной белесой пустоте шевелились языки поземки, будто чья-то невидимая рука писала ему неведомые знаки на белом. Вдали черная полоса деревьев косо перечеркивала написанное. Холод от прилипавших к металлу фонаря пальцев дрожью отзывался в губах. Среди мертвого текучего безмолвия не было места сонному ребенку, выбравшемуся из теплой постели. «Изорванная дробью, обозленная волчица уводила его от жилья, — урывками думал егерь. — А может, она тащила его к щенкам, кинув на спину, как зарезанного барана или придушенного зайца, чтобы научить детенышей охотиться… Какие щенки зимой? Схожу с ума. — Он опять остановился, хватая ртом воздух. — На глазах у нее расстреливали вчера стаю… Когда люди отняли детенышей, за ночь перерезала у фермера всех овец. Они валялись по всему двору с распаханным от уха горлом… Что же это было за слово? Кто его произнес? Ведь в доме никого, кроме меня и жены, не было». Егерь не чувствовал, как при беге ружье стукает сквозь куртку по лопатке, сползает с плеча. Он вздергивал его и бежал дальше к провально темневшей гряде деревьев.
«Она не сделает ему плохо, — успокаивал он себя. — Вовка вчера тоже спасал ее. И она должна была почувствовать. Он просто открыл ей дверь предбанника, и она побежала… Пошел за ней, хотел вернуть…»
Завязнув в снегу, он остановился, давясь ледяным воздухом. «… Я должен его найти до того, как наступит рассвет. Иначе он погибнет от стужи…»
